– Какая Смирнова?
– Алла Константиновна Смирнова.
– Ого! Это – серьезно. Я помню, ты о ней несколько раз упоминал. Она, кажется, вечный оппонент Коган?
– Правильно. – Вадиму было приятно, что Лена действительно интересуется его делами и помнит, что он ей когда-то рассказывал. Так получалось, что, если одна из сторон обращалась к Коган, московской знаменитости, то другая старалась найти себе защитника того же «калибра». А Смирнова, как и Коган, входила в ту самую «золотую пятерку» цивилистов – адвокатов, ведущих гражданские дела, имена которых были хорошо всем известны. И соответственно, наоборот, если кто-то обращался к Смирновой, то вторая сторона сразу бежала либо к Вайману, либо к Любимовой, либо к Рохлину, либо к Коган. Вот и судились Смирнова с Коган годами, представляя при этом весьма колоритный дуэт: если Коган являла тип классической русской интеллигентки, то Смирнова – тип скандальной одесской еврейки, что выглядело особенно забавно с учетом их национальностей.
Большинство солидных адвокатов любило повторять: «Клиенты приходят и уходят, а мы остаемся». Они вели себя с коллегами, пусть даже оппонентами в процессе, соответственно. Смирнова этого правила не придерживалась. Что для клиентов оказывалось порою как раз хорошо, потому что дралась она за них, как тигрица, защищающая своих детенышей.
Короче, удовольствия от встречи с нею в процессе Вадим никак не ждал.
– Но ведь «штаны»-то не она придумала, а ты, – решила поддержать мужа Лена.
– Не обольщайся. Она могла бы придумать и покруче. Ладно, пошли дальше. Мой Николай Петрович подал встречный иск о признании акта установления отцовства недействительным. Но проблема в том, что запись об отцовстве можно оспорить только в течение одного года. А прошло уже без малого четыре. Получается, сам записался отцом, в семье бывал часто, знаком с Мананой миллион лет – поди объясни, что все это в силу дружбы с отцом. А когда о деньгах зашла речь – в отказ, мол, я не отец, ничего не знаю! Мало того, Николай Петрович помнит, что у Мананы есть фотография, где он рядом с ней и с ребенком на руках стоит на ступенях роддома. Ну как он объяснит, что ездил с Гиви забирать ее из роддома не в качестве отца ребенка, а в качестве друга дедушки?!
– Ой, извини, – неожиданно перебила Лена, – посмотри на Машку! Как она кокетничает с этими двумя мальчишками! Ну откуда это в ней?
– Да, действительно, откуда?! – Вадим с иронией взглянул на жену. – Для тебя-то это совсем не характерно!
Оба рассмеялись, умиленно наблюдая за дочерью. Лена взяла Вадима под руку и прижалась к нему.
– Поцелуй меня! – Лена потянулась к Вадиму.
– Всегда в вашем распоряжении, – улыбнулся Вадим и поцеловал жену.
– Ну ладно, слушай дальше. – Вадим немного отстранился.
– Да ну тебя! – Лена надула губки. – Тебя и вправду ничего, кроме твоей работы, не интересует!
– Да ты же сама просила рассказать! – Вадим искренне удивился Лениной обиде.
– Ладно, сухарь, продолжай, – смирилась с приоритетами мужа Лена.
– Так вот! Минусы я тебе перечислил. – Вадим был явно рад, что его больше не отвлекают от стройного изложения. Впервые проговаривая дело вслух, он почуял – что-то нащупывается. Но что именно, пока не понимал. – Перейдем к плюсам. Первый и основной: у Николая Петровича своих детей нет.
– Ничего себе плюс! – отпрянула от Вадима Лена.
В данном случае – да! Мало того, их и быть не могло с середины пятидесятых годов, поскольку служил Николай Петрович в Семипалатинске, а там что-то с ядерным оружием экспериментировали. Что – он не говорит, но факт тот, что У него болезнь, точно название не помню, кажется «негроспермия», это когда все сперматозоиды мертвые…
– Ты у Автандила название уточни!
– Ну, разумеется. Не перебивай, прошу!
– Так я же для тебя. – Лена удивилась раздражению мужа.
– Это детали. Мне важно все выстроить в цепочку. Не отвлекай!
– Погоди, ты мне рассказываешь или себе?
– Ты моя вторая и при этом лучшая половина, так что получается по-любому – себе! Ладно! Слушай дальше. Самое интересное, что с точки зрения закона это не абсолютное спасение. Так как факт признания отцовства зачастую перевешивает факт невозможности быть отцом!
– Но это же бред! Чистая формалистика!
– И да, и нет! Если экспертиза крови исключит отцовство начисто, то тогда все в порядке. Отцовство не установят. Но дело в том, что в деле есть заключение врачебной экспертизы, более того, в медицинской литературе описаны случаи, когда при «негроспермии» возможно появление менее одной тысячной процента живых сперматозоидов. Получается, что наша справка – отнюдь не стопроцентная гарантия успеха. А вот его идиотское поведение благородного дурака, наоборот, косит нашу позицию под корень. – Вадим откровенно злился на своего клиента. Рассказывая сейчас всю историю Лене, он понял, как трудно будет объяснить в суде его поступки. При этом Вадим ни секунды не сомневался, что Смирнова научит свою клиентку представиться бедной обиженной овечкой, а сама будет перебивать и хамить Николаю Петровичу постоянно, желая его смутить и сбить с толку. А он и без того особо толковым не выглядел.
– Так на что ты тогда рассчитываешь? По глазам вижу, что-то у тебя на уме есть!
– Ну, есть. – Вадим хитро улыбнулся. – Дело в том, что Николай Петрович знал от Гиви, что Манана подавала иск в суд об установлении отцовства к какому-то мужику, настоящему отцу. Но потом почему-то иск забрала. Больше ему ничего не известно.
– А как бы это выяснить? – заинтересованно спросила Лена.
– В том-то и беда, что Ирина Львовна сделала запросы в несколько судов, но все ответы – отрицательные. Хотя это ничего не значит – канцелярии могли просто формально отписаться, даже не проверяя архивы. Оно им надо? Кроме того, во все суды запросы не напишешь. Я попросил Пашу Острового, помнишь, моего однокурсника, по своим каналам разузнать. Он же в КГБ московском работает. Обещал неофициально помочь.
– А что это даст? – удивилась Лена. – Все равно твой заявление писал, фотография из роддома есть.
– А вот приходи в суд, коли твои студенты еще на картошке, и послушай мужа. Хоть там меня перебивать не сможешь!
И оба рассмеялись, ласково глядя то друг на друга, то на продолжавшую безудержно кокетничать теперь уже с тремя мальчиками дочь.
В среду вечером, как всегда накануне процесса, Вадим ушел к себе в кабинет и плотно закрыл дверь. Для Лены и Машки плотно закрытая дверь была более труднопреодолимым препятствием, чем повернутый в замке ключ. Если кто-то из девочек случайно, по забывчивости входил к Вадиму, он смотрел на вошедшую таким взглядом, что та сразу начисто забывала, зачем зашла. Однако на сей раз Лена, приглашенная Вадимом завтра на процесс и чувствовавшая себя его младшим партнером, рискнула побеспокоить мужа. Вошла и с порога, еще не до конца открыв дверь, спросила:
– Ты Автандилу звонил?
– Зачем? – вскинулся недовольный Вадим.
– Узнать название это негритянской болезни, – попыталась пошутить Лена.
– Какой негритянской болезни? – раздраженно, не поняв шутки, спросил Вадим.
– Той, где в названии негр и сперма, – продолжала улыбаться Лена, осторожно просачиваясь в кабинет.
– А-а! – Вадим, наконец, ответил на улыбку. – Да, звонил. И слава богу! Мог попасть впросак. Смирнова бы поиздевалась надо мной всласть! Правильное название «некроозоспермия».
– Как?!
– Некро-озо-спермия, – разбивая слово на части, повторил Вадим. – Не от «негра», а от «некро» – мертвый.
– А что с иском Мананы? – попыталась продолжить разговор Лена.
– Так! Девушка, сделайте так, чтобы я искал вас по всей квартире и не мог найти! – Вадим давал понять, что на разговор вовсе не настроен.
– Для этого мне придется залезть в постель и ждать тебя там, – кокетливо улыбнулась Лена.
– Ты считаешь, что подготовка к данному процессу включает в себя практические занятия по изготовлению детей? – Вадим, казалось, подхватил шутливый тон жены, но, вдруг став серьезным, жестко сказал: – Ленк! Понимаю, что ты хочешь мне помочь, отвлечь, чтобы я не грузился, но ты же знаешь, мне надо побыть одному. Не обижайся, котенок, дай мне еще часок.
