священнодействие. Для нас это, несомненно, хтонический корень олимпийской
мифологии, потому что эта последняя в лице Зевса в крайне резких выражениях осуждает
всю эту дикость войны для войны (V, 889-898). [294]
Очень интересен эпитет Ареса alloprosallos (V, 831, 889), что значит «перебежчик»
или, лучше сказать, «переметник». Мыслится, что во время сражения Арес все время
перебегает с одной стороны на другую, поддерживая ту, которая ослабевает, т. е. воюя ради
самой войны. Арес окружен у Гомера тоже страшными демонами: Деймосом – Ужасом,
Фобосом – Страхом и Эридой – Распрей (IV, 439 сл.), кровавой Энио (V, 592), Кидоймосом
– Смятением и Керой, демоном смерти (XVIII, 535). Когда говорится о сверкании глаз у
разъяренного Гектора, то эти глаза сравниваются и с Горгоной, и с Аресом (VIII, 349), т. е.
глаза Ареса и Горгоны мыслятся одинаковыми. Он не только «могучий» (XIII, 5), но и
«ужасный» (XVII, 210 сл.) (XIII, 521 – deinos, XVIII, 209 – stygeros). Он безумствует» (Од.,
XI, 537), он – человекоубийца (Ил., V, 31, 455, VIII, 348) и «потрясатель народов» (XVII,
398). Когда Ареса ранит разъяренный Диомед, он вопит, как 9 или 10 тысяч воинов, и
вместе с тучами взлетает на Олимп (V, 859-867). А когда Афина ранила его камнем в шею,
и, зазвеневши своими доспехами, Арес повалился на землю, он занял целых семь плефров
(плефр – 325 метров). Хтонический облик Ареса ясен. Олимпийская переработка заметна
здесь меньше всего. Кроме того, что он сын Зевса, он еще любовник Афродиты, которая
помогает ему на поле сражения. Да и сила его мыслится не такой уж необоримой: его
связали, например, Алоады, От и Эфиальт и продержали в бочке 13 месяцев, так что там
он и погиб бы, если бы его не спас Гермес (V, 388-391), – тоже хтонический мотив,
поскольку нехтонические олимпийские боги мыслятся уже бессмертными.
г) Гефест, Афродита, Гермес. Прежде чем стать богом кузнечного дела и вообще
богом огня, Гефест, конечно, сам был огнем. И поэтому метонимия Гефест-огонь тоже
отнюдь не просто метонимия, но реминисценция давно прошедших времен фетишизма.
«Пламя Гефеста» (Ил., IX, 467 сл. и Од., XXIV, 71) тоже говорит не просто о
принадлежности огня Гефесту, но скорее о тождестве огня и Гефеста как в выражениях
«битва Ареса», «волны Амфитриты». В «Илиаде», II, 426 вместо «поджаривания мяса на
огне» прямо говорится о поджаривании на Гефесте. Это чистейший фетишизм.
Но и с переходом на ступень анимизма Гефест тоже не очень долгое время, если
вообще не на все времена, остался полухтоническим существом. Уже самое рождение
Гефеста мыслилось не вполне нормальным. Гесиод в своей «Теогонии» (927 сл.) говорит о
том, что Гера родила его без участия Зевса в отместку за то, что он без нее родил Афину
Палладу. Здесь, несомненно, какая-то особая мифическая концепция вроде той, по которой
эта же Гера рождает (Гом. гимн. II) Тифона, после простого ударения ладонью по земле.
Правда, у Гомера Гефест уже сын Зевса и Геры. И об этом говорится много раз. Но следы
какого-то особого происхождения Гефеста ясно видны в его [295] собственном рассказе о
том, что Гера испугалась при его появлении на свет его уродства и, стыдясь его хромоты,
сбросила его с неба на землю, где его подобрали Фетида и Евринома и поместили в
глубокой пещере Океана (Ил., XVIII, 394-405). По другой версии сам Зевс, схвативши
Гефеста за ногу, сбросил его с Олимпа на Лемнос за его вмешательство в родительские
дела, и на Лемносе он был принят некими синтийцами (I, 586-594). Все это, и его
рождение, и его уродство, и его сбрасывание с неба, является несомненным хтонизмом и
противоречит строгому героическому образу олимпийцев.
Афродита у Гомера наименее хтонична. Она даже несет на себе черты не просто
героизма, но уже позднего героизма, т. е. периода разложения. Может быть, единственной
хтонической чертой является ее ранение (Ил., V, 330-354), полученное от смертного героя
Диомеда. Но, как это часто бывает у Гомера, хтонизм в данном случае поднесен в стиле
бурлеска, так что это уже не хтонизм в собственном смысле слова. Такова же любовная
магия и знаменитого пояса Афродиты в XIV песни, 214-218.
Гермес больше похож на прислужника Зевса, чем на его сына, а он его сын от Майи,
дочери титана Атланта. Гермес тоже содержит в себе мало хтонического. Необходимо
отметить его волшебный жезл, прикосновением которого он может погружать людей в сон
и их пробуждать (Од., V, 47 сл., XXIV, 1-4) и его «амбросические «золотые» крылатые
сандалии (V, 43-46). То, что он является проводником душ умерших женихов (XXIV, 1-14)
– тоже хтонический мотив.14)
д) Деметра и Посейдон. Деметра как богиня земледелия в героическом эпосе
представлена у Гомера слабо. Ее хтонизм выражен в рассказе об ее браке на трижды
вспаханном поле с Иасионом, который был либо сыном Зевса и Электры, дочери Атланта,
либо братом Дардана, троянского царя; этого Иасиона Зевс убивает молнией (Од., V, 125-
128).
Бог моря Посейдон, наоборот, содержит в себе много хтонического. Это огромное и
мощное божество, максимально сохранившее в себе черты своего хтонического
происхождения (он, как и Зевс, тоже сын Кроноса). Его эпитеты, например, «великий»
(Ил., VIII, 200), «могучий» (208), «широкомощный» (IX, 362), «колебатель земли» (VIII,
208), «держатель земли» (XXIII, 584), «синевласый» (XIII, 563, XV, 201). Подобного рода
эпитеты приводили многих ученых в последние десятилетия к мысли о том, что Посейдон
первоначально вовсе не является богом моря, но супругом Земли и ее осеменяющей
влагой. С дочерью Салмонея Тиро Посейдон сходится, например, превратившись [296] в
реку Энипей (Од., XI, 240-244). О связи Посейдона с морем в «Илиаде» читаем только
однажды – XIII, 23-31. Зато в «Одиссее» море – это настоящая сфера его деятельности. Тут
он особенно свирепствует в своем преследовании Одиссея и даже плохо слушается своего
царственного брата Зевса. Настоящую хтоническую картину природы, взбудораженной
Посейдоном, находим в таких стихах (Од., V, 291-296):
Быстро он тучи собрал и море до дна взбудоражил,
В руки трезубец схватив. И разом воздвигнул порывы
Самых различных ветров и тучами землю и море
Густо окутал. Глубокая ночь ниспустилася с неба,
Евр столкнулись и Нот, огромные волны вздымая,
И проясняющий небо Борей, и Зефир быстровейный.
Служение его с Аполлоном у троянского царя Лаомедонта – мотив слабости демона,
т. е. мотив хтонический. Его трезубец, которым он будоражит море и всю атмосферу,
очевидно, тоже обладает магической силой. Может быть, даже есть некоторое основание и
вообще не считать Посейдона олимпийским божеством, поскольку живет он не на
Олимпе, а в морской глубине. Но здесь гораздо больше имеют значение хтонические
черты его образа, чем место его жительства.15)
Супруга Посейдона – Амфитрита. Ее сущность хорошо рисуется уже одним стихом
(Од., XII, 60): «кипит волна синеглазой Амфитриты» (ср. III, 91). Ее «синеглазость» также
намекает на ее тождество с морем, как и «синевласость» Посейдона. Родительный же
падеж «Амфитриты», как и в вышеприведенных текстах о пламени Гефеста и битве Ареса,
тоже не есть просто родительный принадлежности, но тоже указывает на некоторого рода
тождество Амфитриты с морскими волнами.
Любопытно отметить, что одна из настоящих олимпийских богинь, Гестия, целиком
отсутствует у Гомера. Это не должно у нас вызывать удивления потому, что в условиях
морской экспедиции, которой посвящены гомеровские поэмы, эта богиня домашнего очага
