38) W. Schadewaldt, Von Homers Welt und Werk. P. von der Mühll. Die Dichter dei Odyssee, 68, Jahresber. d. Ver. Schweiz. Gymnasiallehrer. Aarau 1940. Он же Kritisches
Hypomnema zur Ilias. Basel. 1952.
39) М. Р. Nilsson, Geschichte d. griech. Relig. I, 1941, München, стр. 237-280 (есть изд.
1955 г.).
40) А. Severyns, Homere I. Le cadre historique. Bruxelles. 19431, 19452.
41) Т. v. Scheffer, Die Homerische Philosophie, München, 1921.
42) Griechische Geistesgeschichte von Homer bis Lukian. Stuttgart, 1944.
43) Bruno Snеll «Die Entdeckung des Geistes». Studien zur Entstehung des europäischen Denkens bei den Griechen». Hamburg, 1946 (есть более позднее издание этой книги).
44) В. Jens, Das Begreifen der Wahrheit im frühen Griechentum. Studium Generale. 1951, 4, стр. 240-246.
45) Hubert Sсhrade, Götter und Menschen Homers, Stuttgart, 1952.
46) S. Е. Вassett, The Poetry of Homer. Calif. 1938.
47) Заметим, что открытие Зелинского продолжает быть популярным в науке до
самого последнего времени, как это видно, например, из работы Krókowski Questiones
epicae. Travaux de la Société des sciences et des lettres de Wroclaw. Sério A. N, 1951, 46, 91
стр. (Работа посвящена Вергилию, но основывается на Гомере.)
48) О драматической рецитации Гомера ср. F. Bölte. «Rapsodische Vortragskunst». Neue Jahrb., XIX, 1907. 571-578. V. Borard. Introd. à l'Odyssée I (1924), 75-165, La resurrection
d'Homère: le drame épique (1930), 1-100.
49) G. R. Throop. Epic und Dramatic [I, II] Washington University Studies. V, Humanistic Series (1917). 1-32; XII, Hum. Ser. 1924, 67-104.
I. Герои.
1. Характеры. Обращаясь к изображенным в поэмах Гомера характерам, рассмотрим
их с точки зрения историко-художественной. О характерах у Гомера говорилось много, так
что нет необходимости входить в их систематическое изложение. Поэтому здесь дело не в
охвате всех гомеровских героев целиком, а только в способах изображения
художественной действительности, куда характеры входят, конечно, лишь как
подчиненный момент. Остановимся только на некоторых гомеровских характерах, имея в
виду лишь одну цель, а именно демонстрировать общий метод гомеровских
характеристик, который заключается в избежании всяких схем и отвлеченностей и в
отражении жизненных противоречий со всей их остротой, яркостью, а иной раз даже
безвыходностью.
Вопрос о сложности, детальности и противоречивости гомеровских характеров
(вопреки школьному представлению о мнимом схематизме Гомера) ставился в науке уже
не раз, хотя вопрос этот до сих пор и не нашел для себя удовлетворительного разрешения
и тем более не нашел для себя систематического анализа. Из старых работ мы указали бы
на статью П. Кауэра «Гомер как автор характеристики».1) В этой работе имеется слабая
попытка выйти из школьных схем и учесть сложность гомеровских характеристик. Но
работа эта слишком небольшая, и гомеровские характеристики показаны здесь далеко от
их подлинной сложности и противоречивости.
Начнем с главного гомеровского героя, Ахилла.
2. Ахилл. Ахилла обычно представляют слишком скучно и монотонно. Это, говорят,
эпический идеал воина-героя, и на этом обычно кончают почти вce. Ha самом же деле,
гомеровский Ахилл – одна из самых сложных фигур всей античной литературы и,
пожалуй, не только античной. [237]
Ахилл перевязывает раненого Патрокла. Килик (бокал). V в. до н. э.
В первой стадии своей трагедии, когда он находится в ссоре с Агамемноном, он
ведет себя довольно пассивно. Его действие тут главным образом «гнев» против своего
оскорбителя. Но вот он помирился, вот он опять готов вступить в бой с троянцами. Тут-то
начинается многое такое, что не сразу объединяется в один цельный образ, а когда
объединяется, то делает его неожиданно оригинальным.
Прежде всего это военная гроза, огромная разрушающая сила, звериная месть,
жажда крови и жестокость. Но, с другой стороны, весь смысл этой крови, этого зверства
заключается в нежнейшей дружбе с Патроклом, из-за которого он и затевает всю эту
бойню. Образ любимого друга, нежнейший, сердечный образ живет в душе Ахилла вместе
с звериной яростью и бесчеловечностью, и эти два начала не только подкрепляют одно
другое, но и получают свой единственный смысл – один от другого.
Для Ахилла весьма характерно, например, то, что после появления возле рва в диком
и свирепом виде и после паники, вызванной у его врагов его страшным криком, он (Ил.,
XVIII, 235) «проливает горячие слезы» над трупом своего верного товарища. Кроме того,
Ахиллу у Гомера и вообще свойственны мягкие и [238] нежные черты, которых ни в каком
случае нельзя забывать при его характеристике. Он благочестив и часто обращается с
молитвой к богам (таково его знаменитое возлияние и моление. Зевсу за вступающего в
бой Патрокла, XVI, 220-248), в критическую минуту его слышит Зевс (XXII, 273-298), по
его молитве появляются ветры (XXIII, 192-225); он сдержан, например, когда имеет дело с
вестниками Агамемнона, считая их совершенно ни в чем не повинными (I, 335), а в другой
раз (IX, 196 сл.) даже любезно с ними обращаясь; он даже в пылу своего гнева не забывает
о греках, посылает Патрокла узнавать о раненых (XI, 597 сл.), его поражает начавшийся на
греческих кораблях пожар, и он не только разрешает Патроклу выступать, но даже и сам
торопит его с выступлением (XVI, 126-129); он любящий сын, часто беспомощно
обращающийся к своей матери и около нее плачущий, как, например, после оскорбления,
полученного от Агамемнона (I, 348-427) или после извещения о смерти Патрокла (XVIII,
65-144).
Эта антитеза – самая характерная особенность Ахилла. С одной стороны, он гневлив,
вспыльчив, злопамятен, беспощаде» на войне; это – зверь, а не человек, бездушная стихия,
а не человеческое сердце, так что Патрокл вполне прав, говоря ему (XVI, 33-35):
Сердцем жесток ты. Отец тебе был не Пелей конеборец,
Мать – не Фетида богиня. Рожден ты сверкающим морем.
Твердой скалою, – от них у тебя жестокое сердце.
Да и сам Пелей был, конечно, вполне прав, когда говорил Ахиллу, отправляя его на
войну (IX, 254-258):
Сын мой, Афина и Гера дадут тебе силу и храбрость,
Если того пожелают; а ты горделивейший дух свой
В сердце обуздывай; благожелателен будь к человеку.
Распри злотворной беги, и будут еще тебя больше
Все почитать аргивяне, – и старые, и молодые.
С другой же стороны, однако, Ахилл имеет нежное и любящее сердце, самый гнев
его производит какое-то наивное впечатление, и весь этот образ богатыря и великана,
рыдающего около своей матери или около погибшего друга, даже трогателен. Вот как он
реагирует на весть о гибели друга (XVIII, 22-27):
Черное облако скорби покрыло Пелеева сына.
В горсти руками обеими взяв закоптелого пепла,
Голову им он посыпал, прекрасный свой вид безобразя.
Весь благовонный хитон свой испачкал он черной золою,
Сам же, – большой, на пространстве большом растянувшись, – лежал он
В серой пыли и терзал себе волосы, их безобразя.
Эта антитеза сурового бойца и нежного сердца – самое первое и основное, что мы
находим у Ахилла. Она показывает [239] нам, что в Ахилле мы имеем действительно
нечто стихийное, как бы безответственно-иррациональное. И зверство и нежное сердце
перемешаны в нем как в природе пасмурная и ясная погода. Психика Ахилла в основе
