— Какой ты любишь бифштекс? — мягко спросил я. — С кровью? Средней, хорошей прожаренности? Или хочешь прямо в глаз?

Она опять уронила голову на руки, и ее плечи затряслись.

— О, прости меня, Дэнни! Прости! Боже, я не знаю, что со мной!

— Забудь, — сказал я, — бифштекс будет готов через десять минут.

— Я хочу умереть, — прошептала она, — наверно, это легче, чем жить и постоянно мучиться, как ты думаешь?

— Вся беда в том, что, когда человек наконец узнает правду, слишком поздно что-либо изменить.

— Ты чертовски умеешь утешить, Бойд!

— Почему бы нам сегодня не предпринять что-нибудь необычное? Например, послать все к черту и погулять где-нибудь на свежем воздухе?

— Зоопарк в парке Таронга! — Она вдруг оживилась, глаза заблестели. — Я не была там с тех пор, как училась в школе. Туда ходит паром из Круглой бухты. Не помню, когда я в последний раз ела из пакетика арахис!

— Только не забудь надеть что-нибудь под платье, — серьезно сказал я, — нельзя подавать дурной пример слонам.

Мы вернулись в пентхаус только в шесть вечера. Марсия немедленно помчалась под душ, я последовал ее примеру. Потом занял свое насиженное место бармена в ожидании, когда появится мой клиент. Дверь спальни открылась, и клиент явился.

На ней был наряд, напомнивший мне арабские сказки «Тысячи и одной ночи», во всяком случае именно в таком одеянии я воображал знойных восточных красавиц, читая эту книгу. Нагрудник из серебряного, переливавшегося зеленым и голубым джерси держался на завязке вокруг шеи и не доходил до талии. Обнаженный живот, ниже приспущенные широкие «шальвары», волосы забраны в прическу, поразившую меня при нашей первой встрече на Гавайях — волны волос набегали на виски, а сзади вся масса роскошных бронзовых локонов приподнята и забрана в хвост, спускавшийся до спины. Высокая грудь приподнимала тонкую ткань, не стеснявшую ее свободы. Золотые сандалии на ногах и огромная серьга в одном ухе из крошечных медных и серебряных колокольчиков, издававших при движении легкий мелодичный звон.

— Мисс Буржесс, — торжественно произнес я, когда она приблизилась к бару, — вы сегодня не только красивы, но потрясающе прекрасны!

Щеки ее слабо порозовели.

— Спасибо, Дэнни. Я решила немного сменить обстановку после зоопарка, земляных орехов и черствых булочек.

— Мы должны отпраздновать твое появление специальным коктейлем.

— Опять «Стингер»? — Она весело расхохоталась и чуть не свалилась со стула.

— Как насчет «Дайкири»? За него я ручаюсь.

Положив локти на стойку, она внимательно следила за моими несложными манипуляциями, пока я готовил коктейли.

— Нектар! — одобрила она, сделав первый глоток.

— Работа бармена — мое второе призвание.

— Что бы ты хотел сегодня на ужин, Дэнни? В какой ресторан мы отправимся?

— Я уже обо всем позаботился. Еду доставят в восемь. Вместе с французским шампанским. И если ты к тому времени не почувствуешь волчий аппетит, я больше никогда не стану с тобой разговаривать.

— Мы ждем к ужину важных гостей?

— Только ты и я.

Ужин явно удался. Мы ели при свечах, стоявших на столе в тяжелом серебряном канделябре, заботливо доставленном поставщиком продуктов; что касается шампанского, мы пришли к мнению, что оно сделано из самых лучших сортов винограда Франции, собранного в урожайный год. За ужином мы много смеялись, припоминая забавные сценки, увиденные в зоопарке, нам было хорошо вместе.

Где-то около полуночи Марсия нагнулась ко мне и легонько поцеловала в губы.

— Спасибо за чудесный день, Дэнни. Я знаю, он больше никогда не повторится!

— Все было прекрасно, и в этом твоя заслуга, моя дорогая крошка.

Она хихикнула.

— Нет, это все ты, мой сладкий котеночек. — Потом ласково спросила: — Так ты уверен, что можешь отличить обыкновенный стакан для шерри от старинного?

— А ты знаешь, чем отличается костюм от старых брюк и поношенного пиджака? — отозвался я в том же тоне.

— Я иду спать, Дэнни. Спокойной ночи.

— А почему ты уверена, что пойдешь спать одна? — как бы продолжая веселую игру, спросил я с легкостью.

— Потому что я устала — свежий воздух и звери утомили меня. Я не привыкла к такому времяпровождению.

— Если тебя смущает кондиционер, я его выключу.

— Извини, Дэнни, это не поможет, — она вымученно улыбнулась, — я ужасно хочу спать.

Она быстро ушла в спальню и плотно прикрыла дверь. Оставалась надежда, что ей станет лень поворачивать ключ в замке. Сегодня утром, пока она спала, я собрал все ключи, которые смог разыскать в пентхаусе, и спрятал в одном из ящиков комода. Как-то незаметно для себя я опять очутился за стойкой бара и передо мной опять был стакан с виски. Легко Полю Лэйтону рассуждать о таком щекотливом деле. Ведь он уподобился генералу, составившему план нападения. Но ясно, что не генералу придется выполнять задание: он возложит его на плечи солдат, которых и пошлет на штурм.

Сколько прошло времени с тех пор, как Марсия ушла из гостиной? Я медленно цедил виски, оттягивая момент, когда придется вставать и действовать по плану доктора, отводя искушение вновь наполнить стакан. Во-первых, я не хотел пьянеть; во-вторых, боялся оказаться в смешном положении, ворвавшись, как неопытный насильник, и застать ее в момент, когда она раздевается или чистит зубы. Но тянуть тоже было опасно — она могла крепко уснуть. Я мысленно бросил монету — решка, — жду еще пять минут. Монета закрутилась на ребре.

И вдруг я решился — быстро опрокинул в себя остатки виски и громко стукнул стаканом о стойку. Потом глубоко вздохнул и решительно направился к двери спальни.

Она лежала посередине постели, натянув на себя покрывало, положив голову на высокую подушку и сложив руки на груди. Пока я медленно снимал с себя одежду, Марсия с отсутствующим видом следила за мной кобальтовыми, пронзительно-синими глазами.

— Я знала, что ты придешь, Дэнни, — тихо произнесла она, — все бесполезно. Ничего не выйдет, я знаю.

— Откуда ты знаешь, ведь ты даже не пыталась?

— Я чувствую это.

Во мне закипело раздражение в ответ на ее тупое упрямство, ничем не обоснованное.

— Все было прекрасно позавчера ночью, ты забыла?

— Один раз. Но никогда больше не повторится, я знаю. Так же, как этот замечательный день. Он уже в прошлом и никогда не вернется, Дэнни. Можно попытаться повторить его в точности, но волшебства уже не будет. Зато попытки вернуть прекрасные моменты неизбежно принесут горькое разочарование. Никогда ничего не повторяется в жизни.

— Знаешь что? Ты мне напомнила волшебницу из школьного спектакля, я тогда учился в пятом классе. Когда она сняла костюм и грим, оказалось, что ей сорок пять лет и у нее трое детей. А не двадцать четыре, как казалось со сцены.

Она молча отвернулась и повернулась на бок. Это было кстати. Мне не хватало мужества, но теперь ее спина приводила меня в бешенство. Я подошел и стянул с нее покрывало. Она осталась лежать лицом к стене в белой ночной рубашке с глухим воротом, длиной до коленей. У меня мелькнула мысль, что Марсия специально выбрала эту рубашку для сегодняшней ночи.

— Дэнни, — в ее голосе слышалось снисходительное осуждение, таким тоном разговаривают с детьми, — прошу тебя, пожалуйста, не будь ребенком!

Я наклонился над постелью и повернул ее за плечи к себе. Она не сопротивлялась. Я прижимал ее к себе, целовал, ласкал ее тело, она оставалась совершенно безучастной. С таким же успехом можно было обнимать резиновую куклу! Глаза ее были все время закрыты, тело расслаблено. После десяти минут самых бурных ласк с моей стороны я вынужден был сдаться. Она победила, если в этой ситуации уместно было выбирать победителя. Я даже подумал, что, может быть, она права и не стоит пытаться вернуть магические моменты позапрошлой ночи? Во всяком случае, мне не под силу. Я неожиданно выпустил ее из объятий, и она безвольно упала на постель; приняв прежнее положение, так и осталась лежать. Чем отличалась та ночь от этой? Тем, что тогда двое любили друг друга и, когда занимались любовью, все вокруг в те волшебные моменты сверкало и пылало. Сверкало и пылало!