26. Диалог108

ИНКВИЗИТОР. Из ваших предыдущих показаний следует, что вы говорите о Боге противоречиво, ибо в одном вы утверждаете, что Бог вечен наравне с хаосом, а в другом — что Он возник из хаоса. Поэтому изложите ясно этот пункт и каких вы на этот счет мыслей.

МЕНОККИО. Мнение мое таково, что Бог существовал вечно, как и хаос, но не знал себя и не обладал жизнью: когда же Он себя узнал, то это и есть то, что я называю «возникнуть из хаоса».

ИНКВИЗИТОР. Раньше вы говорили, что у Бога есть разум: почему же Он не знал самого себя и по какой причине он начал себя сознавать? Изъясните также, какое совершилось в Боге прибавление, из-за которого Он обрел жизнь, не будучи прежде жив.

МЕНОККИО. Я думаю, что с Богом было так же, как происходит со всеми вещами, которые становятся совершенными из несовершенных: к примеру, ребенок, пока находится в животе у матери, ничего не знает и не живет, но когда выйдет из живота, начинает жить, а подрастая, приобретает знание. Так и Бог, пока пребывал с хаосом, был несовершенен, не имел познания и жизни, а потом, раздвигаясь в этом хаосе, начал жить и иметь познание.

ИНКВИЗИТОР. В этом начальном состоянии божественный разум был способен познавать все расчлененно и по порядку?

МЕНОККИО. Он знал все вещи, которые должны были появиться, а также людей и что от них должны были родиться другие люди, но всех тех, которые должны родиться, Он не знал; так известно, что в стаде будет приплод, но неизвестно точно, какой он будет. Так и Бог видел все, но не знал во всех подробностях того, что должно произойти.

ИНКВИЗИТОР. Откуда божественный разум в этом начальном состоянии имел представление о всех вещах — из самого себя или иным путем?

МЕНОККИО. Божественный разум все получал из хаоса, в котором были смешаны все вещи, а потом дал ему порядок и строй. И мы точно также узнаем, что такое земля, вода, воздух и огонь, а потом устанавливаем между ними различение.

ИНКВИЗИТОР. Обладал ли Бог волей и могуществом прежде, чем сотворил все?

МЕНОККИО. Когда росло в нем познание, вместе с ним росли воля и могущество.

ИНКВИЗИТОР. В Боге воля и могущество одно или разное?

МЕНОККИО. Разное, как и в нас: мало хотеть что-нибудь сделать, надо и мочь. Например, столяр хочет смастерить лавку, но без струмента и досок это его хотение напрасно. Также и для Бога: мало хотеть, надо и мочь.

ИНКВИЗИТОР. В чем состоит могущество Бога?

МЕНОККИО. Действовать посредством артели.

ИНКВИЗИТОР. Те ангелы, которые, по-твоему, помогают Богу в устроении мира, сотворены Богом или кем-нибудь еще?

МЕНОККИО. Они произведены природой из наилучшего в мире вещества, как в сыре производятся сами собой черви; когда же они появляются на свет, то от Бога по его благословению им даются воля, разум и память.

ИНКВИЗИТОР. Мог ли Бог сотворить все сам, без помощи ангелов?

МЕНОККИО. Да, ведь когда кто-нибудь строит дом и нанимает плотников и других рабочих, то все равно говорят, что дом построил он; так и для постройки мира Бог привлекает ангелов, но говорят, что это Он его сотворил. И как тот нарядчик при постройке дома мог все сделать сам, но потратил бы больше времени, так и Бог при постройке мира мог все сделать сам, но за большее время.

ИНКВИЗИТОР. Если бы не было того вещества, из которого произошли ангелы, если бы не было хаоса, мог бы Бог самолично создать все мировое устройство?

МЕНОККИО. Я думаю, что ничего нельзя сделать без материи и даже Бог не мог бы этого сделать.

ИНКВИЗИТОР. Этот дух или высший ангел, которого вы называете Святым Духом, он одной природы и сущности с Богом?

МЕНОККИО. Бог и ангелы все по своей сущности относятся к хаосу, но между ними есть разница в совершенстве, и вещество Бога более совершенно, чем у Святого Духа, ибо Бог — более совершенный свет; и то же самое можно сказать о Христе, который по веществу ниже и Бога, и Святого Духа.

ИНКВИЗИТОР. Святой дух обладает равным могуществом с Богом? Христос столь же могуществен, как Бог и как Святой дух?

МЕНОККИО. Святой Дух не так могуществен, как Бог, и Христос не так могуществен, как Бог и Святой Дух.

ИНКВИЗИТОР. Тот, которого вы зовете Богом, он сотворен и произведен кем-либо другим?

МЕНОККИО. Он никем не произведен, но приводится в движение движением хаоса и развивается от несовершенного к совершенному.

ИНКВИЗИТОР. А хаос кто приводит в движение?

МЕНОККИО. Он сам.

Вот таким языком, сочным, испещренным метафорами, почерпнутыми из знакомого ему быта, Меноккио спокойно и уверенно излагал свои космогонические представления изумленным и заинтересованным (иначе зачем бы понадобился столь подробный допрос?) инквизиторам. Во всем этом коловращении теологических терминов кое-что пребывало неизменным: Меноккио отказывался считать божество творцом мира и упорно возвращался к самому своеобразному из приводимых им образов и сравнений — к сравнению с сыром, с червями, появляющимися в сыре.

Может быть, здесь не обошлось без реминисценции из Данте («...только черви мы, в которых зреет мотылек нетленный». — Чистилище, X, 124–125), тем более что комментарию Веллутелло к этим стихам почти тождественно другое космогоническое высказывание Меноккио. «Нетленный, сиречь божественный, что значит: сотворенный Богом, чтобы заполнить седалища, опустевшие после изгнания с небес черных ангелов», — так комментировал Веллутелло109. «И Бог затеям создал Адама и Еву и много других людей, чтобы заполнить места изгнанных ангелов», — так говорил Меноккио. Два совпадения на одной странице — это многовато. Но если Меноккио действительно читал Данте110 — и в таком случае, разумеется, как кладезь религиозных и нравственных истин, — почему именно этот стих («только черви мы, в которых зреет мотылек нетленный») отпечатался в его памяти?

На самом деле Меноккио нашел свою космогонию не в книгах111. «Они произведены природой из наилучшего в мире вещества, как в сыре производятся сами собой черви; когда же они появляются на свет, то от Бога по его благословению им даются воля, разум и память» — из этого ответа Меноккио ясно, что он так настойчиво возвращался к образам сыра и червей лишь затем, чтобы посредством аналогии сделать свою мысль более ясной. Меноккио видел не раз и не два, как в сгнившем сыре появляются черви, и опирался на этот опыт, чтобы объяснить, как живые существа — первые и лучшие, ангелы — возникают из хаоса, из «грубой и нерасчлененной материи», без всякого участия Бога. Прежде хаоса был только «святейший владыка», никак иначе не определенный; из хаоса возникли первые живые существа: ангелы и старший из ангелов, Бог, — возникли посредством самозарождения, «произведены природой». Космогония Меноккио была по своей сути материалистической и по своей тенденции — научной. Теория самозарождения жизни в неживой материи, которой придерживались все ученые умы того времени (она будет поколеблена только век спустя экспериментами Реди)112, имела более научный характер, чем креационистская доктрина церкви, опиравшаяся на первые главы «Книги Бытия». Уолтер Ралей, например, сравнивал молочницу, занимающуюся изготовлением сыра (опять сыр!), с натурфилософом: оба знают, что сычужина способствует свертыванию молока, но не знают, почему это происходит113.

Однако отсылка к бытовому опыту объясняет не все; может быть, вообще ничего не объясняет. Аналогия между молоком, створоживающимся в сыр, и туманностью, сгущающейся в земной шар, может показаться очевидной нам — она не казалась таковой Меноккио. Мало того: устанавливая эту аналогию, он воспроизводил, сам того не подозревая, некоторые весьма древние мифы114. В индийском мифе, который встречается уже в ведах, происхождение космоса объясняется сгущением — похожим на сгущение молока — вод предначального океана: его пахтают боги-творцы. Согласно калмыцкому мифу, в начале времен воды моря покрылись твердой пленкой, похожей на ту, что образуется на поверхности молока, и из нее произошли растения, животные, люди и боги. «В начале ничего не было, а потом море взбилось в пену и затвердело, как сыр, и в нем появилось множество червей, и эти черви стали людьми, а самый сильный и мудрый стал Богом» — примерно такими (с учетом возможных искажений, о которых уже говорилось) были и представления Меноккио.