— Да.

— Если я сейчас помогу тебе, ты выполнишь впоследствии несколько моих просьб?

— Конечно! Ложись! — крикнул Олег, заметив, что по веревке спускается еще один боевик «Аль-Джихада». На этот раз у него в руке была граната.

Боевик успел выдернуть зубами чеку, но пуля собеседника Олега прервала его жизнь в тот самый момент, когда боевик готовился превратить номер в подобие ада. Пуля разбила боевику челюсть и вышла из затылка. Он рухнул вниз вместе с гранатой. На этот раз Олег услышал не удар человеческого тела об асфальт, а громкий разрыв гранаты, выпавшей из ослабевших пальцев боевика «Аль-Джихада».

— Ты умеешь стрелять? — деловито осведомился усатый у Смирнова и, не дождавшись ответа, вручил ему новенький, сверкающий «АК‑47».

Оглянувшись, Олег увидел, что девушка уже оделась и стоит, сжимая в руках «узи», а за поясом у нее заткнуты рожки двух магазинов.

— Даже когда идешь на свидание, приходится прихватывать целый арсенал, — кивнул на спортивный баул «Адидас», из которого и были извлечены автоматы для Олега и девушки, усатый незнакомец.

— А гранат там случайно нет? — деловито осведомился Олег.

В этот момент в дверь принялись настойчиво стучать.

Смирнов передернул затвор автомата, досылая первый патрон подушечкой большого пальца правой руки, поставил переводчик огня на автоматическую стрельбу и надавил на спусковой крючок.

Дверь каким-то чудом удержалась на петлях. А за ней раздались стоны и истошные вопли.

— Их все равно пришлось бы перестрелять, если бы они ворвались в номер, — объяснил Олег своему спасителю. — Так есть у нас гранаты или нет?

Усатый молча кивнул на спортивный баул. Олег кинулся к нему и извлек три разрывные гранаты.

Хозяин номера достал портативный радиотелефон и стал что-то горячо говорить в микрофон. Олегу язык был не известен. Прислушиваясь к его словам, Смирнов подкрался к окну и осторожно выглянул из него.

Едва его голова показалась в оконном проеме, как сверху застрочили из автоматов. Олег едва успел отпрянуть. Его с ног до головы обдало кусочками известняковых плит, которыми был облицован отель.

«Странно, что они до сих пор не забросали наш номер гранатами, — пронеслось в голове. — Очевидно, боевикам приказано взять меня живым…»

— Через три минуты прибудет помощь, — удовлетворенно произнес усатый, закончив разговор по телефону. — Нам надо продержаться эти минуты! Кстати, меня зовут Вартан Акопян. Коммерсант, — добавил он с усмешкой.

«Значит, он армянин, — подумал Олег. — Вот почему его речь была мне незнакома».

— Очень приятно, — откликнулся он.

Чтобы продержаться хотя бы минуту, необходимо было уничтожить боевиков «Аль-Джихада», засевших наверху, и не дать им проникнуть в номер.

Подкинув на руке гранату, Олег глубоко вздохнул. Многое, если не все, зависело от его глазомера и меткости.

Он подкрался к окну и вытащил чеку. Разжав пальцы правой руки, подержал гранату на ладони полторы секунды. Размахнулся и бросил ее вверх.

На замах и бросок ушло еще полторы секунды. Когда граната оказалась в номере, где сгрудились телохранители Ауна, запалу оставалось тлеть меньше трети секунды. Впрочем, самый решительный боевик с зеленой повязкой на лбу, на которой было написано изречение Ауна: «Аллах любит смельчаков», все-таки бросился к гранате и попытался выкинуть ее из номера. Остальные члены «Аль-Джихада», оцепенев, взирали на него.

Граната разорвалась у смельчака в руке, когда он поднимал ее с пола. Всех, кто находился в тот момент в номере, изрешетило осколками.

Немного подождав, Олег снова выглянул в окно. И едва не поплатился за это жизнью. Боевики «Аль-Джихада», сгрудившись вокруг своих «мерседесов» и «тойот», открыли по нему снизу беглый огонь из автоматов. Он едва успел отшатнуться в глубь комнаты.

В эту секунду за его спиной раздались выстрелы и длинная очередь. Обернувшись, Олег увидел любовницу Акопяна, нервно сжимавшую в руках «узи». Около ее ног валялась горка расстрелянных гильз. Несколько боевиков Ауна попытались ворваться в комнату, но она хладнокровно уложила их всех.

— Проклятый полицейский затаился со своим приборчиком в тени деревьев, чтоб ему пусто было! — изрыгал проклятия Дик. — Я и понятия не имел, что…

— Ты принес карту? — оборвал его Робсон.

— Вот она…

Дик протянул Робсону запечатанный конверт. Доминиканец отдал его секретарю, а сам взял с серебряного подноса другой небольшой конверт и кинул его Дику. Сотрудник Департамента транспорта ловко поймал его и спрятал во внутренний карман пиджака.

Надрезав ножичком конверт, секретарь развернул карту перед глазами Робсона. Она стоила ему пятнадцать тысяч долларов. Тем людям, которым придется охранять трейлер с картинами Лувра по пути его следования из аэропорта Даллеса в Национальную портретную галерею, она будет стоить жизни.

Удовлетворенно кивнув, Робсон вернул карту секретарю и приказал:

— Отнеси ее Джо. Пусть собирает своих ребят на последний инструктаж.

Дождавшись, когда секретарь выйдет, Робсон дружелюбно предложил:

— Джин? Виски? Коньяк?

— Виски…

Робсон снял трубку внутреннего телефона и бросил одно-единственное слово: «Виски!»

Себе он налил ром.

Они подняли бокалы, пожелав друг другу здоровья и процветания.

Робсон внимательно наблюдал за тем, как освобождался стакан Дика.

— Ты стал слишком много пить, Дик, — неожиданно сказал он. — Особенно в последнее время. Это настораживает!

— Пустяки! — махнул было рукой Дик, но под взглядом Робсона осекся. Язык прилип к гортани. А Робсон наслаждался эффектом, который произвел на начальника отдела Департамента транспорта США взгляд его черных немигающих глаз.

— Кто много пьет, тот много болтает, — продолжал доминиканец, — и может разболтать такие вещи, которые не предназначены для посторонних ушей.

— Я… я… — лепетал Дик, чувствуя, как по спине между лопаток стекает пот, — я никогда…

Начальник отдела знал, что достаточно одного движения бровей Робсона — и он отправится на тот свет. Сейчас Дик чувствовал себя, как человек, поставленный к стене перед шеренгой солдат с автоматами в руках. Полное бессилие, абсолютная беспомощность и всепоглощающий панический страх.

— Они подкатили джип с крупнокалиберным пулеметом и грузовик с 35‑миллиметровой швейцарской пушкой, — сообщил Олег, выглянув в окно. — Если они застрочат, мы превратимся в атомы…

— Не ной! — рявкнул армянин. — Не трави душу!

— Мне просто хочется, чтобы ты имел ясное представление о происходящем, — пожал плечами Олег.

Потоптавшись на месте, он подкрался к двери и прислушался. В коридоре «Александрии» было тихо. Видно, понеся большие потери, боевики «Аль-Джихада» поняли, что расправиться со Смирновым можно, лишь пустив в ход тяжелое оружие. Вроде крупнокалиберных пулеметов и автоматической пушки. Эта швейцарская пушка выстреливала дюжину 35‑миллиметровых снарядов с такими короткими интервалами, что они взрывались почти одновременно. И мощность слитного разрыва давала эффект приличной авиабомбы.

«Им достаточно тщательно прицелиться, и через мгновение нас уже не будет», — подумал Олег.

Он вставил в свой «Калашников» полный магазин, передернул затвор и направился к двери.

— Куда ты? — окликнул его Акопян.

— Куда угодно, — отрезал Олег. — Через пятнадцать секунд от этого номера останется горсточка пыли!

Марта проснулась. В левый глаз било солнце. Пронзительный солнечный луч пробился сквозь щель в жалюзи. Она отодвинулась, и луч затанцевал на белоснежной подушке.

Марта с интересом подняла голову и осмотрелась. «Где я?» — недоумевала она.

Комната, где стояла кровать, на которой она лежала, была большой и просторной, с высоким потолком. На длинной позолоченной цепи свешивалась красивая бронзовая люстра. На стенах висели репродукции картин импрессионистов — Мане, Моризо, Писарро. Рядом с кроватью стояла тумбочка красного дерева, а на ней скопированный с телефона начала века современный аппарат.