Через день вернулся посланный Глебовым в разведку партизан Николай Гуров, местный колхозный льновод-ударник, которому незадолго до войны довелось две недели быть в доме отдыха. Потому-то именно его и послал за уточнением некоторых деталей Емельян Глебов. Это был крепкий мужчина лег сорока, немного замкнутый и молчаливый, но очень напористый в достижении цели. Его хорошо знал командир отряда Елисей Законников - они были односельчанами, - он-то и рекомендовал его Глебову. Емельян был несколько удивлен таким быстрым возвращением Николая Гурова: он ждал его только на следующий день. С огорчением подумал, что задание не выполнено. Но он ошибся. Гуров докладывал немногословно, угрюмо, но уверенно:

- Вдоль забора ходит дозор. У проходной два солдата. По эту сторону возле ворот стоит танк большой. Во дворе у первого корпуса - танк малый и легковая машина. Офицерской суеты больше у второго корпуса. Там столовая, клуб, ну и комнаты для отдыхающих тоже. Первый корпус раньше считался для начальства.

- Почему? - быстро спросил Глебов.

- Он получше, там и светлей и теплей. И вообще в нем удобств побольше. Да и народу там поменьше, так как главный, самый большой - второй корпус.

Значит, где может жить командование?

- В первом, наверно.

- Продолжайте дальше. - Глебов делал какие-то пометки в блокноте.

- Телефонная линия из города обычная, на столбах. Чтоб прокладывали подземный провод - не заметно. Я смотрел, были б следы от траншеи. Электрический кабель - это другие столбы. Но все одно - вдоль дороги, как и телефонные. Ночью двор освещен электричеством, и вдоль забора горят фонари кое-где, у ворот больше всего.

Глебову понравился этот партизан своей спокойной деловитостью и дотошной наблюдательностью. Выслушав его сообщение и расспросив поподробнее, где и как он шел, кого встречал, Емельян сказал:

- Вы останетесь в разведке бригады. У меня будете работать. Идет?

- Как прикажут, - пожал крепкими плечами Гуров.

- Законников завтра получит приказ о вашем откомандировании в штаб бригады. Здесь вы больше пользы принесете. А сейчас найдите Федина - это мой помощник, - и он вас устроит в разведгруппе.

Емельян протянул свою узкую руку партизану, и тот крепко, по-мужски, сжал в своей суровой руке. "Ах, какой народ у нас чудесный, какие ребята!" - с восторгом думал Глебов, простившись с Гуровым.

На другой день из разведки возвратилась Надя Посадова. Радовало то, что ее сведения совпадали с теми, что уже днем раньше доложил Гуров. Обстановка несколько прояснялась. Погода тоже благоприятствовала: дни стояли пасмурные, ночи темные, глухие, моросил дождь. Машины могли ходить только по твердым дорогам, которых здесь было не густо. В отдаленные села можно было пробраться разве что на телегах, а в лесные заболоченные чащобы и совсем пешим или верхом на лошади. В операции участвовали две группы партизан: группа нападения и группа прикрытия. Группа прикрытия должна была блокировать подходы подкрепления к дому отдыха со стороны города. На нее возлагалась задача в точно назначенное время перерезать одновременно телефонную и электрическую линии. Каждая группа разбивалась на подгруппы, имевшие определенные конкретные задачи. Был создан специальный конный отряд для прикрытия отхода бригады после завершения операции.

В присутствии комиссара Титов доложил Егорову предварительный общий план операции.

- Надо уточнить главную цель нашего налета и отсюда ставить конкретные задачи. Пока что много общих мест, - вслух рассуждал Егоров. - Какова основная цель операции?

- Разгромить штаб корпуса, - ответил Титов.

- Правильно, но не совсем конкретно, - возразил Егоров. Комиссар молчал.

- Перебить командный состав, уничтожить документы… - начал уточнять Титов, но комбриг прервал его:

- Часть документов желательно захватить - сейф командира корпуса и начальника штаба или даже оперативного отдела.

- Захватить бы самого командира корпуса, - мечтательно произнес Свиридочкин и, засунув руки в карманы, прошелся беспокойно по землянке.

- Именно к этому я и веду речь, - продолжал Егоров. - Следовательно, надо ставить людям конкретные задачи: такая-то группа захватывает документы, такая-то берет в плен генералов. И детально разработать, каким образом они должны будут действовать.

Словно оправдываясь, Титов сказал, что в дальнейшем все эти вопросы будут уточнены и детализированы, что он ждет дополнительных, более подробных разведывательных данных.

- Я понимаю, что это пока общая схема операции, - дружески заметил Егоров, видя, что начальник штаба волнуется. - И неплохая схема. Продолжайте работать над ней. И вот что прошу учесть, Иван Акимович: ставьте как главное условие успеха - внезапность нападения и молниеносность. Бой внутри дома отдыха должен вестись не более четверти часа. Когда подкрепление из города столкнется с нашей группой прикрытия, со штабом должно быть все покончено и группа нападения с трофеями должна уходить восвояси.

Дружеский тон, каким обычно говорил со своими подчиненными Егоров, окрылял их, а его умные советы, не скороспелые, а всегда выношенные, продуманные, внушали доверие и уверенность. "Вот чертяка, - с душевной теплотой думал о комбриге Титов, - кажется сугубо штатский человек, а смотри как в тактике смыслит, хоть и никаких военных училищ не кончал: обыкновенный партийный работник, рядовой секретарь райкома".

Мысли его перебил вошедший адъютант комбрига Саша Федоров, молодой и рослый детина, в прошлом райкомовский шофер. По-военному приложил руку к козырьку, доложил:

- Товарищ комбриг! Там к вам какая-то девушка просится.

Егоров недоуменно поднял вопросительный и недовольный взгляд:

- Что за девушка? И почему именно ко мне? Откуда она?

- Наши люди в лесу задержали. Говорит, хочу срочно видеть командира отряда товарища Егорова. И больше ничего не говорит.

- Ни больше ни меньше? - сказал весело комиссар.

- Пусть начальник разведки займется, - распорядился Егоров и продолжал дальше обсуждать с Титовым план операции.

Саша Федоров молодцевато щелкнул каблуками и вышел. Девушка стояла возле скамейки - сесть отказалась, видно было, что она очень взволнована, потому что, когда Федоров вышел из землянки комбрига, рванулась было к нему, но он жестом остановил ее и сказал начальнически-строго:

- Подождите.

Глебов сидел за составлением разведсводки, не поднимая глаз на вошедшего адъютанта, спросил:

- Что тебе, Саша?

- Там девушка какая-то. Спрашивает лично Егорова. Захар Семенович велел вам заняться ею.

- Мне сейчас некогда. Ты видишь - я занят. Подождет.

- У ней срочное дело. Комбриг приказал вам, - упорствовал Саша Федоров.

- Срочное дело? - Емельян поднял на адъютанта усталые глаза. - Ну ладно, давай ее… Хотя стоп, погоди - здесь ей нечего делать. Сейчас я выйду.

Он вышел вслед за Федоровым в таком виде, как сидел в землянке: в зеленой фуражке, надвинутой на лоб, чтобы серьезней выглядеть, в гимнастерке с лейтенантскими квадратиками в петлицах, перехваченной широким ремнем с портупеей, в хромовых сапогах. На верхней губе треугольник рыжеватых усов, для пущей важности - пока отрастут - подмазанных угольком. Не вышел, а вылетел, легко, молодцевато, чтобы побыстрей разделаться с какой-то девчонкой и снова сесть за сводку.

Она стояла у скамейки рядом с Сашей Федоровым и ждала - в сереньком жакетике поверх синего в белый горошек платьица и босая. Волосы мокрые, нечесаные, в беспорядке. Он не сразу ее узнал. А когда узнал, издал невольное восклицание радости, удивления, тревожного вопроса:

- Женя?! - И метнулся к ней.

Она как-то беспомощно упала ему на грудь и забилась в сдержанном бессловесном рыдании. Острые плечики ее вздрагивали, и вся она, теперь такая маленькая и хрупкая, дрожала, как в ознобе. Никогда в жизни Глебову не случалось утешать вот так рыдающую девушку, никогда и никто не бился у него на груди. Он разволновался и растерянно глядел на Сашу Федорова, словно ожидал от него помощи, но вид у Саши был недоуменный и какой-то обескураженный, говорящий: я здесь ни при чем, разбирайтесь сами, а я человек посторонний и не понимаю, что тут такое у вас происходит. Тогда Емельян крикнул ему строго: