Джеймс Эдвард и Эмма обладали счастливым неунывающим нравом, они вырастили и воспитали трех дочерей и семь сыновей. Всех мальчиков до тринадцати лет учили дома, а затем отправляли в Итон, Уинчестер и Харроу. Эмма благополучно пережила все свои десять родов, а ее супруг вместо романов взялся писать историю охоты в Вайне, а затем, в 1869-м, первую биографию своей тетушки — «Воспоминания о Джейн Остин». Прежде чем засесть за нее, он отправился в Стивентон, чтобы вновь взглянуть на знакомые с детства места. Большую помощь в этом его труде оказали умницы-сестры — Анна, овдовевшая и влачившая довольно скудное существование, и Каролина, так и не вышедшая замуж.
Известность Остин росла довольно медленно. Ричард Уотели, будущий архиепископ Дублинский, в 1821 году опубликовал в «Ежеквартальном обозрении» восхищенный отзыв о писательнице, подчеркнув христианские основы ее творчества. В 1837-м хвалебную статью в журнале поместил Вальтер Скотт. Маколей[231] в 1843 году превознес высочайшее ее мастерство изображать персонажей одновременно обыкновенных и своеобразных. Эта особенность Остин, как казалось ему, роднила ее с Шекспиром. Он написал об этом в «Эдинбургском обозрении» в статье, посвященной Фанни Бёрни. Несмотря на столь веские отзывы, известности Джейн Остин было далеко до популярности Скотта, Теккерея или Диккенса.
В 1850-е годы незнакомые люди начали приезжать в Уинчестерский собор в поисках ее могилы, и служитель не мог взять в толк, зачем она им всем понадобилась. Джордж Генри Льюис, который непрерывно восхвалял ее в те годы, особенно выделяя драматическую силу ее таланта, полагал тем не менее, что ее в состоянии оценить лишь в «маленьком кругу развитых умов». Одним из таких «развитых умов» была Джордж Элиот. Первая часть ее романа «Миддлмарч» — очевидная дань Остин. Другая романистка, Джулия Кавана[232], написала в 1862 году очень тонкую и глубокую работу об Остин: «Если заглянуть вглубь ее проницательных и спокойно-ироничных историй, там обнаружится больше острого разочарования, чем радости. Порой в них звучит чувство даже более горькое, чем разочарование».
Племянник-мемуарист придерживался совсем другой точки зрения. Его сдержанное повествование, создававшее образ милой, жизнерадостной домоседки, которая занималась писательством больше как любитель, нашло немедленный отклик и у викторианской публики, и у критиков, что сказалось на популярности ее романов. Начали появляться новые издания Остин, и к концу XIX — началу XX века их было в продаже уже немало, как дешевых, так и дорогих, иллюстрированных: Дента (1892), Макмиллана с иллюстрациями Хью Томсона[233] (1897), Нельсона (1903), издательств «Эвримен» (1906) и «Оксфорд уорлд классике» (1907). В 1923 году вышли первые тома знаменитого собрания сочинений Остин Р. У. Чэпмена с развернутыми комментариями. В мягкой обложке все шесть романов впервые были изданы Таухницем в Лейпциге в 1864 году, в серии «Коллекция британских авторов». В самой же Англии Остин стали издавать в мягкой обложке только перед Второй мировой войной. Первой ласточкой стал роман «Гордость и предубеждение», выпущенный издательством «Пингвин классик» в мае 1938-го. В 1943-м появилось «Нортенгерское аббатство», а в сентябре того же года — «Доводы рассудка». «Эмма» и «Мэнсфилд-парк» вышли в мягкой обложке лишь в 1966-м, а «Чувство и чувствительность» — в 1969-м. В Америке издания в мягкой обложке тоже появились достаточно поздно, первой ласточкой стал роман «Гордость и предубеждение», изданный Хоутоном Миффлином в 1956-м. В наши дни вы можете купить любой роман Остин практически даром, за один фунт, на книжном развале перед станцией метро, чтобы выбросить в конце пути (если у вас, конечно, поднимется рука). Со всеми этими чуть ли не одноразовыми книгами, фильмами и телесериалами, сиквелами, приквелами, краткими учебными изложениями романов Джейн Остин стала в наши дни большим бизнесом.
Генри больше не разбогател. Передав Стивентонский приход своему племяннику Уильяму, он переехал в городок Фарнем в графстве Суррей, где сделался преподавателем местной школы и вторым священником в приходе Бентли. Дальнейшие пути его не так-то легко проследить. Старые знакомцы его лучших дней снабжали Генри работой, — в частности, для совершения треб он как-то даже ездил в Германию. Можно предполагать, что он снова побывал во Франции. Но в 1825 году его попытка получить часть наследства де Фейида окончательно провалилась: иск был отклонен судом в Ажене. Генри без особого энтузиазма занимался тем-сем: опубликовал исследование, посвященное преследуемой протестантской секте водуа, намеревался даже собрать деньги в ее поддержку, а еще начал перестройку церкви Святой Марии в Бентли на казенные деньги. Кажется вполне закономерным, что перестройка оказалась неудачной (и была прекращена после его смерти). Единственным успешным предприятием Генри стало ведение переговоров с издателем Ричардом Бентли о подготовке нового издания романов Джейн.
Дело было летом 1832 года. Генри объявил издателю, что «совместно» с Кассандрой обладает правами на произведения сестры. Это не соответствовало действительности — согласно завещанию Кэсс была единственной правообладательницей, но она согласилась с этим шагом брата, понимая, что так легче вести дела. Кассандре принадлежали права на пять романов, за которые Генри запросил двести пятьдесят фунтов: по пятьдесят за каждый. Бентли сбил цену до двухсот десяти фунтов, поскольку ему еще предстояло платить наследникам Эджертона за права на «Гордость и предубеждение», — чтобы иметь полное собрание. Опытный и прозорливый издатель запросил побольше биографического материала «об Авторессе». Генри дал совсем немного, повторив свое заключение: «Жизнь моей дорогой сестры была крайне скудна событиями». Он утверждал: «Ни сама она, ни другие не записывали подробностей ее жизни, ее дел и разговоров. И разумеется, она в любом [?] случае ни за что не пожелала бы сделаться публичной персоной». То ли Генри не сохранил письма, которые Джейн во множестве отправляла ему и Элизе, то ли, как и Кассандра, был не готов открыть их чужому взгляду — скорее последнее. Бентли также рассчитывал получить портрет писательницы. Но Генри мог предоставить лишь акварельный набросок, вероятнее всего сделанный Кассандрой в 1804 году, на котором не видно лица, а лишь спина сидящей фигуры. Понятно, что он не пригодился. Шесть романов вышли каждый своим томом в серии Бентли «Классические романы» и выдержали несколько переизданий в последующие десятилетия.
Известно, что Генри часто навещал мать в Чотоне в последние годы ее жизни. Она продолжала спокойно жить там после того, как Эдвард добился подтверждения своих прав на чотонские владения. С 1820 года уверенность миссис Остин в завтрашнем дне укрепило ежегодное содержание в сто фунтов от ее невестки Ли-Перро. Как и многие ипохондрики, миссис Остин оказалась крепче своих с виду более здоровых друзей и родных. «Ах, дорогой мой, ты видишь меня ровно там же, где и оставил, — на диване, — сказала она внуку Джеймсу Эдварду, приехавшему ее навестить. — Порой мне думается, что Всемогущий Бог позабыл обо мне, но осмелюсь сказать, Он призовет меня в Свое время». Она дожила до восьмидесяти семи; ее зрение сильно ухудшилось, а в последний год она испытывала постоянные боли и почти не вставала с постели. В январе 1827 года она умерла в окружении своих терпеливых сиделок, Кассандры и Марты Ллойд, в ясном сознании и готовая к концу. Стойкая, уверенная, замечательная женщина, она была средоточием жизненных сил семейства Остин. Пусть ей не всегда удавалось ладить с самым блестящим своим чадом, она все же помогла формированию ее таланта своими стихотворными опытами, своим читательским вкусом… Похоронили миссис Остин на церковном погосте Чотона, и ее дети, Кассандра, Чарльз, Фрэнсис, Генри и Эдвард, установили мемориальную плиту в ризнице.
