Скитотомил: А деньги?

Дурантье: Да я ж ее обменял на дерьмоступы для срыненосцев в расцвете сил.

Скитотомил: Так вы и за них не заплатили.

Ахрас: Ведь он же их не взял, не правда ли, любезный?

Скитотомил: И верно.

Ахрас (обращаясь к Дурантье): Это испытанный трюк, наш сапожник просто отстал от времени. Он нам и в подметки не годится.

Молотилы: Идем и смотрим в оба…

Мудрила: Надо поторапливаться, уже поздно. Наши сундуки, того и гляди, закроются.

Дерьмоглот: Ух! Молотила нумер 3246, гляди, какая мумия, надо брать.

Карнаух: Эй, господин Мумия, вот вы и попались. То-то господин наш Убю обрадуется.

Ахрас: Ну, это, как его, это же ни в какие ворота, доложу я вам. Пустите меня. Это я, Ахрас. Вы что, не помните? Вы уже сажали меня на кол.

Дурантье: Руки прочь! Это возмутительное покушение на свободу личности! К тому же меня ждут в Отжимке.

Дерьмоглот: Быстрее. Он удирает.

Карнаух: Шустрый попался.

Дурантье: Господин Сапожник, спасите! Я заплачу вам за башмаки.

Ахрас: Помогите нам с ними справиться, мы у вас еще одни купим, на каблуках.

Скитотомил: Ну нет, теперь вы и так под каблуком. (Один из Молотил поджигает ему волосы.) Ну и ночка! Ой, волосы больно!

Молотилы: Ну, пакостное рыло…

Молотилы:

Попляши на задних лапках!

Ты — при папках, мы — при бабках.

Восемь пишем, два в уме.

Мы — с наваром, ты — в дерьме!

Кто вчера форсил нарядом,

А сегодня — с голым задом?

Это крошка Толстосум,

Но теперь совсем без сумм.

Мемнон: Иди ко мне, моя сладкая. Наконец-то мы одни.

Мамаша Убю: Я так за тебя боялась, друг мой, слыша весь этот ужасный шум.

Мемнон: Бочку жалко!

Мамаша Убю: А мне вот Папашу Убю нисколечко не жалко.

Мемнон: Кто это там подсматривает? Пойдем куда-нибудь в другое место.

Голос Папаши Убю: Трах-тебе-в-брюх! Мы отняли у господина Ахраса весь наличный финанс, посадили его на кол и выставили за дверь. И теперь нас терзают муки совести. Мы желаем произвести частичную реституцию — вернуть ему его законный обед.

Молотилы: Три пыльных ящика из жести…

Мамаша Убю: Это господин Убю! Я пропала!

Мемнон: Его ветвистые рога видны издалека. Куда ж мне скрыться? А! Вот сюда.

Мамаша Убю: Мальчик мой, куда же ты? Ты убьешься насмерть!

Мемнон: Убьюсь? Гогом-Магогом клянусь, там внутри бурлит жизнь, кипит работа. Там я тружусь по ночам. Алле гоп!

Совесть (извиваясь, как червяк, появляется на поверхности в тот самый момент, когда Мемнон ныряет вниз): Бух! Какой удар! В голове так и звенит!

Мемнон: Словно в пустой бочке.

Совесть: А у вас разве не звенит?

Мемнон: Нисколько.

Совесть: А моя раскалывается. Я чувствую себя не в своей тарелке.

Мемнон: А в чужом горшке.

Совесть: Вообще-то, я имею честь быть Совестью господина Убю.

Мемнон: Так это он отправил в дыру ваше бесплотное тело?

Совесть: Я сам виноват. Я терзал его и за это наказан.

Мамаша Убю: Бедный юноша!

Голоса Молотил (приближаясь): Мы по бульварам не гуляем…

Мемнон: Поэтому тебе лучше залезть обратно, да и нам с госпожой Убю тоже.

Молотилы (за дверью): Сквозь дырки мы нужду справляем…

Папаша Убю: Входите же, трах-тебе-в-брюх!

Папаша Убю (садится не говоря ни слова. Пол проваливается, и, согласно закону Архимеда, Папаша Убю всплывает. Одежда на нем изрядно потемнела. Он говорит просто и с достоинством): Почему срынекачка не работает? Отвечайте, не то головы оттяпаю.

Голова Мемнона: Она не работает, сломалась. И ваша головотяпка тоже. Подумаешь, какая-то паршивая машинка. Очень я её испугался! Вот бочки — это да! Вы провалились, всплыли — и полдела сделано.

Папаша Убю: Свечки едреные! Я сейчас тебе глаза выцарапаю! Бочка поганая, черепушка пузатая, отброс рода человеческого!

Дурантье: Сударь, я тут присутствовал при любопытнейшей сцене.

Ахрас: Ну, доложу я вам, кажется, я тоже при ней присутствовал. Впрочем, рассказывайте, а я послушаю.

Дурантье: Я видел, как на Лионском вокзале таможенники вскрывали сундук. Угадайте, кому он предназначался?

Ахрас: Кажется, я слышал об этом. На нем значилось: улица Краснорожей, господину Убю.

Дурантье: Вот именно, сударь. А в сундуке лежал человек и чучело обезьяны.

Ахрас: Большой обезьяны?

Дурантье: Что значит, большой? Все обезьяны невелики ростом, имеют темную шерстку и белый воротничок вокруг шеи. Высокий же рост свидетельствует о том, что душа устремлена к небу.

Ахрас: Совсем как мошки, доложу я вам. А знаете что? Я думаю, это были мумии.

Дурантье: Какие? Египетские?

Ахрас: Именно так, доложу я вам. Одна была похожа на крокодила, иссохшего первобытного крокодила со вдавленным черепом, а у другой, доложу я вам, был высокий, я бы даже сказал, философский лоб, почтенный вид, седые волосы и борода.

Дурантье: О чем это вы, сударь? Эти мумии, в том числе и почтенная старая обезьяна, выпрыгнули из сундука на глазах у ошалевших таможенников и поехали на трамвае к мосту Альма, чем привели прохожих в полное изумление.

Ахрас: Это просто удивительно, доложу я вам, ведь мы воспользовались тем же транспортом, что и они, то есть, я хотел сказать, трамваем.

Дурантье: Сударь, я удивлен не меньше вашего. Странно, что мы их не встретили.