Графиня Л. К. была женщиной «его размера» — то, что надо для этого дела. Вот только диван надо менять, этот диван не то, что Надо для такой женщины.

— Где ж я возьму новый диван? — удивилась графиня.

— Tranquillisez, je repasserai demain с новым диваном. Vous me ferez grand plaisir,[90] — сказал Гамилькар.

— A demain, mon cher![91]

Утром, едва продрали глаза, кинулись инспектировать пустые бутылки, но водки не осталось ни капли.

Встал вопрос: русский человек ночью водку всегда достанет, но утром где ее взять?

Принялись ругать негра на чем свет стоит: каков подлец, последнюю водку выпил! Как вдруг опять открылась дверь и на пороге возник улыбчивый ночной негр с бутылкой водки.

Произошла немая сцена, а негр объяснил, что его друг-сторож из того же овощного магазина отпускает ему водку в кредит.

Выпили на ура.

И тогда негр вытащил вторую бутылку. Слов не было. Не было слов! Это было уже не ура, а аура! Значит, негр понимает русскую душу! Значит, подсуетился с утра!

Стали расспрашивать: что да как? Негр Гайдамака родился в Офире, но в детстве в результате эфиопско-итальянской войны потерял этот рай земной, беспризорничал, очутился в Камеруне, с тех пор ищет свой Офир по всей Африке, Востоку и близлежащей Европе и не может найти. По призванию он поэт, артист, великий актер Оливье. В Африке бродячих актеров называют гайдамаками. В Камеруне же нету театра, нету водки, ничего там нету, кроме футбола. В Украину он попал по созвучию — какой-то турецкий полицейский чин перепутал Камерун с Украиной и выдворил Сашка из Стамбула сюда. Негру здесь очень нравится, он хочет жить в Украине, играть Отелло. Он тут же по случаю сочинил стихи:

Хорошие стихи, белому Гайдамаке понравились. Он забыл, что это его стихи. Но у негра денег нет, он их пропивает. Ему хочется выброситься из окна, так и тянет, непреодолимое желание. Это желание надо залить, потушить: и негр достал третью бутылку. Все его расцеловали, даже Шепилов — решив, что и среди негров встречаются хорошие евреи.

Выпили третью и уснули, потом пришла Элка с заначеной бутылкой спирта, потом опять спали и опять шли за водкой; три дня прошло, как один день, — день за три, как на фронте.

Отец Павло ушел к Элке будто бы писать свою «Летопись», но у него не пошло, и он вернулся. О чем три дня говорили — Гайдамака плохо помнил. Говорили про мост «Гуляй-градТель-Авив». Шепилов в этот мост не верил. Негр с Гайдамакой хотели прыгнуть в окно, чтобы доказать, что мост существует, их еле удержали. Негр говорил, что можно заработать много деньжищ — наладить по этому мосту переправу за бугор. Акционерное общество «Переправа». По мосту. Шепилов смеялся и всех любил, отец же Павло крепко задумался. Говорили о евреях. И Ленин евреем был, и Пушкин евреем был, и у Брежнева жена еврейкой была, и Джугашвили евреем был, только грузинским евреем. Даже Иисус Христос евреем был.

Да что ж это такое? Что за нация такая? А Хрущев? Нет, но похож. Не, он не был. «А может быть, я сам еврей?! — спрашивал Гайдамака, и ужасное подозрение обжигало его. — А может, мы все евреи — и я, и ты, Шепилов, и негр, и отец Павло?» Отец Павло этого не отрицал, потому что все мы от еврейских Адама и Евы. Более того, он еретически предположил, что в исторической жизни Иисус Христос был негром, хотя чуть светлее. То есть, был эфиопом-иудеем, фалашем.

Например: эфиопы несли против итальянских танков хоругвь с надписью: «Белые распяли Христа», от. И это неоспоримо — убийство Христа лежит на совести белой расы. Правда, к ней принадлежал и сам Иисус. Но это для африканцев не очевидно. О цвете кожи Христа в Библии ничего не сказано. От.

«Некоторые идеологи африканизма, — объяснял отец Павло, — настаивают, что и Моисей и Иисус были неграми. На африканских лубках на кресте рисуют черного Христа. От».

Отец Павло был заражен марксистской фразеологией, как его отдаленный родственник поп Гапон. Он говорил так:

— Общественное развитие человечества определяется объективными социально-историческими законами. От.

Гайдамака изумился и развязал язык.

— Кто это говорит, отец святой?! — завопил он. — Вы ли это говорите, или вашими устами глаголет партийный работник?

— Ничего, хорошо говорит, — хвалил Шепилов.

— Вы должны сказать мне, что все объективное развитие истории человечества находится «в руце Божьей», от, и ни один волосок не упадет ни с чьей головы без воли Божьей, а вы что в торбе несете? — не успокаивался Гайдамака.

Негр продекламировал:

Плох тот митрополит, что не был замполитом!

И плох тот замполит, что не митрополит!

— Браво! От! — захлопал ладонями отец Павло.

Потом опять все исчезли — все негры, и поп, и примкнувший к ним Шепилов, а Гайдамака проснулся под жарким боком у Элки. К его удивлению, Элка была довольна.

От Шепилова на столе остался «Список 100», от отца Павла на гвозде в туалете осталось две страницы предисловия и начала к его еретической «Летописи». От: "Летописец разрешает всем, кому не лень, делать с этой «Летописью» все, что угодно, от: вставлять или зачеркивать слова, писать предисловия, послесловия или комментарии, делать заметки на полях, издавать ее в «Самиздате», от, переделывать в сценарии, перекладывать на музыку, переводить на любые языки, от, изымать из библиотек, сжигать на костре, подвергать цензуре, издавать с купюрами, от, вообще не издавать в любых тиражах с гонораром и без оного — «Летопись» от этого все равно не изменится. Разрешается ее запрещать, никогда ее. не читать и ничего о ней не знать, от.

Разрешается преследовать автора по политическим, религиозным, моральным, философским и всяким иным соображениям, где бы он ни находился, от. Разрешается обвинять автора в чем угодно, как это сделал его законченный недоброжелатель какой-то «г-н А-ин» в солидном издании «Русская беседа» в статье о русских богатырях, от".

Гайдамака прочитал первую страницу, ничего не понял и спустил ее в унитаз. Следовала вторая страница: "В лето, от. Первоначальный толчок Сашко Гайдамака получил в 6562 году от сотворения мира (1054 год от Рождества Христова) неподалеку от Киево-Печерской лавры на знаменитой Лысой горе, где, по преданиям, жил Змей Горыныч и проходили шабаши нечистой силы. От. Говорят, что когда академик Патон с прорабом Берковичем строили мост через Днепр и Лысую гору за ненадобностью сровняли, то в недрах ее бригада проходчиков обнаружила ведёрную, из толстого зеленого стекла времен гетьмана Наливайки, запечатанную сулею с горилкой, полуистлевшее помело да желтый клык какого-то допотопного животного, от. Работы были прекращены, взволнованные проходчики выпили доисторическую горилку и вызвали прораба Берковича, прораб схватился за голову и вызвал академика Патона, тот страшно манерился и приказал вызвать «скорую помощь», от. Но никто не пострадал, горилка оказалась отличная, осталось и прорабу, и академику, и врачам-санитарам, от. Работы в тот день уже не было.

Вызвали археологов. Клык чудища отдали в палеонтологический музей, где он затерялся в запасниках, пустая зеленая сулея заняла почетное место в музее историческом как величественный памятник быта времен До-Запорожской Сечи, а метлу за ненадобностью археологи отбросили в сторону. И зря. От. Проходчики с Берковичем, когда академик уехал и солнце село, увидели с пьяных глаз, как метла подпрыгнула, от, и запрыгала-запрыгала на палке к Днепру. У самой воды заколебалась, потрогала — холодная ли вода, потом вдруг завертелась пропеллером, взлетела невысоко над водой — «нызэнько-нызэнько», — совершила перелет через Днепр (а ведь «не всякая птица»!) и скрылась в зарослях кустарника Трухапова острова…" Гайдамака и вторую страницу отправил но назначению.