— Извините, — смутилась Карен.

— Нет, все хорошо. До сих пор я чувствовал себя, словно старик, утративший все свои способности. Буду рад, если вы останетесь у меня сегодня ночью.

Она улыбнулась, потом внезапно нахмурилась.

— Я буду рада, и я останусь. Но меня беспокоит Патриция.

— Да?

— Теперь она единственная из нас будет спать одна.

Шаг за шагом Патриция прослеживала ход кривой через пять измерений, наблюдая, как она развертывается подобно некой кошмарной лестнице, одна часть которой отбрасывает тень, а другая является зеркальным отражением исходной кривой. Глаза ее были зажмурены до боли, а на лице застыло выражение, среднее между экстазом и горем. Ей никогда еще не приходилось мыслить столь интенсивно, столь глубоко погружаться в умственные расчеты, и это пугало. Даже когда она открыла глаза, глядя на рассветную голубизну потолка, и повернулась на бок, протянув руку в пустоту рядом с кроватью…

Даже тогда ее палец следовал вдоль кривой, возникшей в воздухе, словно живая змея. Сжав кулак, она увидела маленькие пятнышки, скапливавшиеся вдоль пути, который проделал ее палец. Патриция снова закрыла глаза.

И мгновенно заснула. Ей снилась кривая, за которой она наблюдала с удобной позиции, в то время как мозг ее продолжал, хотя и в более щадящем режиме, работу, которую она не в силах была остановить.

Несколько часов спустя она внезапно проснулась, поняв, что ей нужно перечитать свою статью — ту, которую еще предстояло написать, ту, которую она обнаружила в библиотеке третьей камеры. С некоторой опаской — информационная служба не каждый раз предоставляла требуемую информацию — она встала с овальной кровати и, надев лавандовое платье, пересекла тускло освещенную комнату, на ходу застегивая пояс.

— Информация, Память Города, — произнесла Патриция.

В воздухе перед ней появился расцвеченный красными и золотыми полосами шар. Следом за ним возникли два круга, один вдвое больше другого, расположенные друг над другом — эквивалент древнего вопросительного знака.

— Прошу статью Патриции Луизы Васкес… О господи, я забыла точное название и дату. Это необходимо?

Замерцали сложные пиктограммы, пока она не попросила перейти на обычную речь.

— Вы хотите просмотреть полный список коротких работ Патриции Луизы Васкес? — спросил голос информационной службы.

— Да. — Патриция вновь ощутила фантастичность того, что собиралась делать.

Перед ней появился список, выполненный словно на огромном листе белой бумаги. Где-то в середине возникло название: «Теория n-пространственной геодезии в приложении к ньютоновской физике со специальным рассмотрением р-симплонских мировых линий».

— Вот она! Покажите.

Патриция внимательно перечитала статью и забарабанила пальцами по краю сиденья.

— Изумительно, — грустно констатировала она, — и неверно.

Возможно, это была основополагающая статья, но сейчас стало очевидно, что это ранняя и примитивная работа.

— Прошу еще раз показать список.

Служба информации выполнила пожелание; Патриция отыскала более позднюю работу и попросила показать ее.

Появился старый знакомый — шар с шипами.

— Запрещено, — сказал голос.

Она выбрала другую работу, чувствуя, как нарастает злость.

— Запрещено.

Еще одна, ближе к концу списка, написанная, когда ей было — будет — около шестидесяти восьми лет.

— Запрещено.

— Почему запрещены мои работы? — сердито поинтересовалсь она.

Шар с шипами был единственным ответом.

— Почему ограничен доступ к информации? — Внезапно у Патриции возникло ощущение, что она не одна в комнате. — Ольми? Дайте свет. — Комната осветилась. Никто не ответил.

Она встала и медленно обернулась, всей спиной ощущая напряжение.

Затем она увидела парящего под потолком пришельца — серый шар размером с бейсбольный мяч с лицом посередине. Какое-то мгновение она стояла неподвижно, испытующе разглядывая это лицо. Оно походило на мужское, с маленькими темными азиатскими глазами и курносым носом. Выражение его едва ли можно было назвать угрожающим; если что и было — так это лишь напряженное любопытство.

Она отступила к стене. Лицо замерло, но глаза пристально следили за ней.

— Кто вы? — спросила Патриция. По всей комнате разлетелись непонятные ей символы. — Я не умею изображать. Скажите, что вы здесь делаете?

— На самом деле я должен быть не здесь, — ответило лицо. Шар закатно-розового цвета опустился в нескольких футах от нее. — Но так или иначе, я лишь изображение. Пожалуйста, не пугайтесь.

— Но вы, тем не менее, меня напугали. Кто вы?

— Я из Памяти Города. Бродяга.

— Я вас не знаю. Прошу вас, уходите.

— Я не могу навредить вам, разве что вызову ваше раздражение. Я только хочу получить ответ на несколько вопросов.

Шар упал на пол и, словно вампир из старинного фильма ужасов, перевоплотился в мужскую фигуру, одетую в свободную белую рубашку и зеленые штаны. Фигура, казалось, приобрела материальность. Теперь в комнате стоял невысокий хрупкий человек, выглядевший достаточно молодо, с длинными черными волосами и усталым, с тонкими чертами, лицом. Несколько успокоившись, Патриция отошла от стены на несколько дюймов.

— Я горжусь своими достижениями, — сказало изображение. — У меня есть доступ к самым лучшим записям. Фактически, к забытым записям. В нижних уровнях Памяти Города царит ужасный беспорядок. Мне удалось найти частично стертую запись одного судебного дела… Нечто весьма серьезное — нарушение безопасности потока. Обрывки и кусочки информации привели сюда… Должен заметить, что связь слабая, но интригующая.

Фигура казалась знакомой, словно она встречалась с этим человеком или где-то его видела.

— Что вы здесь делаете?

— Я бродяга. В сущности, довольно жестокий бродяга, хотя по мне этого не скажешь. Я бываю там, где мне хочется, и пока я соблюдаю осторожность, я существую. Я предположительно осужден к пребыванию в неактивной Памяти а провел без тела сто пятьдесят лет. Здесь, конечно, присутствует лишь моя копия. Иногда меня нанимают для разных дел. Обычно я устраиваю поединки с другими бродягами. В свое время я уложил шестьдесят. Смертельные шахматы.

— Вы не ответили на мой вопрос. — Патриция готова была расплакаться. Она не могла понять, кого напоминает ей этот бродяга. — Оставьте меня. Я хочу просто подумать.

— Бродяги никогда не были вежливы. Вы слишком привлекаете к себе внимание в Аксис Надере. Однако я понятия не имел, где вы находитесь, пока вы только что не воспользовались информационной службой. Вас нашел агент — один из моих лучших агентов. В форме мыши.

— Пожалуйста! — закричала Патриция на всю комнату. — Уберите его отсюда!

— Это бесполезно, — сказал бродяга. — Откуда вы?

Патриция не ответила. Она боком двигалась к двери в спальню.

— Мне поручено выяснить, откуда вы. Мне платят, чтобы получить преимущество над давним соперником. Я не уйду, пока вы мне не скажете.

— Кто вас нанял? — закричала Патриция, испугавшись уже по-настоящему.

— Посмотрим… Я говорю на английском языке двадцатого века — собственно, на американском. Это удивительно. Только самые убежденные америфилы говорят на нем столь же хорошо, как и вы. Но кто будет интересоваться америфилом? — Изображение последовало за ней в спальню. — Мне не платят за догадки. Скажите мне.

Патриция подбежала к входной двери и приказала ей открыться. Та не подчинилась. Она судорожно вздохнула и повернулась лицом к изображению, приняв решение не терять контроля над собой.

— Что… что я получу взамен? — спросила она. — Если скажу вам?

— Может быть, мы сможем договориться.

— Тогда давайте сядем.

— О, я не могу вам этого не позволить. Я, знаете ли, не злодей.

— Вы призрак, — решительно заявила она.

— В большей степени, чем большинство призраков, которых вы встречали, — произнесло изображение.

— Как вас зовут?