Перед ним, чуть улыбаясь, стоял Тристано-землянин.

— Осторожно, дружище! — проговорил он с резким земным акцентом. — Не создавай мне лишних хлопот, парень, не то Смейд сбросит твое тело в море.

Из двери вышел Даске, а за ним появился отравитель с Саркоя. Тристано присоединился к ним, и все трое двинулись к взлетному полю.

Герсен остался на террасе, тяжело дыша и поеживаясь от нерастраченного порыва к действию.

Через десять минут два корабля поднялись в ночь… Первый — приземистый, бронированный, с орудиями на носу и корме. Вторым был потрепанный разведчик марки 9В.

Герсен изумленно смотрел на небо. Вторым был его собственный корабль!

Вскоре небо снова стало пустынным. Курт вернулся в таверну и сел перед камином Вынув конверт, переданный ему Луго Тихальтом, он открыл его и извлек три фотографии, которые внимательно изучал почти добрый час.

Огонь в камине погас. Смейд отправился в постель, оставив за стойкой дремлющего сына. Снаружи снова забарабанил ночной ливень, стонал океан.

Герсен сидел глубоко задумавшись. Затем он вынул из кармана лист бумаги, на котором были перечислены пять имен:

Аттель Малагате

Говард Алан Трисонг

Виоле Фалюши

Кокор Хеккус

Ленс Ларке.

Из кармана он вытащил карандаш, но задумался. Если он постоянно будет пополнять свой список именами, то этому не будет конца. Конечно, особой нужды в том, чтобы писать, не было — как и не было особой необходимости в самом списке. Герсен знал все эти пять имен так же хорошо, как и свое собственное. Он пошел на компромисс. Справа и ниже последнего имени в списке он дописал шестое: Хильдемар Даске.

Огонь совсем потух. Алел только сушеный мох на дне камина. Рев прибоя также уменьшился, волны стали реже накатываться на берег. Герсен поднялся и по каменной лестнице направился к себе в комнату.

За всю свою жизнь Герсен привык к постоянной смене чужих кроватей, тем не менее он долго не мог уснуть и лежал, вглядываясь в темноту. Одно за другим проходили перед его взором видения, начиная с самых ранних лет его детства.

Сначала он увидел яркий и красивый пейзаж. Коричневые горы, деревья, как бы нарисованные пастельными красками, вдоль берегов широкой коричневой реки.

Но за этой картиной, как и всегда, следовала другая, еще более живая: тот же пейзаж и беспорядочно валяющиеся, изрубленные, окровавленные тела. Мужчины, женщины и дети, едва волоча ноги, поднимаются под дулами трех десятков людей в необычно мрачных одеждах. Курт Герсен вместе со стариком, его дедом, в ужасе наблюдает за этим с другого берега реки, спрятавшись от захватчиков за остов старой баржи. Когда корабли взмыли в небо, они поднялись и вернулись через реку к мертвой тишине, которую нарушал только негромкий треск прогоревших головешек.

— Твой отец имел много великолепных планов в отношении тебя, — сказал дед, гладя мальчика по голове. — Он хотел, чтобы ты учился. Это принесет тебе жизнь в мире и довольстве. Ты помнишь его слова?

— Да, дедушка.

— Учеба еще впереди. Ты научишься терпению и находчивости, проверишь возможности своих рук и своего ума. Твоя работа будет очень полезной — уничтожение злых людей! Какой труд может быть более полезным? Это Глушь, и ты скоро обнаружишь, что работы для тебя здесь будет очень много, и поэтому, возможно, ты так и не познаешь мирной жизни. Однако я гарантирую тебе достаточное удовлетворение, потому что я научу тебя жаждать крови этих людей сильнее, чем плоти женщин.

И старик сдержал свое слово!

Вскоре они отправились на Землю — главное хранилище всевозможных знаний.

Юный Курт научился многим вещам у сменявших друг друга преподавателей, перечислить которых подробно было бы весьма утомительным занятием. Первое убийство он совершил в четырнадцать лет, покончив с грабителем, которому повезло наброситься на них на одной из темных улиц Роттердама. И пока его дед стоял рядом, как старый волк, обучающий щенка охоте, юный Курт, сопя и пыхтя, сломал ногу, а затем и шею незадачливому бандиту.

С Земли он отправился на Альфинор, столичную планету скопления Ригеля, и здесь Курт Герсен пополнил свои технические знания.

Когда Герсену исполнилось девятнадцать лет, дед умер, завещав ему внушительную сумму денег и письмо:

«Мой дорогой Курт!

Я редко говорил о своей привязанности и расположении к тебе. Сейчас я пользуюсь случаем, чтобы наверстать упущенное. Ты стал для меня значить даже больше, чем мой собственный сын. Я не скажу, что жалею о том, что направил тебя по избранному мною пути, хотя на нем тебе будет отказано во многих удовольствиях и удобствах.

Был ли я неправ, решив придать твоей жизни такую форму? Думаю, что нет. В течение нескольких лет ты мог поступать в соответствии с собственными побуждениями, но оказалось, что у тебя нет склонности направить свою жизнь по какому-нибудь иному руслу. В любом случае, я не мог бы придумать более полезной службы для мужчины, чем та, которую я уготовил тебе. Закон человека действует только в пределах Ойкумены. Добро и зло, однако, являются понятиями, распространенными на всю Вселенную. К несчастью, за пределами Ойкумены, в так называемой Глуши, у добра гораздо меньше возможностей торжествовать над злом.

По существу, само это торжество содержит два процесса: во-первых, должно быть искоренено зло, во-вторых, добро должно заполнить получившийся пробел. Невозможно, чтобы один и тот же человек был одинаково эффективным при осуществлении обеих этих функций. Добро и зло, несмотря на широко распространенное заблуждение, не являются полярно противоположными, не являются зеркальными отображениями, так же как одно из них не является просто отсутствием другого. Чтобы свести к минимуму неразбериху, твоей работой будет только уничтожение носителей зла.

Какой же человек является носителем зла? Тот человек, который принуждает других к повиновению ради своих корыстных целей. Тот, кто уничтожает прекрасное, причиняет боль, убивает жизнь. Нужно помнить, что убийство людей — носителей зла вовсе не эквивалентно искоренению зла как такового. Не забывай никогда, что зло является взаимозависимостью между окружением и личностью. Ядовитое семя произрастает только в унавоженной почве. В данном случае такой питательной средой является Глушь, и, поскольку выше человеческих сил изменить там что-либо (она всегда будет существовать), ты должен посвятить свою жизнь уничтожению ее ядовитых спор, которыми и являются злые люди. Это такая задача, конца которой ты никогда не увидишь!

Нашим первым побуждением, не спорю, было всего лишь примитивное стремление к отмщению. Пять капитанов-пиратов уничтожили и обратили в рабство многих из тех, кто был нам дорог. Месть вовсе не такой уж неблагородный поступок. Имен этих пяти пиратов я не знаю. Мои самые отчаянные попытки не дали необходимой информации. Одного человека, мелкую сошку, мне все же удалось найти. Его имя Парсифаль Панкароу. Он так же скверен, как и те пять капитанов, хотя у него гораздо меньше возможностей творить зло. Ты должен найти его и узнать имена капитанов-пиратов!

Затем ты должен убить всех пятерых, и никакого вреда не будет, если при этом они испытают боль, поскольку сами они причинили гораздо больше страданий и печали другим людям.

Но тебе еще многому надо научиться. Я посоветовал бы тебе поступить в Институт, но боюсь, что дисциплина этого заведения будет противоречить твоему духу. Поступай, как ты сам считаешь нужным. В моей юности я думал стать неофитом, но судьба подготовила мне другое. Будь я другом одного из членов Совета, я бы послал тебя, чтобы ты мог получить у него утешение — но у меня нет такого друга. Возможно, что это даже к лучшему, так как вне Института у тебя будут развязаны руки.

Впрочем, поступай как ты сам знаешь, только учти, что в течение первых четырнадцати этапов на неофитов налагаются очень суровые ограничения.