Горько было на душе Исмата. Надо же такому случиться! Среди многомиллионного населения Узбекистана был у молодого мужчины один настоящий враг, и вот он оказался с ним в одно и то же время в одном и том же месте! И это случилось за полчаса до того, как он должен был надолго, если не навсегда, уехать в края, где не было людей, могущих его опознать!
То был перст судьбы, назначившей новую череду нелегких испытаний и без того немало бед перенесшим молодым людям. На все воля Аллаха!
Но Исмату было не до ламентаций и тем более не до философических размышлений. Он думал сейчас о том, удалось ли ему отвлечь преследователей от Айше. Хотелось надеяться, что байбоча поверил в то, что его недруг покинул вокзал со своей небольшой поклажей, и если в милиции примут его донос всерьез, то направят людей для поисков не в зал ожидания, где сидела Айше, а к трамвайной остановке и в само здание универмага, куда вроде бы шел не торопясь подозрительный субъект.
А в отделении милиции байбочу, пытавшегося путано и возбужденно что-то объяснить по-узбекски, поначалу не хотели слушать, хотя среди троих милиционеров двое были узбеками. И когда дежурный сержант уже поднялся, было, из-за своего стола, чтобы вытолкать назойливого парня, немолодой усатый служака с двумя лейтенантскими звездочками, не могущими уже много лет дождаться третьей, вдруг уловил некий смысл в сбивчивой речи парня.
- Тохта! Погоди! - осадил он сержанта, и обратился к байбоче:
- Ну-ка, зайди в кабинет!
Он закрыл за дрожащим парнем дверь и велел ему рассказать обо всех своих подозрениях с самого начала. Тот опять завелся, что-то говорил маловразумительное, размахивая руками и брызжа слюной, но милиционер прикрикнул на него и велел все пересказать спокойно и внятно. Байбоча взял себя в руки и пересказал все, начиная с того, что знает Исматова с детства, поведал о получении известия о его смерти на стройке и о сегодняшней встрече с мнимым мертвецом. Выслушав парня, лейтенант ненадолго задумался, потом вскочил и крикнул в коридор:
- Саматов и Васькин, на выход!
Из одной из комнат вышли двое в штатском и вопросительно уставились на офицера.
- Пойдете с этим человеком, он укажет, кого надо взять, - дал лейтенант указание филерам. - А ты, на, надень эту кепку, чтобы он тебя не сразу узнал.
Байбоча взял кепку, которая глубоко налезла на его стриженую голову и почти что прикрыла глаза.
- Осмотрите универмаг, потом поезжайте на трамвае в город, - уточнил задание лейтенант, и группа захвата покинула помещение.
Лейтенант вспомнил, что прошлым летом поступила ориентировка на поиск беглеца с "Великой стройки коммунизма". Он перелистал журнал и, найдя указанную фамилию, матерно выругался - оказалось, что это совсем другая фамилия, не та, что была названа брызжущим слюной парнем. Впрочем, он там говорил что-то об извещении о смерти… Ага, может случиться, что этот беглец взял имя умершего! Во всяком случае, надо попытаться раскрутить это дело, а вдруг повезет! Только и делов, что сообщить в рапорте начальству о факте опознания студентом из Коканда среди посетителей вокзала своего хорошего знакомого, якобы умершего два года тому назад. Если выгорит, то повышение в звании будет обеспечено - офицер хорошо знал порядки в своем ведомстве.
Через два часа филера и паренек вернулись ни с чем. Усатый лейтенант похлопал парня по плечу, поблагодарил за бдительность и велел в случае чего немедленно сообщить ему. С тем и расстались. А офицер по телефону передал своему начальству о появлении в городе находящегося в розыске преступника, потом написал рапорт об этом событии. На следующий день по всему округу и даже по прилегающим областям Казахстана были разослан ориентировка с фамилией трудармейца, подозреваемого в несанкционированном воскрешении, с кратким описанием его внешности.
Только о шраме на лбу ничего не было сказано в этой ориентировке.
Что же делала тем временем бедняжка Айше? Обернулся явью самый страшный сон последних месяцев: Исмат оказался узнанным! Проводив неподвижным взглядом своего друга, она повязала на голову платок, прикрыв, почти что, все лицо, и сидела в страхе - ни жива, ни мертва. Наверное, прошло около часа, и сидевшие рядом люди вдруг засуетились - это было признаком того, что к платформе прибывает состав. Айше осведомилась у соседа о номере поезда и вместе с толпой пассажиров вышла на перрон. И вскоре уже поезд вез ее на запад, к маме и сестре…
…Пройдя железнодорожные пути, Исмат оказался на грязных улочках между вросшими в землю хибарами. Навстречу ему попадались хмурые люди, некоторые из которых обходили скользкие лужи, другие же безнадежно шлепали по ним в своей худой обуви. Исмат, не желая привлекать к себе внимания, брел наугад, боясь спросить у встречных, куда это он попал и как отсюда выбраться на большую дорогу. Наконец где-то справа послышался звук проезжающей тяжелой машины. Беглец повернул туда и спустя несколько минут вышел на шоссейку, если так можно назвать засыпанную щебнем дорогу с двухрядным движением. По дороге, хоть и не часто, шли грузовики, некоторые с прицепами. Значит, подумал Исмат, дорога ведет к соседнему с Ташкентом городку или большому поселку, или же где-то в этом направлении находится автобаза. Вскоре сильно запахло нефтяными испарениями и гарью, и он, действительно, увидел расположившуюся за обрушившейся местами глинобитной стеной автобазу, на площади которой стояли около двух десятков грузовиков различной породы. Как раз из ворот выезжал покрытый брезентом груженный "зис", который притормозил перед выруливанием на трассу.
- Куда машина идет, - по-узбекски спросил Камилл у водителя, на голове которого была такая же тюбетейка, как и у него.
- А тебе куда нужно? - отозвался водитель, кося глазами на дорогу, по которой, поскрипывая, ехали друг за дружкой две арбы.
- Мне в Самарканд нужно, - отвечал Исмат, которому как раз надо было в другую сторону.
- Э-э! На Самарканд здесь машин не бывает, тебе на Текстильный надо идти, - отвечал водитель, переключая скорости и фырча акселератором. - Отсюда машины на Арысь и Туркестан идут, - сквозь шум мотора крикнул он и выехал на дорогу.
"Повезло!", подумал Исмат, потому что именно за пределы Узбекистана стремился он бежать. А около Арыси как раз проходит железнодорожный путь на запад, там можно сесть на поезда, идущие до Мелитополя или до Казани.
Он вошел на территорию базы и подошел к группе шоферов, дымящих самокрутками возле одной из машин.
- До Арыси есть сегодня машина? - спросил он, поздоровавшись.
Один из водителей, небольшого роста мужичок лет пятидесяти, воскликнул с сожалением:
- Эх, чуток ты опоздал! Только вот уехал Сабир на своем "зисе", а больше сегодня рейсов не будет.
- Как это не будет? - огорчился Исмат.
- А так, - отвечал шофер, - не очень приятно ночью гнать по пустыне. Глянь-ка, уже восьмой час.
Исмат проследил за его взглядом и увидел циферблат больших электрических часов, которые показывали четверть восьмого. Пасмурная погода и легкий туман искажали ощущение времени, и Исмат с удивлением отметил, что этот несчастный день уже близился к концу. Если Айше не задержали, то сейчас она уже далеко от ташкентского вокзала.
Шофер по-своему истолковал невеселое выражение его лица.
- Да ты не горюй, завтра уедешь, - произнес он, затаптывая самокрутку. - Переночуй, а с утра подходи, машины будут.
- А где переночевать можно? - спросил Исмат.
- Мы в кабинах своих ночуем, а ты в чайхану иди. Вон там, за углом. А с утречка я подъеду и просигналю, мне как раз ехать на Арысь.
Исмат зашел в неуютную большую чайхану, безлюдную в этот час. Лишь на углу помоста сидели на кошме, откинув чачваны паранджей, две пожилые узбечки, рядом с ними возился ребенок лет семи. "Тоже будут, наверное, дожидаться утреннего грузовика", подумал Исмат, но в это время торопливо вошел мужчина. Женщины стали поспешно свертывать свой дастурхан и, опустив темные волосяные завесы на свои лица, покинули помещение. Исмат решил, что ночевать ему здесь придется в одиночестве.
