Вдруг над ревом волн я что-то слышу. Низкий звук, будто вдалеке стучит огромный барабан. Ритм настолько глубокий, что я чувствую вибрацию через скалы над нами.

— Ты слышишь это? — спрашиваю я. Музыка так странно звучит вдоль волны, что мне кажется, это мое воображение.

— Это Джес. Он живет в одном из домов, — говорит Пит, указывая наверх.

Музыка становится все громче, своего рода грубая гармония против волн.

— У него вечеринка или что?

— Или что, — говорит Пит, скривившись. Гнев на его лице выглядит странно, это совсем не сочетается с его образом.

— Кто он? — спрашиваю я.

— Он много кто. Также и торговец наркотиками. Его приняли в новобранцы.

— Марихуана? Или…?

— Ага, “волшебный порошок”.

— Я никогда об этом не слышала, — хотя это и не удивительно. Я никогда не пробовала наркотики. Я даже не пила по-настоящему. — Не то, чтобы я эксперт.

— Это хорошо, что ты не хочешь им быть, поверь мне.

Я пожимаю плечами.

— Я ботан.

— Если ты такая зануда, почему ты была на пляже сегодня, а не в школе?

— Сейчас лето. Школа закрыта, — говорю я, глядя на него недоверчиво. Не думала, что встречу кого-то, кто не знает, какой сейчас сезон.

Но я предполагаю, что ему точно не нужно отслеживать дни, недели, месяцы или года здесь.

— На самом деле, я только что закончила школу. Я уеду в колледж в Сентябре.

— Да?

— Да. Стэнфорд. — Я жестом показываю куда-то вверх по побережью, хотя до Стэнфорда часы езды, и находится он не у воды.

— Ты, должно быть, очень умная.

Я качаю головой.

— Только в том, что могу найти в книгах.

Он снова наклоняется близко ко мне, и я не думаю, что я смогу оторваться сейчас, даже если захочу.

Кроме того, я не хочу.

Я чувствую теплое дыхание Пита на моем лице, его рука обернута как шарф на моей шее, блокируя ветер. Я чувствую запах соленой воды на его коже, или может быть, это соленая вода на моей коже. Мы настолько близко, что я не могу ничего сказать. Я действительно никогда не замечала момент прямо перед поцелуем, когда все почти замирает.

Я закрываю глаза. Прибой звучит, как будто в замедленном темпе. Ветер стонет, а не свистит.

Поцелуй Пита мягче пера, как бриз с океана на моих губах. Мне нравится это ощущение, я никогда такого не чувствовала; его прикосновения даже не напоминают прикосновение мальчиков, которые целовали меня раньше. Не то, чтобы это такой длинный список; свидание на выпускном вечере в прошлом месяце, серия двойных свиданий с Фионой, игра в бутылочку в девятом классе.

Это нечто совсем другое. Пит передвигает свой вес: теперь мы лежали рядом, и я не

знаю, как долго мы целовались, но я чувствовала себя так, как будто мы делали это всегда. На самом деле, я не помню конец нашего поцелуя вообще, но следующее, что я помню, я пробуждаюсь под звуки голоса Пита. Он говорит мягко:

— Похоже, прилив уже закончился.

Я мигаю, не совсем уверенная, как долго я спала. Подбородок Пита на моем плече, его пальцы находятся на сгибе моего бедра. Я дрожу, когда он встает и протягивает мне руку и тянет за собой.

— Пойдем, я провожу тебя до твоей машины.

Пит не отпустил мою руку, как только мы вернулись вниз на пляж. Он ведет меня дорогой, по которой я шла, чтобы добраться сюда. Между тростников воды по-прежнему много, как когда я впервые попала сюда, она попадает мне в обувь. Но Питу удается пройти без брызг, и я стараюсь наступать в его следы именно там, где он ставит ногу: мои следы маленькие, а его крупные.

— Так, — говорю я в его спину, — как долго ты здесь живешь?

Я вижу, как напрягаются мышцы его плеч, когда он пожимает плечами.

— Недолго.

— А другие мальчики на пляже, они всегда жили с тобой?

Пит не оборачивается, когда он мне отвечает.

— Не всегда. Обычно люди приходят и уходят. Но некоторые из нас остаются здесь надолго.

— Да, но кто жил здесь раньше, до вас? Я имею в виду, дом был пуст, когда вы туда попали? Я думаю, вы, ребята, переселенцы, не так ли?

Я чувствую укол разочарования в моем животе, когда мои ноги, наконец, на сухой, твердой поверхности автостоянки. Пит наконец оборачивается.

— Венди, — Пит говорит нежно, — люди здесь не такие, как там.

Я качаю головой.

— Я не понимаю.

— Белла, я, другие парни — мы не доверяем чужакам, когда они задают столько вопросов. Ты понимаешь, о чем я?

Я киваю, при упоминании “чужаков”. Я должна была знать лучше. Я должна обратить внимание на эту информации, если я собираюсь найти моих братьев. Эти люди, должно быть, переселенцы, и теперь они живут здесь. Большинство из них несовершеннолетние. Ни один из них не должен быть здесь. На самом деле, никто не должен быть здесь.

— Мне очень жаль, — быстро говорю я.

Пит улыбается.

— Нечего извиняться. Ты можешь задать мне любой вопрос. Но ты же знаешь, что я

имею в виду, правда? Когда ты вернешься?

— Когда я вернусь?

Пит улыбается. Я обхожу вокруг него, подходя к водительскому сиденью. Поворачиваюсь к нему лицом, спиной к машине. Он стоит так близко, что я вытягиваю шею, чтобы посмотреть ему в лицо.

Небо уже начало светлеть. Солнце встает, и Пит и его друзья должны будут вернуться к воде. Я щурюсь от света; я не ощущаю, что была здесь так долго, что солнце успело подняться.

Я думаю, что, может быть, он собирается поцеловать меня еще раз, но вместо этого он пятится. Я чувствую себя пустой, как холодный воздух, поднимающийся от воды, чтобы заполнить все пространство вокруг.

Когда он поворачивается, чтобы уйти, я кричу ему вслед.

— Пит!

Он поворачивается ко мне лицом. Я делаю глубокий вдох, вспоминая ощущение невесомости на воде, порыв нежных волн. Вес его тела позади меня, когда мы стояли на доске, рядом, когда мы сидели на скале.

— Спасибо за прекрасный урок!

Он снова усмехается, его улыбка уже знакома.

— Не за что, — отвечает он. — Не за что. 

Мой телефон звенит в кармане; когда я его достаю, вместе с ним высыпается песок. Три пропущенных звонка от Фионы. Четыре новых сообщения — все от Фионы. Родители даже не заметили, что меня не было все ночь. Я еду домой, не просмотрев сообщения.

Нана — единственная, кто проснулся, когда я открывала дверь. Я бросаю взгляд на телефон: сейчас не больше пяти часов утра.

— Привет, девочка. Не поверишь, но ты мне помогла.

Я наклоняюсь, чтобы поцеловать ее в макушку, спину ломит от напряжения. Хотя у меня ломит все тело.

Пока я наполняю миску Наны завтраком и беру протеиновый батончик для себя, я понимаю, что не ела со вчерашнего обеда. Я просто умираю с голоду и заканчиваю с батончиком, пока иду из кухни в спальню, где я сажусь на кровать и натягиваю на себя одеяло. Простыни помяты: похоже на то, что я спала здесь прошлой ночью. Родители знали, что я проведу весь день с Фионой, наверное, они предположили, что я вернусь, когда они будут спать.

Нана кладет свою голову мне на колени и обнюхивает мои карманы.

Обычно утром в доме пахнет кофе, который папа готовит на кухне. Но сегодня в моей комнате пахнет чем-то другим: здесь пахнет Кенгсингтоном.

Пахнет Питом.

***

— Где ты пропадала после того, как оставила меня на пляже? Ты не отвечала на мои звонки и сообщения! Ты просто не можешь себя так вести!

Фиона сидит на кровати в моей комнате после обеда.

— Почему бы и нет? — спрашиваю я, слегка удивленная ее настойчивым голосом. Будто никогда не проходило двадцати четырех часов, чтобы мы не разговаривали или не писали друг другу сообщений. Чего, полагаю, мы и не делали.

— Потому что, — говорит Фиона, затем твердо повторяет. — Потому что.

Она пожимает плечами, глядя на мои простыни. Я по-прежнему в купальнике и вчерашней одежде, сижу в центре кровати, скрестив ноги.

— На твоей одежде песок, — говорит Фиона, оглядывая меня.

— Я же говорю. Вчера я пробыла на пляже, — мне хочется сказать, что я провела там всю ночь, но я молчу, сжимая губы и вспоминая поцелуй Пита.