божественное, но свое же собственное заветнейшее желание. Также и Приама заставляет
ехать за Гектором в палатку Ахилла Ирида (Ил., XXIV.171-187), хотя похоронить Гектора
было глубочайшим и искреннейшим желанием самого Приама, его отца. В Од., XXI.1-4
Афина Паллада вкладывает в Пенелопу мысль о состязании в стрельбе из лука, чтобы
положить начало избиению женихов, и сама Пенелопа об этом ничего не знает, но
избиение женихов было ее собственной заветной мечтой.
Сюда же относятся и вообще все многочисленные случаи, когда тот или иной бог
помогает человеку в соответствии с интересами и поступками этого последнего, а тот об
этом ничего не знает, по крайней мере до поры до времени. Универсальным примером
этого является постоянное покровительство Афины Паллады Одиссею.
в) Второй тип. Второй тип соотношения божественной и человеческой воли у
Гомера заключается в том, что в тексте формулируется человеческая воля и ничего не
говорится о божественной воле, но последняя сама собой подразумевается или на
основании другого места в тексте или из контекста повествования. Этот второй тип
совмещения божественной и человеческой воли, таким образом, вполне противоположен
первому типу. Примеров на него можно привести много.
Особенно показательны в этом отношении те места гомеровских поэм, где какой-
нибудь бог является в человеческом виде и пробуждает волю у человека с виду как будто
бы вполне естественным образом в порядке естественного общения человека с человеком,
в то время как на самом деле здесь мыслится, что влияет не человек на человека, а бог на
человека. Афина Паллада является Пандару в виде Лаодока, сына Антенора [150] (Ил.,
IV.86). В «Илиаде» (XII.45) Посейдон агитирует среди греков в виде Калхаса. В «Одиссее»
(II.270-295) Афина Паллада наставляет Телемаха в образе Ментора. В «Одиссее»
(XIII.289) та же богиня является Одиссею в виде прекрасной женщины. И т. д.
г) Третий тип. Этот третий тип – наиболее ясный и меньше всего требует
комментария. Здесь сразу указывается и божественная и человеческая воля, так что об их
тождестве не нужно и догадываться. Оно просто формулируется в непосредственном виде,
т. е. прямо так и говорится о совпадении той и другой воли.
Прежде всего имеются тексты, где совмещение божественной и человеческой воли
протекает вне человеческого сознания, либо отношение самого человека к этому
недостаточно ясно. В «Илиаде» (V.674-676) рок не дает Одиссею убить Сарпедона и
направляет его сердце против ликийцев; при этом не сказано, как к этому относится сам
Одиссей. В «Илиаде» (XII.230-243) Гектор в ответ на предложение Пулидаманта
прекратить наступление говорит, что у этого последнего боги похитили разум. Совпадение
божественной воли с точкой зрения Пулидаманта вполне несомненно, но для Гектора ясно,
что Пулидамант этого не знает.
В «Илиаде» (XVI.684-691) Патрокл мог бы и не погибнуть, если бы слушался
Ахилла, но он решил поступать самостоятельно, чему и соответствовала воля Зевса.
Гектор (Ил., XVIII.310-313) дает плохой совет троянцам, а Пулидамант – хороший;
но Афина Паллада похищает разум у троянцев и они соглашаются с Гектором.
В «Одиссее» (XXII.297-299) мы имеем другое положение дела. Афина Паллада
простирает с потолка эгиду,13) в результате чего женихи в ужасе разбегаются. Здесь
совмещение божественной и человеческой воли представлено неравномерно: человеческая
воля выражена только пассивно. В противоположность такого рода текстам имеется много
других, где обе воли представлены совершенно равномерно. Боги вкладывают в человека
те или иные поступки, мысли или чувства, а люди при этом действуют так, как будто бы
они были подлинными зачинателями всех этих переживаний и как будто бы боги здесь
совершенно ни при чем.
Сначала отметим те места из Гомера, где изображается сознательное общение
человека с божеством, в результате которого и образуется совмещение той и другой воли.
Афина Паллада (Ил., I.194-218) увещевает рассвирепевшего Ахилла не драться с
Агамемноном, каковой совет он и выполняет. В «Илиаде» (V.59-61) говорится о Ферекле,
которого Афина Паллада наставляла в искусствах. [151] Нестор (Ил., IX.94-102)
проповедует: Зевс дал Агамемнону полную власть, а выбирать те или другие альтернативы
– дело самого Агамемнона.
Особенно интересны, однако, тексты, в которых божественная воля совпадает с
настоящим человеческим аффектом, имеющим как бы совершенно самостоятельное
происхождение.
Аякс (Ил., IX.628-638) говорит о неимоверной ярости Ахилла, после того как отняли
у него пленницу, но тут же указывает, что его дух сделали злобным и несмягчимым из-за
пленницы именно боги. Диомед, предполагая возможным возвращение Ахилла к бою,
говорит (Ил., IX.702-704), что это совершится в том случае, «если только сердце прикажет
в груди, и бог на сражение возбудит».
В «Илиаде» (V.131-136) Афина Паллада вкладывает в Диомеда ярость против
Афродиты, и он действительно ее ранит (331-339). Диомед и Главк (Ил., VI.234-236)
обмениваются подарками, но подарок Диомеда стоит только 9 быков, а подарок Главка –
100 быков. Искренность и сердечность этих дарений несомненны, однако тут же
говорится, что так произошло только потому, что боги похитили разум у Главка.
В «Илиаде» (IX.600-603) убеждающий Ахилла Феникс отождествляет направление
мыслей Ахилла с направляющей их волей бога.
Эрида (Ил., XI.5-14) зычным голосом сзывает всех воинов на сражение, и у всех
воинов возник небывалый пыл сражаться, и война показалась им слаще возвращения
домой.
Ахилл и мирмидоняне (Ил., XXIII.12-14) плачут по Патроклу из глубины своего
сердца (а Ахилл, как известно, безумствует от горя после смерти Патрокла), тем не менее
слезы эти, оказывается, были вызваны у них Фетидой.
В «Одиссее» (XIX.604) Пенелопа после долгого плача засыпает, и хотя подобного
рода сон был бы естественным сам по себе, тем не менее вложила этот сон в Пенелопу
опять-таки Афина Паллада. Сарпедон и Главк не сражались бы, но так как рядом стоят
Керы14) смерти, то они добровольно вступают в бой (Ил., XII.322-327).
Таким образом, даже в тех случаях, когда божество у Гомера вкладывает в человека
те или иные мысли, чувства или поступки, даже в этих случаях нельзя сказать, что этот
последний является какой-то марионеткой и лишен свободы воли. Он тут вполне активен и
действует так, как сам находит нужным. Свобода человеческой воли не страдает у Гомера
от божественного вмешательства. Но человек действует у Гомера и вопреки божественной
воле; он ей сопротивляется, с ней борется, т. е. свою волю ставит выше божественной
воли. Отсюда вытекает еще два типа соотношения божественной и человеческой воли. В
одном случае действует божество против человека, т. е. против [152] его желаний и воли, в
другом же случае действует человеческая воля против божественной.
д) Четвертый тип. Здесь божественная воля действует вразрез с человеческой
волей и подавляет ее. Не приводя всей массы примеров, имеющихся на этот тип у Гомера,
ограничимся указанием таких универсальных примеров, как постоянная помощь Зевса
троянцам против ахейцев в «Илиаде», как одурачивание Ахилла Аполлоном, убийство им
же Гектора, преследование Одиссея Посейдоном за ослепление сына этого последнего,
Полифема. Ферекл строит корабль для Париса, не зная подлинной воли богов в этом
случае (Ил., V.62-64), женихи буйствуют, не зная, что около них стоит черная Кера и
смерть (Од., II.281-285), бог рассеял ахейцев и принес разные несчастья Одиссею,
