Ольми закрыл глаза и окунулся в философию яртов. Ярты были прирожденными завоевателями и по этой части обогнали даже людей. В ситуациях, когда людей вполне устраивала торговля, ярты добивались полного и безоговорочного подчинения. Делить власть с неяртами они соглашались только при отсутствии выбора. Например, они торговали с тальзитцами еще до того, как люди заняли первые несколько миллиардов километров Пути: видимо, ярты усвоили, что завоевать увертливых тальзитцев практически невозможно. Ничего удивительного: раса тальзитцев была гораздо древнее и таинственнее яртов и определенно намного превосходила их в развитии.

Но откуда в этих существах столько жадности — вот вопрос. Чем объяснить стремление подчинить себе все на свете?

Командование выполняет приказ древнего командования собирать и хранить, чтобы командование потомков смогло выполнить свою последнюю задачу. Тогда исполнители и все остальные получат отдых, при этом каждый из нас станет самим собой — свободным от задачи, расслабленным образом напряженных материй, являющимся нашим мышлением и бытием. Почему люди не преследуют этой цели?

Ольми попытался разгадать этот отрывок — он выглядел безусловно ключевым. Налет официальности наводил на мысль, что в него вкраплены цитаты из некоего этического или полурелигиозного философского труда, или литературного сочинения.

Особенно интриговало «командование потомков» — в этом термине звучали обертоны эволюции яртов, их преображения и перехода в иную плоскость существования. Как ни странно, ощущался тут и намек, что ярты и иные существа могли бы сотрудничать на равных и делить между собой ответственность. У Ольми возникла мысль о каком-нибудь грандиозном мероприятии, которое предстоит осуществить «командованию потомков», мероприятии, для которого мало сил и способностей отдельной расы.

«Собирать и хранить». Этот посыл-образ заставил Ольми встрепенуться. Он решил копнуть глубже и стал слой за слоем вскрывать сложную инструкцию. Ярты — коллекционеры. Более того, они преобразуют собранное, чтобы предохранить от саморазрушения захваченные ими вещи, существа, культуры и планеты. Для них природа — процесс разложения и потери. Самый лучший выход — захватить все и вся, остановить разложение и потерю, упаковать, перевязать шелковой ленточкой и отдать «командованию потомков».

У Ольми возникло смешанное чувство приязни и отвращения. В истоке алчности яртов лежал не эгоизм, а некая глубинная общность интересов, казалось бы, немыслимая для столь разнообразной и многоплановой культуры, никак не совпадающая с интересами прогресса и благополучия. Ярты видели себя всего лишь средством для достижения трансцендентности, верили, что смогут отдохнуть только по завершении миссии, когда законсервированные галактики в подарочной упаковке (что за маниакальная идея!) попадут в руки какой-то туманной организации. И тогда агенты-исполнители получат награду: их самих «соберут и сохранят». А вот как обойдется с подарком «командование потомков»?

На эту тему ярт не размышлял. Как бы ни был усовершенствован исполнитель, ему не полагалось обсуждать приказы.

Ольми обнаружил перечень запрещенных командованием действий и «бездействий». В борьбе за свою полную сохранность ярт имел право уничтожить противника (как, например, уничтожались вооруженные силы людей в войне за Путь), но это же действие, не оправданное крайней необходимостью, считалось смертным грехом. Однако в психологии яртов не крылось даже намека на жестокость. Они не ведали ни радости победы, ни чувства хорошо исполненного долга, ни упоения при виде побежденного врага. В идеале ярту полагалось знать лишь стремление к трансцендентной цели, а удовлетворение он испытает после того, как отдаст потомкам свое наследство.

Яртам удалось гармонично совместить войну с философией, соединив противоречия в тугом узле необходимости и отбросив такое излишество, как кровожадность. Люди никогда не решали парадоксы морали с подобной хирургической точностью, не обуздывали свои недостатки столь сурово.

В сведениях от ярта на самом деле присутствовал элемент пропаганды, и довольно существенный. Никаких фактов из истории яртов Ольми не обнаружил, видимо, их и не содержалось в посыле. Ярт попросту раскрыл ему идеалы, не желая проиллюстрировать, насколько строго им следуют.

Ольми отвлекся от философии и наскоро ознакомился с ролью Пути в планах яртов.

Когда ярты впервые проникли в Путь через проложенные наугад пробные Врата, они очень быстро разгадали принципы, на которых базировалось это чудо. Вообразив себя творцами этой бесконечной трубообразной Вселенной (какой логике они тогда следовали, Ольми не понял), они постулировали вывод: Путь — это инструмент, дарованный им командованием потомков, чтобы они, современные ярты, содействовали достижению конечной цели. Ничего лучше, чем Путь, для этого создать было невозможно; через Врата ярты могли попасть в любую точку Вселенной, даже в иные вселенные, буде сыщется способ. По Пути можно добраться до конца времен. Ольми не нашел в памяти ярта сведений о таких походах, как и об экспедициях наподобие гешельской после Разлучения. Вероятно, ярты сочли их прерогативой командования потомков, либо решили с ними повременить до своей первостепенной задачи.

Да, лучшего инструмента, чем Путь, для них не существовало. Он позволял «упаковать и перевязать ленточкой» космос в рекордно короткий срок.

Перед Ольми на миг появился образ: статичная, полностью управляемая Вселенная, все виды энергии под контролем, все тайны разоблачены, законсервированы и поданы на блюде командованию потомков.

Логическое заключение… При всей его мрачности оно подарило Ольми утешительную мысль: его одинокая борьба с яртом не напрасна. Эта раса — гибель в чистом виде. Яртам неведомы радость и печаль, наслаждения и муки, они просто делают свое дело, как вирусы или машины.

Такое упрощение здесь не годилось, и Ольми это сознавал. Но в глубине души зрело отвращение. Перед ним стоял враг, которого он начинал понимать и одновременно ненавидеть.

Пришел сигнал от дубля — новая порция данных ждала размещения в имплантах и обработки.

Ольми разлепил веки. После такой глубокой медитаций не сразу сориентируешься в реальности. Машинально приняв от дубля информационный заряд, он поместил его на хранение и расчистил канал для нового.

Они возвращались на Гею. Пристальное внимание ярта, не отстававшего от Риты ни на шаг, утомило ее в самом начале путешествия. Все вокруг было незнакомым и непостижимым. Масштабы перемен повергали в ужас.

Прежде всего Риту забрали из зала, вернее, тесной комнатушки, где-то неподалеку от придуманной ею пещеры, и переместили в овальный защитный пузырь. Там Рита и поводырь стояли на ровной платформе площадью пять на пять локтей, черной, как сажа, и обнесенной перилами.

Пузырь был изготовлен из необычайно тонкого стекла… а может, мыльной пленки? Рита не бралась гадать, какие чудеса подвластны ее тюремщикам.

— Где мои друзья? — С образом Деметриоса она рассталась, когда перенеслась сюда.

— Они перемещаются гораздо быстрее, чем мы. Твое желание, не в обиду будь сказано, весьма энергоемко. Я не могу расходовать энергию сверх выделенной мне квоты.

Пузырь неподвижно висел в черной пустоте. Впереди, на краю мрака, увеличивался треугольник яркого белого света. Когда его сторона достигла длины ритиной руки, рост прекратился. Несколько мгновений ничего не происходило. Поводырь безмолвствовал, не сводя глаз с треугольника.

Рита дрожала. Ее душа, точно крошечный зверек, затравленно металась, надеясь, что вот-вот какое-нибудь волшебство разорвет покров этой кошмарной реальности и подарит вожделенную лазейку. Но тело бездействовало. Наконец, сбросив оцепенение, Рита повернулась кругом и увидела непрозрачную стену, покрытую чем-то, напоминающим масляную пленку на черной воде: золотые и серебряные блестки в радужных каемках. Стена уходила ввысь, в тенистый мрак. Тишина леденила разум, чтобы не закричать от страха, пришлось тихо обратиться к поводырю: