От писателей он переходил к учёным, изобретателям, и здесь он видел иную картину: известным чаще всего делалось само изобретение, открытие, но не имя человека. Тот, кто читал Гамлета, неминуемо знал имя автора этой трагедии. Читатель любит «Робинзона Крузо» и, естественно, запоминает на всю жизнь сочинителя этой необыкновенной книги — Даниэля Дефо. Спроси, кто написал «Дон-Кихота», и девяносто девять из ста ответят: Сервантес. Но собери сто, двести, триста человек и спроси: кто изобрёл карманные часы? Ответят очень немногие, и, может быть, как раз те, у кого нет карманных часов. Спроси шахматиста, знает ли он что-нибудь из истории этой игры, и он смущённо улыбнётся. Кто изобрёл машину, делающую бумагу для книги, кто и где впервые сделал бумагу? Кто изобрёл печатный станок? В каком году и где напечатана первая книга? Человек ответит: «Я читаю Рабле, книга мне нравится, но я не обязан знать все то, что, наверное, и вам знакомо понаслышке…»

— А вот я всё это знаю! — сказал однажды Жюль.

— Хвастунишка, — незлобиво заметил Иньяр.

— Пусть хвастунишка, это ничего не меняет. Ответь мне, музыкант и композитор, — кто изобрёл инструмент, на котором ты играешь? Кто научил людей записывать музыку на бумаге? Ну, отвечай, кто изобрёл фортепьяно?

— А ты знаешь? — спросил Иньяр, иронически насвистывая.

— Знаю, — Жюль вскинул голову. — Только тебе что ни говори, всё сойдёт за истину. Назови тебе Кристофори и тысяча семьсот одиннадцатый год или что-нибудь другое — ты всему поверишь!

— Кто же изобрёл инструмент, на котором я играю? — спросил Иньяр, крайне заинтригованный этим своеобразным экзаменом. — Ты сам-то знаешь ли?

— Я только что назвал имя и год. Ну, теперь спрашивай меня! По любому предмету!

— Хорошо… Скажи — кто изобрёл блинчики с вареньем?

— Ты вздумал пошутить, а на самом деле задал очень серьёзный вопрос, Аристид. Блинчики с вареньем и все прочие вкусные вещи изобрёл голодный человек.

— А мне думается — пресыщенный, — убеждённо проговорил Иньяр.

— Нет, голодный. Изобрела его мечта, когда он, фантазируя, насыщался всем, что только мог придумать. Он изобрёл, а сытые приготовили и съели!

— А ведь так часто бывает, Жюль, — серьёзно заметил Иньяр, ероша свою шевелюру. — Возьмём, к примеру, твоего Блуа; ты сам говорил, что…

Одни открытия пропадают, другие, не доведённые до конца каким-нибудь Пьером, реализуются руками и смекалкой какого-нибудь имеющего связи Франсуа… Сейчас время для самой плодотворной, самой лихорадочной работы изобретателей, учёных, техников, — одно открытие следует за другим, а что именно будет открыто завтра? Чего не хватает веку, обществу, людям, отдельному человеку?

Жюль набросал на бумаге наименования необходимых людям вещей. Есть пароход, плавающий по воде, но, кажется, нет парохода, плавающего под водою. Паром пустить такое судно в движение, конечно, нельзя. Чем же, в таком случае? Стоит подумать. В детстве Жюль фантазировал: как забраться на Луну?.. Чего проще — протяни рельсы и пусти поезда, взаимно друг друга подталкивающие… Сегодня он смеётся над этой чепухой. Сегодня ему кажется, что для этой цели потребовалось бы пушечное ядро. Ну, а как быть с людьми, которые пожелают совершить такое заманчивое путешествие? Найдётся же смельчак, и, наверное, не один, а много. «Гм… Следует подумать над этим, познакомиться как можно глубже с баллистикой, с… „Ох, жизни, кажется, не хватит на то, чтобы всё знать, всё прочесть! А на что и дана эта жизнь, в самом деле!“

Для своего возраста Жюль знал много. Применение накопленных знаний, по его собственному мнению, тормозилось тем, что ему всё не удавалось найти подходящие условия. Не редактор же «Семейного музея» и есть эти «подходящие условия»! И не Аристид, — этот советует плыть по течению, поставлять литературный товар редакциям и таким образом постепенно делать имя и деньги.

На одной из главных улиц Парижа открылась маленькая выставка технических новинок — целая коллекция необходимых человеку вещей. Она помещалась в магазине хозяйственных принадлежностей. Ничего особенного — вещи, потребные кухарке: мясорубка, кофейная мельница, нож, снимающий шелуху с картофеля, песочные часы «Модерн», капканчик для мышей. Ничего нового, и в то же время не скажешь, что пред тобою вещи давным-давно знакомые. В конструкцию мясорубки и кофейной мельницы внесли две-три детали, ранее неизвестные. По словам продавца, новая мясорубка приготовляет фарш вдвое мельче и втрое быстрее, а кофейная мельница устроена так, что вы имеете возможность получить кофе любого размола, кто какой любит. А капканчик! В старой мышеловке животное попадало в безвыходное положение, и только. Сейчас животное страдает и мучится. И уйти не может. Правда, тут имеется одно «но»: в этот капканчик могут угодить кошка или собака; вот эта хитроумная деталь устроена так, что с нею надо обращаться осторожно, не то придавит палец и человеку. Ребёнку она оторвёт палец, размозжит его.

Жюль рассматривал выставленные на прилавке диковинки — «новейшие изобретения», как заявляли продавец и плакаты. А что во всех этих вещах нового? Над чем работала мысль мастера, делающего эти вещи? Раньше они продавались? Да, их можно было купить и десять лет назад, но вещи эти были примитивнее, проще по конструкции и сложнее в пользовании. Теперь наоборот. Не так давно карандаш нужно было очинивать ножиком, теперь появилась машинка; сунешь карандаш в машинку, повернёшь десять — двенадцать раз — и готово, пиши. Пользование облегчилось, но то, что даёт возможность пользоваться, усложнилось: в этой точилке семь деталей, она могла возникнуть только после того, как некоторое время карандаш очинивался ножиком. Да и карандаш, — давно ли появился он!..

Сперва была обыкновенная лодка, сделанная из дерева. Потом её заменило, не изгнав из пользования вовсе, парусное судно. За ним пришло паровое. Несомненно, что дальнейшее развитие позволит судну, плавающему на воде, уйти под воду… Так… Ну, а теперь окинем взглядом мостовую Парижа, освободим от лошади коляску, дадим коляске возможность двигаться без помощи лошади… Поднимем коляску на воздух. На воздух? Но может ли что-нибудь подняться на воздух, если это что-то тяжелее воздуха?

Жюль облокотился о прилавок, раздумывая и размышляя. Продавец спросил его — что же ему угодно?

— Неужели вы не хотите подарить вашей жене или матери кофейную мельницу? Так недорого! А капканчик! Простите, но у вас, наверное, водятся мыши! Фи, какая гадость! В течение трёх — пяти суток с помощью этого капканчика вы навсегда освободите своё жильё от этих противных грызунов!

Жюль сказал, что он берёт капканчик. Мышей у него нет, но эта машинка будет напоминать о… о… как бы это сказать…

— Старой мышеловке, — подсказал продавец. — Когда животное сидело в одиночной камере и ожидало казни.

Жюль покачал головой.

— Не совсем так, но очень близко к тому, о чём я думаю, — ответил он.

Забавно, однако, что мысль человека особенно изобретательна там, где дело касается капканчика! Любопытно — кто придумал эту штучку? Этот человек в потомстве своём непременно даст изобретателя какой-нибудь пушки или яда. Капканчик…

В этот капканчик уже попалось воображение Жюля.

В такой день нельзя сидеть дома: всё в Париже цветёт и благоухает, на бульварах поют бродячие артисты, звучат арфы, скрипки и мандолины, двери магазинов открыты настежь, окна прикрыты цветными жалюзи, по торцам мостовой катятся коляски и ландо. Так жарко, что кучеру лень поднять свой бич над спиной лошади, а Жюлю не хочется сказать кучеру: «Остановитесь, мне нужно сойти, — иначе чем я расплачусь с вами?..»

Всё же пора выходить и расплачиваться. Жюль спросил, сколько он должен уплатить за прогулку. Кучер приподнял над головой свой цилиндр и принялся подсчитывать:

— Булонский лес и бульвары до Мадлен — один франк. Двадцать минут ожидания у кафе «Америкен» и полчаса ожидания у Нотр-Дам — один франк. Затем мы ездили к Пантеону, обогнули Люксембургский сад, вы не менее получаса задержались в Сорбонне — ещё полтора франка. Потом — площадь Этуаль, оттуда…