Из правого кармана брюк Олег выгреб свой выигрыш. Это были в основном пятидесятифранковые купюры. Их едва хватит на оплату двухдневного пребывания в этом номере.

Больше денег у Олега вообще не было. «Слава Богу, — криво усмехнулся он, — что я не подумал заложить свой дом в Швейцарии и играть на эти денежки».

Олег взял стакан, подошел к окну, из которого открывался изумительный вид на квартал Фонвьей и Океанографический музей.

«А ведь мы даже не побывали в музее, — почувствовал Смирнов угрызения совести. — Теперь же, — он взглянул на тоненькую пачку кредиток, — у нас просто не хватит денег, чтобы пойти туда».

Сморщившись, он выпил джин, подошел к кровати. Марта спала. Дыхание ее было ровным и чистым, как у ребенка. На лице застыло обиженное выражение.

Смирнов наклонился над женщиной и коснулся губами ее щеки. Марта слегка вздрогнула, нахмурилась. Но уже в следующее мгновение легкие морщинки на ее высоком чистом лбу разгладились, и лицо приняло умиротворенное выражение.

Смирнов быстро разделся, аккуратно повесил фрак и манишку на спинку стула, машинально разгладил пальцами стрелку брюк и без сил повалился на постель. Усталость, словно обручем, сковала голову. Он не заметил, как заснул.

Олег и Марта завтракали в гробовом молчании, стараясь не смотреть друг на друга. Наконец Олег решительным жестом хлопнул ладонями по белоснежной скатерти и впервые за все утро посмотрел прямо в глаза Марте:

— Вынужден сообщить тебе правду. Вчера я проиграл все свои сбережения. У меня осталось всего 400 франков…

— Как, ты и дом проиграл? — побледнела Марта.

— Нет, — поспешил успокоить ее Смирнов, — дом я не тронул. Не знаю, что на меня нашло. Но денег у меня теперь нет. Поэтому, — вздохнул он, — отдых придется прервать…

— А на что ты собираешься жить?!

— Придется просить работу. Раньше они сами за мной бегали, — усмехнулся Олег, — но теперь стану поскромнее.

Марта теребила пальцами скатерть. Олег коснулся ее запястья своей ладонью:

— Извини, что все так глупо получилось…

Марта ответила не сразу. Она что-то напряженно обдумывала. Наконец, робко проговорила:

— Олег, может быть, мы просто переедем из Монако… скажем, в Ниццу, или в Канны, или в Ментону, где все подешевле. Моих личных сбережений хватит на то, чтобы провести там недели три!

Олег перегнулся через стол и порывисто обнял Марту:

— Спасибо!

— Ну, что ты, что ты, — бормотала она, высвобождаясь из его объятий, — ведь ты спас меня. Я теперь перед тобой до конца жизни в долгу!

Робсон с головой ушел в просмотр отчетов, полученных от своих людей. В комнату вошла Лукреция. Через несколько мгновений он ощутил ее дыхание над правым ухом.

— Не мешай! — дернул плечом Робсон. Его пальцы быстро застучали по клавиатуре персонального компьютера. Переведя всю финансовую и прочую отчетность в память компьютера, Робсон получил колоссальный выигрыш. Во-первых, компьютер давал ему точную картину действительного положения вещей в его обширной империи. Во-вторых, ему не надо было нанимать экономиста и бухгалтера. Он экономил на зарплате и одновременно резко сужал круг лиц, допущенных к своим секретам. В-третьих, он сберегал кучу времени. Теперь достаточно было ввести в компьютер исходные данные, а умная машина делала все остальное.

Лукреция грациозной походкой отошла от Робсона и уселась на изящном рекамье. На ней было трико из шелка в виде шкуры леопарда, на шее сверкало массивное бриллиантовое колье — подарок доминиканца на Рождество, на пальцах — бриллиантовые перстни, а волосы Лукреции стягивала узкая красная лента. Выглядела она прекрасно. Робсон почувствовал, что его пальцы начинают вздрагивать от нетерпения. Торопясь, он закончил работу, выключил компьютер, вытащил из гнезда ключ, автоматически включая систему блокировки компьютера от постороннего вторжения, и повернулся к Лукреции.

Мулатка соскочила с рекамье, бросилась к Робсону, обвила руками и поцеловала. Она вся затрепетала, прильнув к нему.

— Я люблю тебя, только тебя! — прошептала она, задыхаясь и глядя на Робсона опьяненными глазами. Доминиканец подхватил Лукрецию на руки и бережно опустил на бархатную обивку рекамье. Невесомое трико соскользнуло само собой. Робсон, словно впервые увидев роскошное тело Лукреции, стал жадно ласкать его…

После бурных наслаждений, усталые и довольные, Робсон и Лукреция умиротворенно лежали на рекамье.

Лукреция больше всего ценила именно эти минуты — минуты покоя и нежных поглаживаний после мгновений испепеляющего экстаза.

Генерал Эбух раскладывал, как пасьянс, лаконичные донесения посланных в Корею агентов. По его приказу они развернули бурную деятельность, не жалея ни сил, ни денег.

Уже была найдена судоверфь, на которой собрали подводную лодку. Сегодня майор Иосиф Шекель проберется под вечер в дом владельца верфи и под дулом пистолета выпытает у него имя заказчика.

Генерал Эбух не сомневался, как только им станет известно это имя, они без особого труда выйдут на тех, кто задумал и осуществил операцию по похищению двенадцати ядерных боеголовок.

Неожиданный порыв ветра распахнул настежь неплотно закрытое окно и ворвался в комнату. Он сдул часть донесений со стола. В воздухе завертелась бумажная карусель.

Генерал тихо выругался. Пришлось соскочить со стула и гоняться за летающими бумагами.

За этим занятием и застал Эбуха незаметно вошедший в кабинет премьер-министр Рабин.

Генерал судорожно подхватил ускользавшие донесения и замер в напряженной позе.

— Хороший же в вашем кабинете порядок! — скривился премьер.

— Это все ветер, — глухо отозвался Эбух.

Дверь снова приоткрылась, и в кабинет протиснулся полковник Соломон Гурион. Эбух познакомился с ним лет десять назад. Тогда лейтенант Гурион выполнял мелкие поручения по линии военной разведки Израиля. Но ровно полтора года назад Соломон резко пошел в гору. Его возвышение совпало с поручением Ицхаку Рабину сформировать свой кабинет министров…

— Передайте дела новому председателю Разведывательного комитета! — словно плетью, хлестнули его слова Рабина.

Генерал Эбух дернул плечами. Его губы беспомощно шевелились, он никак не мог выговорить того, что хотел. Наконец, с трудом произнес:

— Что… это… значит?

— Это значит, милейший Эбух, что решением премьер-министра Израиля вы смещены с должности председателя Разведывательного комитета. На эту должность назначен полковник Гурион. Который, разумеется, станет, как и вы, полным генералом!

Генерал Эбух был вынужден прислониться к стене, чтобы не упасть. Он задыхался. У него с самого начала не сложились отношения с главой израильского кабинета. Рабин сразу невзлюбил Эбуха.

— Могу я все-таки узнать, чем вызвано решение о моем смещении? — с трудом разжал он губы.

— Конечно! Вашей неспособностью расследовать дело о похищении боеголовок.

— Но ведь мои люди уже вышли на их след! — простонал генерал.

Рабин сухо рассмеялся:

— Твои люди нашли фирму, на которой была изготовлена подводная лодка. Они поехали в Корею через неделю после того, как я догадался попросить президента Кореи о помощи. Я-то сразу понял, что искать следы похитителей надо в стране, технологический уровень которой позволяет строить такие совершенные подводные лодки! И пока ты колупался со своей гнилой версией об ответственности «Аль-Джихада» за похищение, корейская служба безопасности провела расследование. Доложи-ка бывшему начальнику израильской разведки, что раскопали его корейские коллеги! — нажимая на слово «бывшему», предложил Рабин Гуриону.

Соломон вздохнул и пробубнил:

— Подводная лодка изготовлена на верфи фирмы «Модерн шипбилдинг». Узлы и детали изготовлялись в восьмидесяти странах мира, но сборку и контроль производила именно эта фирма. Ее президент господин Ли показал, что заказ на изготовление ему дал представитель американского правительства.