— Как сейчас, — сказала лейтенант, стоявшая рядом с ней. — Дай мне пищи, покуда я еще жива. — Еще одна цитата, еще одна отсылка к погребальным приношениям и опровержение на тот случай, если младший лейтенант предназначала свой выпад в неверном направлении. — Так она идет или нет? Если не идет, ей следовало так и сказать.

В это мгновение лейтенант Оун была в душевой, и я ей прислуживала. Я могла бы сказать лейтенантам, что лейтенант Оун вскоре появится, но я ничего не сказала, а только заметила уровень и температуру чая в черных стеклянных чашах, которые держали лейтенанты, и продолжала выкладывать блюда с завтраком.

Рядом со своим арсеналом я чистила свои двадцать винтовок, чтобы складировать их вместе с боеприпасами. В каждой из кают моих лейтенантов я сняла белье с их коек. Офицеры подразделений Амаат, Торен, Этрепа и Бо завтракали и оживленно разговаривали. Капитан ела с командирами подразделений, ведя более спокойную, рассудительную беседу. Один из моих челноков приближался ко мне, четыре лейтенанта Бо возвращались из отпуска, пристегнутые ремнями к своим креслам, в бессознательном состоянии. Они будут очень несчастны, когда очнутся.

— Корабль, — сказала лейтенант Дариет, — присоединится ли к нам лейтенант Оун на завтраке?

— Да, лейтенант, — ответила я голосом Один Эск Шесть. В ванне я поливала водой лейтенанта Оун, которая стояла с закрытыми глазами на решетке над водостоком. Ее дыхание было ровным, но пульс — несколько учащенным, и у нее проявлялись другие признаки стресса. Я была почти убеждена, что ее опоздание не случайно и спланировано для того, чтобы вымыться в одиночестве. Не потому, что она не смогла бы справиться с лейтенантом Иссаайа, — она, безусловно, могла. Но потому, что она все еще терзалась из-за событий прошедших дней.

— Когда? — спросила лейтенант Иссаайа, чуть нахмурившись.

— Примерно через пять минут, лейтенант.

Раздались многочисленные стоны.

— Лейтенанты, она же старшая среди нас! — напомнила лейтенант Иссаайа. — И все мы должны проявлять терпение по отношению к ней — именно сейчас. Такое внезапное возвращение, когда все мы думали, что Божественная никогда не согласится, чтобы она покинула Орс.

— Разочаровалась она в ней, что ли? — презрительно усмехнулась лейтенант, что стояла рядом с Иссаайа. Она была близка с лейтенантом Иссаайа не в одном смысле слова. Никто из них не знал, что произошло, и не мог спрашивать. А я, разумеется, ничего не сказала.

— Непохоже, — ответила лейтенант Дариет, ее голос прозвучал чуть громче, чем обычно. Она рассердилась. — Не может быть — после пяти лет.

Я взяла термос с чаем, отвернулась от стойки, подошла к лейтенанту Дариет и налила одиннадцать миллилитров чая в почти полную чашку, которую она держала.

— Конечно, тебе нравится лейтенант Оун, — сказала лейтенант Иссаайа. — Нам всем она нравится. Но у нее не то происхождение. Она не была рождена для этого. Она так тяжко трудится над тем, что дается нам само собой. Меня не удивит, если пять лет — это все, что она смогла вынести, не сломавшись. — Она посмотрела на пустую чашку в руке, затянутой в перчатку. — Мне нужно еще чаю.

— Ты думаешь, что справилась бы лучше на месте Оун? — заметила лейтенант Дариет.

— Что толку предполагать, — ответила лейтенант Иссаайа. — Факты есть факты. Есть причина, по которой Оун была старшим лейтенантом Эск задолго до того, как все мы здесь появились. Очевидно, что у Оун есть способности, в противном случае она никогда бы не справилась со всем так хорошо, но она достигла своего предела. — (Раздался тихий шепот согласия.) — Ее родители — повара, — продолжила лейтенант Иссаайа. — Я уверена, они великолепны в своем деле. Я уверена, что она изумительно справилась бы с кухней.

Три лейтенанта захихикали.

— Неужели? — сказала лейтенант Дариет, и ее голос прозвучал твердо и резко.

В конце концов лейтенант Оун, одетая с иголочки — я сделала с ее формой все, что могла, — вышла из гардеробной в коридор и оказалась в пяти шагах от кают-компании подразделения.

Лейтенант Иссаайа, заметив настроение лейтенанта Дариет, испытала знакомое двойственное чувство. Лейтенант Иссаайа старше, но клан лейтенанта Дариет — древнее и богаче, чем семейство лейтенанта Иссаайа, и ветвь клана, к которой принадлежит Дариет, — непосредственные клиенты знаменитой ветви самой Мианнаи. Теоретически все это не имело здесь никакого значения. Теоретически.

Все данные, которые я получала тем утром от лейтенанта Иссаайа, говорили о том, что она подспудно испытывает негодование, становившееся сильнее с каждой минутой.

— Управление кухней — это весьма почтенное занятие, — заявила лейтенант Иссаайа. — Но я могу лишь представить себе, как это, должно быть, трудно — воспитываться как слуга и, вместо того чтобы получить действительно подходящее назначение, оказаться облеченной такой властью. Ведь не каждый создан быть офицером. — Дверь открылась, и лейтенант Оун вошла в то мгновение, когда последняя фраза слетела с языка лейтенанта Иссаайа.

В кают-компании наступила тишина. Лейтенант Иссаайа выглядела спокойной и беспечной, но при этом смутилась. Она явно не намеревалась, да и никогда не посмела бы, — сказать такое лейтенанту Оун открыто.

Только лейтенант Дариет заговорила:

— Доброе утро, лейтенант.

Лейтенант Оун не ответила, даже не взглянула на нее, но прошла в угол комнаты, где находилась фигурка Торена и чаша с воскуряемым фимиамом. Оун поклонилась фигурке, а затем, взглянув на чашу, слегка нахмурилась. Как и прежде, ее мышцы напряглись, пульс ускорился, и я поняла, что она догадалась о содержании или, по крайней мере, о направлении разговора до своего прихода, поняла, кто не создан быть офицером.

Она повернулась.

— Доброе утро, лейтенанты. Я приношу извинения за то, что заставила вас ждать. — И без всякого дополнительного вступления приступила к утренней молитве: — Цветок справедливости — это мир…

Остальные присоединились, и, когда они закончили, лейтенант Оун направилась к своему месту во главе стола и села. Не успели остальные рассесться, как я поставила перед ней чай и завтрак.

Я обслуживала остальных, а лейтенант Оун пригубила чай и начала есть.

Лейтенант Дариет взяла со стола вилку.

— Хорошо, что ты вернулась. — Ее голос прозвучал резковато, она с трудом скрывала ярость.

— Благодарю, — сказала лейтенант Оун и откусила еще рыбы.

— Мне по-прежнему нужен чай, — сказала лейтенант Иссаайа. Остальные офицеры за столом напряглись и замолкли, наблюдая. — Тишина — это прекрасно, но, возможно, произошло некоторое снижение эффективности.

Лейтенант Оун прожевала, проглотила, хлебнула чаю.

— Прошу прощения?

— Тебе удалось заставить замолчать Один Эск, — объяснила лейтенант Иссаайа, — но… — Она подняла свою пустую чашку.

В это мгновение я оказалась у нее за спиной с термосом и наполнила чашку.

Лейтенант Оун, подняв руку в перчатке, указала на спорность утверждения лейтенанта Иссаайа.

— Я не заставляла Один Эск умолкнуть. — Она посмотрела на сегмент с термосом и нахмурилась. — Во всяком случае не умышленно. Давай, пой, если хочешь, Один Эск. — Дюжина лейтенантов заворчали. Лейтенант Иссаайа неискренно улыбнулась.

Лейтенант Дариет, не дожевав кусок рыбы, произнесла:

— Мне нравится пение. Это красиво. И это отличительная особенность.

— Это как-то сбивает с толку, вот что, — ответила лейтенант, близкая лейтенанту Иссаайа.

— Я не нахожу, что это сбивает с толку, — заявила лейтенант Оун несколько сухо.

— Разумеется, нет, — сказала лейтенант Иссаайа, в двусмысленности слов которой таилась злоба. — Отчего ж тогда ты такая тихая, Один?

— Я была занята, лейтенант, — ответила я. — И я не хотела беспокоить лейтенанта Оун.

— Твое пение не беспокоит меня, Один, — произнесла лейтенант Оун. — Мне жаль, что ты так подумала. Пожалуйста, пой, если хочешь.

Лейтенант Иссаайа подняла бровь.

— Извинение? И пожалуйста? Это уже слишком.