Ги подошёл к окну, потом вспомнил о записке, которую отдала ему консьержка, когда он входил. Достал её из кармана. И сразу же узнал почерк Ивонны. Прочёл: «Почему, почему, почему тебя не было утром? Я прождала целый час. Мы должны увидеться завтра. Я буду ждать в фиакре на улице. В десять часов. Ты мне нужен. И.»

Скомкав записку, Ги швырнул её в мусорную корзину, выведенный из себя готовностью Ивонны винить его за какую-то неявку на свидание утром, её неотступными притязаниями. Уехать — это единственный выход. Но чёрт возьми! Почему он должен спасаться таким жалким образом? Эта мысль привела его в ещё большее раздражение. Ивонна не оставит его в покое; такова уж её натура — постоянно напоминать о себе, прибегать к достойным презрения интригам. Увы, остаётся только уехать.

Утром Ги поднялся чуть свет, упаковал рукописи и сел на поезд до Этрета. Он знал, что мать в отъезде, и нашёл дом запертым, неуютным. Расположился в двух комнатах и с головой погрузился в работу. Книга обещала быть дерзкой. Рассказ о борделе, закрытом по случаю первого причастия, — им открывался сборник — был не совсем завершён. Работая над ним, Ги веселился. Название он уже придумал — «Заведение Телье». Писал просто, ясно, а это требовало тщательного подбора деталей. Рассказу были присущи характерные особенности «Пышки» — бесстрастная манера изложения и вместе с тем весьма ощутимая атмосфера предвидения, досконального знания окружающей обстановки и персонажей. Как много можно сказать умолчанием, лёгким намёком между ясных, чеканных строк! Этот секрет мастерства в числе прочих Ги почерпнул у Флобера.

На третий день, в пятницу утром, когда заключительная сцена близилась к концу, Ги внезапно ощутил острый голод и встал из-за письменного стола. В столовой была свалена груда немытых тарелок с остатками тех блюд, которые он готовил сам. Ги пошёл на кухню и обнаружил недоеденное мясо, тушенное с маслом и сыром. Но хлеба не оказалось. Он надел пиджак, открыл парадную дверь и замер. На крыльце лицом к лицу с ним стояла молодая женщина.

   — Я пришла к Жозефе.

Женщина была маленькой, круглолицей. Не красавицей, но с широкой, заразительной улыбкой.

   — Жозефы нет. Она уехала с моей матерью. Меня зовут Ги де Мопассан.

   — Знаю, — ответила женщина, мило улыбнувшись. — Я мадам Брюн.

   — Да, да. — Ги внезапно осознал, что держать женщину на крыльце неловко. — Прошу вас, проходите.

Он посторонился, и она вошла.

Его слегка удивило, что мадам Брюн не отказалась войти; буржуазная мораль запрещала порядочной женщине принимать приглашение холостяка, когда он один. Правда, гостья не знала, что в доме больше никого нет. И всё же...

   — О!

Мадам Брюн зажала ладонью рот. Ги увидел, что она со смехом смотрит на груду грязной посуды.

   — Прошу прощения.

Он шагнул к столу, чтобы убрать её, но гостья сказала:

   — Ради меня не надо. Вы здесь один?

   — Да.

Казалось, это позабавило её тоже.

   — В таком случае мне сюда входить не следовало, правда? Ничего, меня не волнует мнение здешних буржуа.

   — В самом деле?

   — Нисколько. Они в основном добрые и донельзя скучные. — Она бесцеремонно глянула на письменный стол. — Я вам не помешала?

   — Ничуть. Я собирался идти за хлебом.

   — Тогда мне надо уходить.

   — Пожалуй, у буржуа сложится ещё худшее мнение, если они увидят нас выходящими вместе.

   — Конечно, — подтвердила мадам Брюн.

   — В таком случае, вам лучше остаться. Может, пообедаем вместе?

   — Но ведь хлеба нет.

   — Я принесу.

   — Отлично, — сказала она. — А я займусь посудой.

И взяла тарелки.

   — Кажется, я знаю, где кухня.

Ги проводил её взглядом: она была занятной и привлекательной. Так состоялось его знакомство с Клем. Она сказала, что зовут её Клементина, но друзья обходятся только первым слогом. Ей было около тридцати лет, приехала она из Бургундии. Вдова оптового торговца кофе, она жила неподалёку от Ле Верги. У Ги мелькнула мысль, не ищет ли она сближения, потом он решил, что нет. Клем была на удивление открытой, и за её весёлым, добрым юмором крылось совершенно простодушное существо. Она предложила Ги делать по дому то, что в её силах, пока он один. Ги охотно согласился. Клем стала ежедневно приходить на несколько часов, и работа у Ги внезапно пошла спокойнее, раздражающих перерывов не стало, бумаги находились в порядке, лёгкие домашние дела не отвлекали его. Однажды поздним утром Ги почувствовал приближение головных болей, отыскал флакон эфира, увидел, что он на три четверти пуст. И отправился к Клем.

   — Можно раздобыть другой? Доктор Обэ должен дать.

   — Я взяла вчера. Сейчас принесу, — ответила она.

Приступ окончился быстро. Ги дописал «Заведение Телье», ещё два рассказа, оставалось только кое-что подправить. Он обнаружил, что Клем действует на него успокаивающе. В то утро, когда за ним приехал экипаж, чтобы отвезти к парижскому поезду, они постояли в гостиной, глядя на сад. Клем собиралась запереть дом после отъезда Мопассана.

   — Клем, я хочу поблагодарить вас. Вы очень мне помогли.

Она улыбнулась.

   — Отлично. Я рада.

   — Надеюсь, я не погубил вашу репутацию в Этрета.

   — А, ерунда. Вы знаете, что на столе у вас осталось два письма из «Пти журналы»?

   — Там хотят, чтобы я написал кое-что для них, а у меня пока нет такого желания.

   — Я напишу им об этом, — сказала она.

   — Правда? Клем, это очень любезно с вашей стороны.

Она дружески поцеловала его в щёку.

   — Идите, а то опоздаете на поезд.

Ги решил отделиться от группы Золя и в ознаменование этого отдать рассказы новому издателю. На другой день он поднялся по лестнице в небольшой кабинет с уродливой лепниной в стиле рококо. Имя издателя — Виктор Авар — и адрес издательства он обнаружил на обложке одного хорошо изданного романа. Авар был для него котом в мешке. Из-за письменного стола поднялась плоскогрудая женщина, широко улыбнулась и сложила руки.

   — Месье Авара нет.

Ги оставил три принесённых рассказа и написал свой адрес. На другое утро, когда он брился, раздался неистовый стук ногой в дверь. Ги открыл, и в комнату ворвался человек. Ги бросилась в глаза его похожая на ядро голова, покрытая жёсткими волосами.

   — Я уж думал, что здесь никого нет. Приношу свои извинения.

Вошедший был вне себя.

   — Виноват я! — прокричал в ответ Ги. — Иногда ничего не слышу. Из-за поездов.

Он подошёл к окну и закрыл его.

   — Моя фамилия Авар. Месье де Мопассан? Польщён. Позвольте извиниться за столь ранний визит.

Авар был молодым человеком с короткими сильными руками. Ги указал ему на стул.

   — Нет, нет. Спасибо, не сяду. Не люблю сидеть. Очень жаль, что меня не оказалось на месте, когда вы вчера заходили. Читая ваши рассказы, я не спал всю ночь. То есть прочёл их и так разволновался, что не смог уснуть.

   — Понравились они вам? — спросил Ги.

   — Но... Это ведь шедевры! — Авар непрерывно ходил по комнате, размахивая руками. — Я польщён, что вы принесли их мне.

   — Хорошо.

   — «Заведение Телье» — а! Пикантная вещь. Дерзкая. Она выведет людей из себя. Поднимется буря. Вот увидите.

Ги улыбнулся.

   — Да, да, — продолжал Авар. — Будет много притворного негодования. Но рассказ замечательный. Всё спасает ваш талант, мой дорогой Мопассан.

   — Значит, книгу вы издадите?

   — Конечно, конечно! И другой рассказ, «Папа Симона», тоже блестящий. Я удивлюсь, если вы не добьётесь большого успеха.

   — Коммерческого успеха? — спросил Ги.

   — Разумеется. Коммерческого, коммерческого, коммерческого. Именно к нему мы и будем стремиться.

   — В таком случае, как скоро вы отправите рассказы в типографию?

   — Как скоро? — переспросил Авар. — Они уже там. Все три рассказа я отправил сегодня утром. Если можно получить остальные... ещё мы должны обговорить сроки и условия. — Повинуясь жесту Ги, он сумел остановиться. — Что такое, месье де Мопассан?