Прешиент Ойю медленно покачала головой, глядя на отца.

— Ты многое дал мне, — сказала она. — Это будет нелегко — знать, что мы не сможем с тобой поговорить… никогда.

— Отправляйся вместе с гешельскими секторами. Мы, может быть, снова встретимся очень далеко отсюда. Кто знает, каковы будут их планы, если все получится. И, кроме того, кто-нибудь всегда сможет открыть эти ворота, найти нас…

— Никто никогда не найдет эти ворота, — возразила она. — Только ты мог сделать это.

— Это правда, — поддержал ее Йетс. — Это могли только вы.

Рю Ойю кивнул в сторону Патриции.

— Корженовский или женщина с Земли. Они могли бы… но Корженовский возвращается на Землю, а она отправляется на поиски чего-то еще более неуловимого. Что ж, во всяком случае, ничто не окончательно.

— Для меня окончательно, — сказала Прешиент Ойю. — Я возвращаюсь на Землю. Ради этого мы работали.

Она отпустила руку отца.

Смотритель Ворот изобразил символ: Земля, голубая, зеленая и коричневая, живые яркие облака и окружающая планету спираль ДНК, а вокруг упрощенное уравнение, которое Корженовский нашел в одной из старых работ Васкес.

Тальзит в своем холодном пузыре и франт в белых одеждах, символизирующих расставание навсегда, стояли позади Рю Ойю. Прешиент Ойю подошла и поцеловала отца, затем вернулась к стоявшим возле диска.

Смотритель Ворот и его спутники направились к холму вокруг новых ворот.

— Он исполняет обещание, данное Гексамону, — сказала Прешиент Ойю, когда диск сомкнулся вокруг них. — Он поведет за собой Аксис, если тот последует за ним.

Она протянула руку к Патриции, глаза которой снова были мокрыми, и коснулась ее щеки. Сняв слезинку, Прешиент Ойю поместила ее на свою щеку.

Ольми направил диск из терминала к ожидавшим их кораблям.

Оба корабля: служебный и патрульный, на котором они прибыли — ушли с потока и висели, поддерживаемые силовыми полями. Это была предосторожность на случай, если с севера пойдут эвакуирующиеся корабли. Ольми быстро сделал выбор: им была необходима скорость, а корабль охраны был меньше и быстрее.

Они должны встретиться с разгоняющимися секторами, прежде чем те достигнут одной трети световой скорости. Далее будет два пути: сектора могут на короткое время убрать генераторы и захваты потока и позволить кораблю пройти; или корабль должен сойти с потока, прижаться к стене и выдержать натиск волны частиц и атомов, движущейся впереди города.

Но до встречи с секторами Ольми должен был выполнить обещание, данное Патриции.

В пустынной части Пути, где она скорее всего могла отыскать нужные ей геометрические сосредоточения, ее нужно было направить с клавикулой к поверхности Пути. Времени было очень мало — фронт плазмы шел прямо позади них.

Йетс отвел Патрицию в изолированную секцию корабля и в последний раз проинструктировал, как пользоваться клавикулой.

— Помните, — закончил он, — у вас есть инстинкт и желание, но не очень много умения. У вас есть знания, но нет опыта. Вы не должны спешить; действовать надо обдуманно и осторожно. — Он сжал ее плечи и посмотрел ей прямо в лицо. — Вы знаете ваши шансы на успех?

Она кивнула.

— Не слишком большие.

— И все же вы готовы рискнуть?

Патриция, не колеблясь, снова кивнула. Йетс отпустил ее и достал из кармана маленькую коробочку.

— Когда я вложу клавикулу в ваши руки и передам ее функции вам, она увеличится до нормальных размеров. Она будет работать только для вас; если вы умрете, она превратиться в пыль. Пока вы живы, она будет служить вам — хотя чем она поможет вам, если ваш план удастся, я не знаю. Она открывает новые ворота только изнутри Пути, не снаружи. Она распознает наличие ворот, даже если они закрыты…

Йетс достал клавикулу, которая сейчас была не более двенадцати сантиметров в длину, и вложил ее в левую руку Патриции.

— Возьмитесь за рукоятки.

Она взялась за них большим и указательным пальцами обеих рук. Клавикула выбросила в направлении Йетса непрерывный поток красных символов.

— Сейчас она не узнает вас, — сказал он. — Она просит инструкций от своего последнего хозяина. Я активирую ее.

Он изобразил инструкции в виде пиктограмм-кодов.

Устройство медленно увеличивалось, пока не достигло того же размера, что и клавикула Рю Ойю.

— Теперь передаю управление вам.

Последовали новые закодированные инструкции, и Патриция ощутила внезапную волну тепла между собой и устройством.

Корженовский наблюдал за ними, стоя чуть поодаль. Лэньер плавал позади него.

— Теперь я могу говорить с ней, — удивленно сказала Патриция. — Я могу напрямую общаться к ней…

— И она может общаться с вами. Она активна, и вы — ее хозяйка, — пояснил Йетс. В голосе его прозвучала грустная нотка.

Корженовский подошел ближе.

— У меня есть некоторые мысли по поводу вашего поиска — некоторые технические предложения.

— Я с удовольствием их выслушаю, — улыбнулась Патриция.

С постоянным ускорением в двадцать же корабль двигался на юг вдоль Пути.

Фронт плазмы достиг шестидесятикилометрового отрезка, зарезервированного для последнего открытия ворот, ударился о барьеры и нарушил их тонкую геометрию. Первый барьер рухнул, и маленький оазис был испепелен; кольцо колодцев наглухо заплавилось, и поверхность Пути стала девственно гладкой.

Последние сообщения вдоль всей части Пути, контролируемой людьми, говорили об эвакуации. Миллионы граждан предпочли остаться в мирах, лежавших за воротами, а не выбирать между разделенными секциями Аксиса. Последняя торговля на Пути прекратилась, и ворота были наглухо закрыты, готовясь как к проходу гешельских секторов, так и к наступлению фронта плазмы.

Несмотря на близость плазмы, Ольми начал замедление. На корабле было два тупоносых флаера; Прешиент Ойю подготовила один из них для Патриции.

Патриция подошла к Лэньеру и крепко обняла его.

— Спасибо за все.

Лэньер хотел попросить ее не совершать необдуманных поступков, но не стал даже пытаться.

— Ты стала очень много для меня значить, — сказал он.

— Теперь я уже не ребенок, за которым надо присматривать? — спросила она, улыбаясь.

— Намного больше. Я… — Гарри отвернулся, стараясь убрать с лица озабоченное выражение, и покачал головой. — Ты немало значишь для меня, Патриция. — Он внезапно, сквозь слезы, рассмеялся. — Не знаю что именно, но немало.

— Хотите отправиться вместе с ней? — предложил Ольми, отплывая в сторону кормы. В каждой руке его был маленький черный сферический монитор.

— Что? — спросил Лэньер.

— Ей нужна помощь. Я иду с ней.

Прешиент Ойю увидела смущение Лэньера и пояснила:

— Будет создан ваш дубль. Монитор его изобразит. Конечно, он не сможет передавать информацию нам, поскольку мы уйдем дальше, как только отправим Патрицию.

— Дубли погибнут? — спросил Лэньер.

— Они будут уничтожены вместе с мониторами, — сказал Ольми. — Но с нами ничего не случится.

От сверхъестественных мыслей у Лэньера закружилась голова.

Я бы очень этого хотел, — прошептал он.

«Рамон читает „Тьемпос де Лос-Анджелес“, Рита готовит обед к моему приходу. Я возвращаюсь домой. Пол ждет меня. Что я скажу Полу? „Ты не поверишь…“ Или: „Я изменила тебе, Пол, но…“ Или просто улыбнусь ему, и все начнется заново…»

Ольми и Лэньер — вернее, их дубли — сидели позади Патриции в кабине флаера. Она держала на коленях клавикулу. На экране плыла бесплодная, гладкая поверхность Пути. Патриция крепко сжимала рукоятки клавикулы, ощущая через них гиперпространство под поверхностью.

То, что ей было нужно, найти намного труднее, чем конкретную песчинку на пляже. Она искала вселенную без Гибели и без нее самой — ту, где Камень появился, но не вызвал войну и где не было ее двойника.

Если такую вселенную найти не удастся (она не исключала эту возможность, хотя такое место должно было существовать и должно было отличаться от всех остальных), придется согласиться на вселенную, где Патриций будет две. Она готова была согласиться на все, что помогло бы ей попасть домой. Она посмотрела на фантома Лэньера, и он улыбнулся ей ободряющей и вместе с тем неуверенной улыбкой.