— Чего торчишь? Идем потрясемся!

Счастье, очевидно, обрушилось слишком неожиданно, и Мадис воспринял это за розыгрыш. Сделав вид, что не заметил девушку, он склонил похожую на петушиный гребешок башню волос и нырнул в темноту. Но тщетно! За ним бросилась Ванда, сверкая голенями в кожаных чулках. Она в одно мгновение настигла его, схватила за руку, потому что ей не хотелось терять бесплатный пропуск на весь сезон.

— Спокойно, от нас все равно не уйдешь, — любезно приговаривала Ванда.

Мадис кинул быстрый взгляд на эстраду, где прямо перед его глазами ноги дергались вверх и вниз, странно брыкались, выписывая затейливые кренделя, и, не поверив, что и у него могло бы это так получиться, вырвал руку и опять нырнул в толпу. Бертул, наблюдая издали эту картину, вздохнул и посетовал на теперешние школьные программы, которые не могут научить своих воспитанников изжить самый простой комплекс неполноценности. Попытка девушек вовлечь и увлечь их танцами провалилась.

У буфета мелькнул бархатный пиджак Пакулиса. Чего там ищет непьющий?

Очередь у буфета за пивком или винцом соблюдалась аккуратно, иначе буфет пригрозили закрыть. Пили как из бумажных стаканчиков, так и прямо из бутылок.

Более гигиеничные, пуская бутылку дальше по кругу, предварительно обтирали ее горлышко ладонью, вынутой из кармана брюк. Кто-то печальным образом свалился за углом буфета. Руки его все еще держали пустую бутылку. По тигру на седалищной части джинсов определить личность не представлялось возможным. И Пакулис снимал это при помощи фотовспышки. Одновременно с Бертулом к буфету подошел Липлант, на сей раз при полной форме.

— Почему вы фотографируете? — строго спросил Липлант.

— Иллюстрация для истории Бирзгале, — легкомысленно ответил Пакулис.

— Это не бирзгальская история, это пьяница, которого сейчас уберут. Это… это крайне частный случай. Он разрешил вам его фотографировать?

— В данный момент он ничего разрешить не может — он спит.

— Значит, не разрешал. Без разрешения… это нарушение авторских прав. Я запрещаю!

Нарушить авторские права Пакулис не осмеливался. Дали знать Кергалвису, чтобы спящего вынесли вон.

— Пакулис, расшевелили бы вы этих пентесских девушек; вон там они весь вечер упорно тоскуют… Вот это был бы сервис, — попросил Бертул.

Пакулис убрал свой аппарат, переговорил с двумя прилично одетыми парнями и втроем направились через эстраду туда, где в затемненном углу, призывно и понапрасну обнажив красивые, полные колени, сидело несколько пентесских девушек, добиравшихся сюда за десять километров. И три из них, набравшись смелости, встали навстречу группе Пакулиса. Оказалось, что парни пропустили мимо ушей, что объявлен опять "танец только для девушек". Ну, не все ли равно, кто кого приглашает? И они пошли танцевать. Никто не обратил внимания, как возбужденные портвейном девчонки-людоедочки возмущенно совещались, ибо они и сами не прочь были нежно возложить руки на крепкие плечи Пакулиса и его товарищей.

Как только окончился танец и пентесские девушки были галантно сопровождены на их базу, к ним тотчас подошли три представительницы женского сословия Бирзгале. Неизвестно, что они изрекли, но факт таков, что группа из шести девушек скрылась в парке. Тут Ванда, та самая, что была в воинственных кожаных чулках, решительно заявила:

— Эй вы, приставалы! Хотите подмазаться к нашим ребятам? Сейчас же проваливайте на автобус! Или я со всех вас сдеру парики! — И в подтверждение своей угрозы она внезапно подпрыгнула и вцепилась в волосы одной бедолаги, испортив прическу, ради которой та провеса два часа в очереди, уплатила два рубля в кассу и опустила пятьдесят копеек в кармашек парикмахерши.. — А если ты будешь орать, я ударю тебя ногой! — Черная нога выглядела весьма грозно. Самый древний прием женской вольной борьбы — рвать волосы — оказался эффективным и по сей день.

— Я поеду… домой… — прошептала оттрепанная за волосы.

Вторая сбежала во тьму, а третью задержали Камилла с Урзулой.

— Пойдем вместе! На улицу! — приказывала Ванда. — Не вздумай бежать обратно, изорву твое платье в клочья! Еще на прошлых танцах ты приставала к Видвуду, с бетонного завода.

Держа свою жертву под руку, Ванда вышла из парка. За ней следовали подружки, держа так же ласково под руку другую пентесскую девушку. Это были работницы с пентесской пивоварни. Они вовсе не были слабее своих соперниц, но были трезвыми, и поэтому драться или хотя бы звать кого-то на помощь им было стыдно, к тому же в чужом городе и на улице. Урзула, тряся черным хохлом, еще пригрозила:

— И не вздумайте кому-нибудь проболтаться! Мы девки-каннибалки! Понятно? У нас и ножи есть! Марш в автобус!

Девочки-людоедки вернулись в парк трястись, и другие предусмотрительно уступали им дорогу, к садикам ребят.

Азанда в микрофон напомнила, что недалеко от буфета находится устройство "внезапного освещения", при помощи которого за тридцать копеек можно посмотреть "редкостные виды природы" и "картины из жизни дверей и людей".

Кое-кто оторвался от пива и разыскал устройство "внезапного освещения": это был стол, аккуратно накрытый пластиком, со множеством вмонтированных электрических выключателей, наподобие тех, при помощи которых в магазинах электроприборов демонстрируют подвешенные к потолку люстры. От стола вверх по стволу липы уходила, извиваясь, путаница проводов. Возле стола дежурил электрик дома культуры, который за тридцать копеек разрешал повернуть любой выключатель по собственному выбору.

Первая попытка оказалась неудачной. Луч света с ветки дерева осветил всего лишь открытую полянку с большим пнем посередине. Второй подход был куда более удачным: в дальнем конце парка высветило молодого человека, с виду едва ли достигшего совершеннолетия, который держал в объятиях березу и сильно дергался от тошноты. У пульта "внезапного освещения" раздался беспощадный смех.

— Малман нализался "солнцеудара"!

Теперь многие захотели попытать счастья. Разумеется, были и холостые выстрелы, но все же несколько охотников попали в столь неожиданные ситуации, что публика диву давалась, чего только не делают в парке, забыв при этом, что те, застигнутые врасплох, такая же публика, как и они сами. Так, луч света выхватил парочку, которая целовалась. С минуту оба ошеломленно глядели на полуночное солнце, затем бросились в разные стороны, сопровождаемые смехом и аплодисментами. Видать, любовь не была еще достаточно крепкой, чтобы убегать вместе. Некоторое время не удавалось ничего нащупать. И вдруг — какая-то девушка, поправлявшая застежки чулка.

— Стриптиз в Бирзгале! — закричали от стола.

Это придало новую энергию поискам. В шкатулку летели, накапливаясь, белые монеты. Мероприятие расстроил какой-то несознательный тип, которого высветили в тот момент, когда он, стоя за деревом, поливал его.

— Вот почему деревья сохнут! — комментировали у стола, на на этот комментарий последовала молниеносная реакция. Застигнутый врасплох пьяный тип схватил подвернувшийся под руку камень и швырнул в лампочку и — везёт же пьяному! — не целясь попал в цель.

Это был опасный пример, и электрик, сославшись на неисправность предохранителя, предприятие закрыл.

Выручку поделили с Бертулом. К сожалению, поступило меньше, чем ожидали.

А веселье между тем нарастало. Особенно на танцплощадке. Когда сюда прибыли Алнис с Интой Зилите, позволившей пригласить себя на вечер, тут все бурлило и кипело. Хотя они по праву являлись представителями современной молодежи, но довольно долго размышляли, как танцевать. Проблему весьма просто решил Алнис: глядя вниз на Инту, улыбаясь в окладистую бороду, закрывшую расстегнутый воротничок белой рубашки, он изрек:

— Все танцуют, как умеют! — и положил руку на талию девушки. Первый раз. Они не знали, что танцуют, молчали и чувствовали себя хорошо. Потом оба сели на краю танцплощадки и стали свидетелями того, что точки зрения на современный танец все еще разные. Следующий танец первыми начали девушки-каннибалки. Они вышли на середину площадки с тремя такими же живописно одетыми подружками — в зеленых, синих и фиолетовых брюках клеш, на одной белый пояс шириной с ладонь, у другой до половины бедер свисала красная безрукавка. Поначалу все взялись за руки и, замкнув круг, медленно повели хоровод, как в дошкольном возрасте. Затем стали раскачиваться за все стороны, отпустили руки и как хотели задирали ноги. Девицы в широких брюках напоминали 6 этот миг кривляющихся медвежат на лесной поляне. Надо сказать, что в современном танце укрепился, если можно так выразиться, принцип "без рук". И в Бирзгале часть молодежи тоже танцевала "без рук". Иные пары даже совершенно поворачивались друг к другу спиной, а когда оборачивались, партнера уже нельзя было найти — он уплывал в трансе куда-то прочь. Иная девица, как в балете "Шакунтала", работала животом. Юношам это не удавалось, потому что мужской организм непригоден для танца живота. Когда некоторые, танцуя спиной друг к другу, порой то ли сознательно, то ли случайно стукались попками, начальник дружины Кергалвис и охранница порядка Шпоре порывались подняться на танцплощадку, чтобы призвать виновных к соблюдению правил установленного порядка. Пропустив одну рюмочку коньяка, тут же оказался и Бертул.