– Ты о чем?

Я о том, что советским юристам в Америке пока делать нечего, а вот американские юристы в Союзе без их помощи не смогут оказать своим клиентам, идущим с бизнесом в мою страну, нужной квалифицированной помощи. Я не собираюсь оставаться здесь и обязательно вернусь в Москву. С вами, там, я готов сотрудничать, с «Уайтом» пока не знаю. И не очень хочу пробовать.

– А как ты себе это представляешь? – В глазах Стэна зажегся неподдельный интерес.

– Думаю, об этом пока рано говорить. Месяца через два скажу, – всем тоном, видом Вадим старался показать, что больше сейчас на эту тему не скажет ни слова. Даже под пытками. Хотя на самом деле, пыткой это было уже для Стэна. Его распирало от любопытства: что на уме у этого русского? Но американские принципы уважения личности другого не позволяли Джонсу настаивать на ответе. Да и по поведению Вадима было ясно, что это бесполезно.

– Хорошо, – после небольшой паузы произнес Стэн. – Ты можешь остаться с нами, но вторая часть стажировки пройдет в нью-йоркском отделении нашей фирмы.

– Спасибо, но это неразумно, – Вадим понимал – именно сейчас, от этого разговора, от того, кто продиктует свою волю, зависит, возможно, вся его жизнь на многие годы вперед.

– Что значит неразумно?! – Стэн изумленно смотрел на советского наглеца.

– Если я поеду в нью-йоркский офис на месяц – это будет правильно. Но завершать стажировку я должен здесь, с тобой. Я не хочу никому другому передавать впоследствии советских клиентов, которым понадобится американский адвокат. Может, это и слишком сентиментально, но я очень благодарен тебе, а не всей фирме «Брайан энд Твид», – Вадим правильно рассчитал, что психология адвокатов по обе стороны океана одна и та же. Стэн почувствовал запах денег…

– Я подумаю, – традиционно закончил разговор Стэн.

«Думай, думай! Теперь ты никуда не денешься. Это начало моего пути наверх!» – впервые за все время пребывания в США Вадим был по-настоящему доволен собой.

Вечером позвонил Стив. Но не Вадиму, Саше. Формально поинтересоваться, как дела, на самом деле – выразить свое недоумение. Саша после собрания на дух не переносил Стива, поэтому отвечал ему отрывисто, больше «да» и «нет».

Вадим понял, с кем разговаривает друг, и шепнул: «Будь с ним поприветливее. Он нам еще понадобится!» Положив трубку, Саша недовольно бросил: «Ну, ты и циник!»

– Он первый начал, – ответил Вадим. Оба рассмеялись. Саша уже несколько раз слышал историю происхождения этой Вадимовой поговорки. Много лет назад, когда Хэппи только появилась в семье Осиповых, Лена застала следующую сцену. На полу Машка, стоя на четвереньках, пыталась укусить пуделя за ухо. На мамин окрик: «Ты что делаешь?», Машка вполне резонно возразила: «Она первая начала!»

Из разговора со Стивом Саша понял: тот только сейчас узнал об изменениях в плане стажировки Осипова. Его просто поставили перед фактом. Уже второй раз Стив терпел унижение из-за Вадима. Но, как поняли друзья, в Америке это вызывало не желание отомстить, а стремление подружиться. Силу здесь признавали и уважали. Личные амбиции – это лирика.

Но не для наших…

Саша по-прежнему считал, что стратегически Вадим совершил ошибку. Но с радостью и без малейшей зависти признал – тактическую победу Вадим одержал. Он заставил обратить на себя внимание. Позитивное, а не негативное, как в истории с тоефлом.

Теперь им предстояло готовиться к переезду в Нью-Йорк. Жить и там они будут вместе. А вот работать – в разных фирмах. Отъезд в Нью-Йорк – 5 января. Вадим приезжает обратно в Вашингтон 5 февраля, а Саша, как и все остальные стажеры, – за неделю до возвращения в Москву, то есть в первых числах марта.

Но со всем этим справиться будет легче. Должно быть легче. Скоро приедут девчонки. Жены.

До 25 декабря оставалась неделя. Канун Рождества. Все носятся по магазинам, закупают подарки, а чаще просто ходят от прилавка к прилавку, рассматривая забавные безделушки…

Вадим с Сашей не переставали удивляться местным обычаям. Если у нас на Новый год старались подарить что-нибудь нужное или, как минимум, дефицитное, благо в этот разряд перешло практически все, то здесь имело значение только одно – упаковка.

Ребята с удивлением наблюдали, как «американы», покупая какую-нибудь кружку с рождественским медвежонком, практически не тратят времени на ее выбор из десятков схожих. Зато потом по полчаса тщательно выискивают бумагу, в которую эту кружку им обернут на кассе. При этом, если сама кружка обойдется доллара в три, то упаковка – еще в доллар. Зачем? Ведь ее все равно порвут и выбросят!

Правда, ребята отдали должное оформлению витрин магазинов, баров, пиццерий и даже офисных «биддингов». Красотища сверкала неописуемая! Всюду фонарики, Санта Клаусы, заснеженные кареты, запряженные в оленей, и опять фонарики, фонарики, фонарики… Деловая часть Вашингтона превратилась в город-праздник.

Когда в одной из газет Вадим прочитал, что по прогнозам экономистов в этом году вашингтонцы потратят на рождественские подарки 2 миллиарда долларов, он не поверил своим глазам. Быстро поделив 2 миллиарда на среднюю стоимость кружки с упаковкой – 4 доллара – Вадим получил результат: 500 миллионов. Да все население США составляло лишь половину! Тогда Вадим увеличил цену подарка до 10 долларов – и опять получилось слишком много – 200 миллионов.

Вадим позвал Сашу и Кевина. Стали считать по-другому. В Вашингтоне проживает 600 тысяч человек. С окрестностями – миллион. Ну, пусть 20% подарки не покупают. Итак, 800 тысяч потратят 2 миллиарда. Получается по две с половиной тысячи долларов на нос. Кевин разумно заметил, что каждый американец покупает не по одному, а по десятку подарков – детям, родителям, супругу, коллегам по работе, соседям. Саша с возмущением его осадил – сумма-то от этого не уменьшается! Кевин защищал свою страну, как мог. А электричество на фонарики денег стоит? А праздничный стол? А традиционная индейка?

«Чтоб я так жил!» – с сарказмом бросил Саша и ушел к себе в кабинет.

Вадим направился к Стэну – за разъяснениями. Вошел и понял, что погорячился. В одном из углов кабинета красовалась груда коробочек, рулончиков и пакетиков в ярких упаковках. Однако отступать было поздно.

Осипов поделился с шефом своими расчетами, надеясь получить хоть сколько-нибудь разумное объяснение. Стэн не стал тратить времени на долгий анализ ситуации:

– Не верь экономистам. Они всегда ошибаются. Не только в прогнозах, но даже в констатации фактов!

После этого разоблачения он подошел к подарочному углу, покопошился там с минуту и торжественно вручил Вадиму коробочку в ярко-синей глянцевой обертке: «С Рождеством!»

Вадим поблагодарил и собрался, было, покинуть кабинет начальника, но Джонс его остановил.

– В Америке принято сразу разворачивать и смотреть подарок, – наставление прозвучало по-отечески добродушно.

Вадиму ужасно не хотелось рвать бумагу: ее можно было использовать, обернув подарок Барбаре или Нэнси. Но деваться некуда! Под упаковкой оказалась картонная коробочка, а в ней – рождественская кружка. С оленем на одной стороне и двумя колокольчиками на другой. Если Вадим в душе рассчитывал на что-нибудь более полезное, то никак этого не выказал. Стэн улыбался счастливой детской улыбкой. «Вот и хорошо! Подарок для Барбары уже есть!» – подумал Вадим. Шеф остался явно доволен произведенным эффектом.

Вернувшись в свой кабинет, Вадим обнаружил на дне кружки ценник. «Черт его знает, что у них здесь за манеры», – удивился советский стажер и позвонил Кевину. Тот моментально примчался, горя любопытством узнать, что подарил Джонс. Стоимость кружки в 7 долларов, по словам Кевина, красноречиво свидетельствовала о благорасположении босса к Осипову. Что же касается ценника, то их оставляют всегда. Так принято.

– Чтобы я знал, как на меня кто потратился? – съехидничал Вадим.