— Со мною, мой мальчик, ты вернёшься домой скорее, чем с какой-нибудь малознакомой дамой. С ними, мой дорогой, вообще не советую путешествовать.

Жюль пояснил, что он не имеет в виду спутников, — он имеет в виду технику, прогресс. Когда-то, когда не было железных дорог, кругосветное путешествие могло потребовать два, три и даже четыре года. Наступит время, когда люди придумают новые способы передвижения, и тогда расстояния сократятся, кругосветное путешествие будет доступно и очень занятому и небогатому человеку.

— Ошибаешься, — горячо возразил Барнаво. — Одна твоя техника ещё не сделает людей такими счастливыми, что каждый сможет позволить себе такую роскошь, как кругосветное путешествие. Наука и техника! Гм… По-моему, здраво рассуждая, важно знать, в чьих руках будут и наука и техника. Если в моих — это одно, ну а если в руках хозяина Блуа — совсем другое. Так я говорю или нет?

Жюль не ответил. Сейчас он думал о Блуа и не слыхал вопроса. Барнаво продолжал свои рассуждения:

— Мой земляк Пьер Бредо в Париж не может попасть, ему семьдесят пять лет, он ни разу не был в Париже, а почему? Потому, что нет денег. Ты полагаешь, что наука и техника дадут ему деньги? Гм… Жюль, — понизил голос Барнаво, — а не кажется ли тебе подозрительным, что за нами все время идёт человек в ядовито-жёлтом пальто и такой же шляпе?.. Он только что не наступает нам на пятки.

За Жюлем и Барнаво неотступно следовал человек в пальто и шляпе цвета горохового супа. Он подошёл к ним, когда они выходили из вокзала. Он отвернул борт своего пальто, пальцем указал на какую-то жестянку и сказал:

— Прошу следовать за мной!

— Куда? — чуть оробев, спросил Жюль.

— В префектуру, — вежливо, настойчиво и бесстрастно проговорил переодетый полицейский. — Прошу следовать за мной. Это недалеко.

— Надо идти, — покорно произнёс Барнаво. — Тут уже ничего не поделаешь. Можно отказаться от приглашения на обед, а тут, конечно, кормить не будут.

Полицейский заявил, что он обязан доставить только Жюля Верна, но Барнаво запротестовал, — он не может отпустить своего друга без провожатых; кроме того, префекту будет очень интересно познакомиться и с ним, с Барнаво, — ведь Блуа провожали двое, а не один, — не так ли, месье с жестянкой?..

Жюль воскликнул:

— Ах вот оно что!..

Барнаво взял его под руку, и они зашагали впереди полицейского, вполголоса подававшего команду: прямо, налево, направо, не туда…

— Мы уже и без того повернули не туда, куда надо, — проворчал Барнаво. — Это очень хорошо, Жюль, что я буду подле тебя! Они мастера сбивать с толку. Ты ел курицу, а они будут уверять, что ты пил кофе!

И, чувствуя, что рука Жюля ощутимо подрагивает, добавил:

— Ничего не случилось, мой мальчик! Каждый по-своему зарабатывает свой хлеб. Пусти префекта в кругосветное путешествие, и он возвратится министром по меньшей мере!

Полицейский скомандовал:

— Стоп!

Толкнув ногой дверь, он пригласил войти в помещение префектуры.

Они прошли длинный полутёмный коридор и вступили в хорошо освещённую квадратную комнату. За большим столом сидели двое — префект, в положенной ему форме, и штатский. Лицо префекта было приятно и даже симпатично, штатский — в пальто с поднятым воротником и в котелке, сидящем чуть набок, производил отталкивающее впечатление. Барнаво солидно буркнул: «Н-да…» — и остановился, заложив руки за спину. Жюль, тревожась и тоскуя, опустил голову. Тот, кто привёл их сюда, отрапортовал:

— Провожающий доставлен! Разрешите идти?

Префект сделал какой-то едва уловимый жест.

Полицейский удалился.

— Студента юридического факультета Сорбонны прошу присесть, — распорядился префект. — Грегуар, закройте дверь!

Жюль опустился на деревянную скамью у стены. Захлопнулась дверь, часы на стене гулко, по-церковному пробили десять раз. Барнаво сел неподалёку от Жюля. Поднялся со своего места человек в штатском и что-то шепнул префекту, указывая на Барнаво. Префект махнул рукой и приступил к допросу. Спрашивая, он записывал ответ, не глядя на Жюля. Штатский намётанным взглядом сыщика впивался то в Барнаво, то в Жюля. Когда префект спросил, с какой целью явился студент юридического факультета Жюль Верн на вокзал, штатский обратился к Барнаво:

— Вы приходитесь родственником студенту Жюлю Верну?

— Есть вещи абсолютно непонятные вам, сударь, — ответил Барнаво.

Штатский недовольно поморщился, снял котелок, кинул его на стул. Префект кашлянул. Штатский кашлянул два раза. Барнаво сказал: «Ага!»

— Вы заявляете, — продолжал префект, — что пришли на вокзал с той целью, чтобы проводить некоего Блуа.

Жюль молча кивнул. То же сделал и Барнаво.

— Из того, что нам известно, можно прийти к выводу, что вы хорошо знаете Блуа, не так ли? Не так? Гм… Однако эти проводы…

— Государственного преступника, человека, мешающего правительству работать на благо народа, — продолжал штатский, снова надевая свой котелок. Барнаво хихикнул. Префект и штатский зашептались. Жюль обратил внимание на то, что штатский многозначительно поводил глазами, словно сообщал бог знает что.

— Может быть, вы позволите допросить и вас? — обратился штатский к Барнаво.

— Не позволю, — глухо отозвался Барнаво. — Блуа, которого мы провожали, хороший человек. Жюль, скажи этим людям, что это так.

— Блуа очень хороший человек, — послушно произнёс Жюль.

— Не задерживайте моего Жюля Верна, ему нужно заниматься, у него много уроков — и по арифметике, и по физике, и по всяким законам! — просительно проговорил Барнаво.

И штатский и префект скоро убедились, что Жюль ничем не может помочь им, что он отвечает вполне правдиво, а если о чём и умалчивает, так только о том, относительно чего самим допросчикам было хорошо известно.

Неожиданно Барнаво подошёл к столу, наклонился над ним и спросил префекта:

— Трудная, наверное, у вас должность?

Префект опешил. Штатский улыбнулся.

— Моя работа, — начал префект, — состоит…

— Я не о работе, — перебил Барнаво. — Я говорю о должности. Какая может быть у вас работа, что вы понимаете в работе! Работа — это когда человек трудится, а тут…

— Жюль Верн, — громко произнёс префект, взглядом требуя, чтобы Барнаво замолчал. — Известно ли вам, кого вы провожали полчаса назад?

— Человека по фамилии Блуа, моего бывшего соседа по комнате, хорошего человека… — начал Жюль, но Барнаво перебил:

— Человека умного, высокой души и сердца. Что касается меня, то я уважаю его и люблю. Что ещё можно сказать о бедном Блуа!..

Префект терпеливо выслушал Барнаво и, справившись ещё раз, всё ли он сказал, отеческим тоном начал:

— Вы провожали человека, напитавшегося вредными идеями современных мыслителей, вы провожали человека, скрывшего важное изобретение, которое могло способствовать развитию нашей промышленности. Вы провожали человека, который рано или поздно, — надеюсь, что очень скоро, — кончит жизнь свою весьма плохо, плачевно… Вот кого вы провожали, студент Жюль Верн!

— Мы это знаем, — вставил Барнаво. — Продолжайте дальше, слушаем вас!

— Что вы знаете? — оживился штатский.

— Я знаю, что бедный Блуа кончит плохо, — со вздохом произнёс Барнаво. — Вы уже принялись за него…

— Приберегите ваши шуточки для другого места! — прикрикнул штатский.

— Для другого места у меня другие шуточки, — отозвался Барнаво.

Префект молча выслушал эту короткую перебранку.

— Предупреждаю вас, Жюль Верн, — продолжал он, — что вы делаете глупости, связываясь со всякими Блуа! Вы огорчаете и нас, и своих родителей. Вам надлежит учиться, чтобы затем своими знаниями юриста помочь правительству, нации и…

— Беззаконию, — закончил Барнаво.

На этот раз вспылил префект. Он встал, зло поглядел на Барнаво:

— Ещё одна такая фраза, и вы останетесь здесь надолго! Предупреждаю!

— У меня наготове несколько таких фраз, они ждут своей очереди, они так и просятся на язык, — спокойно сказал Барнаво.