– Абсолютно.

– Если хочешь, я представлю тебя этому парню. Из «Кайе дю Синема». Умен, мерзавец. И не испытывает ничего, кроме презрения к большинству тех, кто здесь собрался. Презрения.

– Как-нибудь в другой раз, Сид. Сегодня я хотел лечь пораньше.

– Только свистни. У меня есть его адрес. Черт, – грустно продолжал Грин, – я-то думал, что этот год в Каннах принесет мне удачу. Представляешь, у меня был контракт на две картины с правом выбора в «Апекс энд Истерн». Один из этих больших концернов. Три месяца назад мне казалось, у них денег куры не клюют. Думал, что я в полном порядке. Снял новую квартиру в Шестнадцатом округе, там и до сих пор еще обшивают стены панелями. Обошлось мне это в пятнадцать тысяч баксов, которые я так и не выплатил. Кроме того, мы с женой решили, что можем позволить себе еще одного ребенка, и в декабре она родит. И тут все летит к чертям. «Апекс энд Истерн» разоряются, и теперь мне не по карману даже апельсиновый сок утром. Если в ближайшие две недели что-нибудь не подвернется, можешь навеки попрощаться с Сидом Грином.

– Обязательно подвернется, – утешил Крейг.

– Твои бы слова да Богу в уши.

Крейг оставил его у бассейна: голова понуро опущена, отчаянный взгляд устремлен на туман, поднимающийся от теплой зеленоватой воды.

«Я по крайней мере, – думал Крейг, входя в дом, – не должен пятнадцать тысяч за деревянные панели, и моя жена не беременна».

Остаток вечера он пил. Пил и вступал в разговор со множеством людей, но к тому времени, когда нужно было возвращаться в отель, помнил только о том, что искал Натали Сорель, возгоревшись внезапным желанием взять ее с собой в номер, но не нашел, зато проговорился Уолту Клейну о сценарии, пообещав показать, а Клейн заверил, что утром пришлет за рукописью одного из своих мальчиков.

Крейг стоял в баре, расправляясь с последней порцией виски, когда в гостиную ворвалась Гейл Маккиннон с перекинутым через плечо плащом. Он не заметил, как она уходила. Остановившись в дверях, она обвела взглядом комнату и подбежала к нему.

– Я надеялась, что вы еще здесь, – выдохнула она.

– Выпейте на дорожку, – предложил он. Спиртное несколько смягчило его.

– Мне нужен человек, который мог бы отвезти меня и Джо Рейнолдса домой, – объяснила она. – Он расшибся. И к тому же пьяный. Поскользнулся и свалился с лестницы.

– Получил то, что заслужил, – проворчал Крейг, гнусно радуясь несчастью ближнего. – Выпейте.

– Полицейский на стоянке не дает ему сесть за руль.

– Хитроумная. Хитроумная французская полиция. Коварные ищейки закона. Выпьем за доблестную жандармерию Приморских Альп, – продолжал веселиться Крейг.

– Вы что, тоже надрались? – резко спросила она.

– Не слишком. А вы? Почему сами не отвезете критика домой?

– У меня прав нет.

– Совершенно неамериканский стиль. Только не проговоритесь какому-нибудь конгрессмену, если вдруг спросит. Выпейте.

– Пойдемте, Джесс, – умоляюще попросила она. Крейг отметил, что она впервые за все время их знакомства назвала его по имени. – Уже поздно, и сама я не справлюсь с этим чирьем на заднице. Он там все залил кровью, орет и угрожает полицейскому, и если его немедленно не увезти отсюда, окажется в тюрьме. Понимаю, вы считаете меня назойливой, но сжальтесь, прошу.

Она огляделась. Комната почти опустела.

– Вечеринка кончилась. Довезите нас до Канн, пожалуйста!

Крейг осушил стакан и улыбнулся:

– Ладно, доставлю тело в целости и сохранности.

Он торжественно взял ее под руку и подвел к Уолтеру Клейну попрощаться, прежде чем выйти в сырую моросящую ночь.

Рейнолдс уже не орал на полицейского. Он уселся на нижнюю ступеньку каменной лестницы, с которой перед этим сверзился. Лоб располосовала рваная рана, глаз начал заплывать. Рейнолдс прижимал к носу окровавленный платок. Он устремил на Гейл и Крейга мутный взгляд и хрипло выдавил:

– Чертовы лягушатники! Уолтер Клейн и его мордовороты.

– Все в порядке, месье, – сказал Крейг по-французски полицейскому, маячившему рядом с Рейнолдсом. – Я его друг. Сейчас отвезем его домой.

– Он не в том состоянии, чтобы вести машину, – вежливо заметил полицейский. – Это видно невооруженным глазом, что бы там месье ни утверждал.

– Совершенно с вами согласен, – кивнул Крейг, стараясь держаться подальше от полицейского. Не хватало еще, чтобы тот учуял, как от него несет! – Ну, Джо, раз, два, три!

Он схватил Джо под мышки и рывком поставил на ноги. Рейнолдс отнял платок от носа, и кровь хлынула на брюки Крейга. От Рейнолдса смердело так, словно его прямо в одежде неделями вымачивали в виски.

С помощью Гейл он оттащил Рейнолдса в свою машину и запихнул на заднее сиденье, где тот мгновенно заснул. Крейг с преувеличенной осторожностью вывел машину со стоянки под мокрые деревья, опасаясь, что полицейский все еще за ними наблюдает.

Если не считать булькающего храпа Рейнолдса, в машине стояла тишина. Крейг сосредоточился на дороге, внезапно возымевшей тенденцию расплываться в лучах фар, особенно на поворотах. Ему было стыдно, что позволил себе распуститься и столько выпить. Он мысленно пообещал себе, что в будущем станет вести жизнь трезвенника, особенно когда предстоит сесть за руль.

Когда впереди показались предместья Канн, девушка назвала Крейгу отель Рейнолдса, находившийся примерно милях в шести от «Карлтона», довольно далеко от моря, за железной дорогой. Как только машина остановилась, проснувшийся Рейнолдс выговорил, едва ворочая языком:

– Всем спасибо. Не трудитесь идти со мной. Все лучше некуда. Доброй ночи.

Они долго смотрели, как он, держась неестественно прямо, бредет к темному отелю.

– Ему больше не следует сегодня пить, – заметил Крейг, – но мне просто позарез необходимо.

– Мне тоже, – согласилась Гейл.

– Разве вы живете не здесь? – удивился он.

– Нет.

У него почему-то стало легче на душе. Дурацкое чувство.

Все попадавшиеся по пути бары были закрыты. Он и не представлял, что уже так поздно. Все равно в таком виде – забрызганному кровью Рейнолдса, – вряд ли стоило показываться на глаза ночным посетителям. Крейг остановил машину перед «Карлтоном», но мотор не заглушил.

– У меня в номере бутылочка, – сообщил он. – Хотите подняться?

– С удовольствием.

Он припарковал машину, и они отправились в отель. К счастью, в вестибюле никого не оказалось. Портье, у которого Крейг брал ключ, едва ли не с детства был приучен не выказывать никаких эмоций, кто бы перед ним ни появлялся.

Оказавшись в номере, Гейл Маккиннон первым делом сбросила плащ и устремилась в ванную, пока Крейг разливал виски и содовую. Из ванной доносился уютный, какой-то домашний шум льющейся воды, знак чьего-то присутствия, временного избавления от одиночества.

Гейл скоро вернулась. Крейг заметил, что она причесалась и выглядела чистенькой и свежей, словно ничего такого не произошло. Они отсалютовали друг другу стаканами и выпили. В отеле было тихо, город за окном спал.

Они уселись лицом к лицу в большие, обитые парчой кресла.

– Вот вам и урок: никогда не садиться в машину к пьяным. Если бы у него не хватило ума скатиться с лестницы, вы, вероятно, уже давно бы врезались в дерево.

– Вероятно. – Она пожала плечами. – Издержки века автомобилей.

– Вам следовало с самого начала попросить отвезти вас домой, – наставительно продолжал Крейг, забывая, что сам был пьян не меньше Рейнолдса.

– Я решила никогда ни о чем вас не просить, – обронила она.

– Ясно.

– Ну и обливал же он вас грязью, как раз в тот момент, когда птицей нырнул вниз, – хихикнула девушка.

– И все это за единственный несчастный укол восемь лет назад?

Крейг покачал головой, поражаясь неистребимому людскому тщеславию.

– За это и еще кучу всего.

– Чего именно?

– Однажды вы увели у него девушку. Еще в Голливуде.

– Разве? А я ничего и не знал!

– Для таких, как Джо Рейнолдс, это еще худшее преступление. Он ударил ее, а она назло ему стала расписывать, какой вы замечательный, умный и веселый, и еще добавила, что другие женщины от вас в восторге. И после всего этого ожидаете, что он будет вас обожать? Тем более что тогда вы были важной шишкой, а он прыщавым юнцом, начинающим репортеришкой.