— И можно взять его? — спросила она вроде бы как в шутку.

— Брать не надо, пусть себе светит там, где он есть.

— А что это такое? Ты в конце концов можешь сказать? — потребовала она.

— В конце концов могу… Это, Ира, обыкновенный светлячок. Ни разу не видела?

— Ни разу! — выдохнула она и присела на корточки. — Какой он удивительный!

— Уж это точно, потому и брать его не нужно. Впрочем, если хочешь, могу показать тебе… Хочешь? — она промолчала, он нагнулся и взял на дощечку этого горящего нежнозелёного изогнутого светлячка. — Ну вот. И нет больше тайны… Довольна? — Ира опять промолчала, чтобы не ляпнуть чего-нибудь лишнего.

Андрей положил светлячка на место. Стало ещё темней. Густо и таинственно усыпали небо ярчайшие звёзды. Они смотрели на Иру, мигая, серьёзно и задумчиво. И было очень хорошо на душе. Как никогда. Этой тишине, покою и красоте вечернего неба не помешал даже сердитый, будничный голос женщины, гнавшей мимо них с хворостиной козу с болтавшимся выменем.

Потом пошли домой. Было темно — хоть глаза выколи. Тая шла с Макаркой и Васей и, закинув вверх голову, негромко называла знакомые созвездия. Скоро Пётр Петрович вошёл в калитку и попрощался, затем ушёл Макарка, а Андрюшка пошёл провожать ребят: вначале Васю, самого младшего, и он нехотя, со скрытым вздохом и, возможно, досадой ушёл на свою террасу, потом проводили Таю. Сверху, с тёмного балкона, их, кажется, видел Алька, притаившийся в тени. Потом Андрюшка подвёл Иру к её дому.

— Небось дедушка беспокоится, — сказал он, — куда исчезла его бесценная Ириша… — Она засмеялась. — Ты не сводишь меня в его мастерскую? Слышал от Васи, что он у тебя («он у меня», — отметила про себя Ира) здорово рисует…

— Ничего… Хочешь, он и тебя нарисует?.. Ему всегда нужны бесплатные натурщики!

— Хочу!

Андрюшка прислонился к стене, и лицо его было едва видно в темноте — губы, нос, подбородок будто стёрты, будто замазаны темнотой, как на холсте, чёрной краской, — и лишь в глазах, когда он слегка поворачивал голову, отражались звёзды. Глаза полны были их далёкой таинственной голубизны, и это живое, влажное отражение было куда более удивительное и непривычное, чем светившийся на земле светлячок.

— Хорошо, я скажу ему, — полушёпотом — иначе сейчас говорить было невозможно — проговорила Ира, — он напишет тебя, если только что-то увидит в твоём лице.

— Что-то? Как это понять? — послышался голос уже совсем невидимого в темноте Андрюшки. Лишь возникли искрившиеся от звёзд глаза. Одни глаза! А сам он был бесплотный. Глаза и голос.

— Ну если ему захочется тебя нарисовать… Я думаю, захочется. — Ей легко и как-то чудно́ было говорить с этими искрившимися от звёзд глазами и звучащим из темноты голосом. — И я скажу ему…

— Скажи, Ира… Я очень люблю книги по живописи. Я вот ни разу не видел, как всё это делается, ну создаётся…

— Увидишь. Надоест смотреть.

— Не спеши домой, Ир, — попросил Андрюшка, — давай ещё немножко походим…

— Давай.

Они пошли по дорожке меж высоких, едва различимых в темноте кипарисов и тополей. Ночная хвоя и холодные листья робко касались их плеч. Андрюшка молчал. Ире хотелось многое сказать, но она ждала, чтобы он первым заговорил. Внезапно они услышали позади себя громкие встревоженные шаги.

— Это мой дед, — испуганно шепнула Ира, — ищет меня…

— Свою Иришу… Ну иди, иди к нему, а я смоюсь, а то тебе ещё больше достанется… И тогда он ничего такого не увидит в моём лице… — Его рука легонько, почти бесплотно, как его голос и отражения звёзд в глазах, коснулась её руки.

— Пока… — Ира повернулась и пошла навстречу деду.

Легла и думала об Андрюшке и о сегодняшнем дне, и как только проснулась, тоже думала об Андрюшке и о прошедшем дне, уже вчерашнем. Ира умывалась, завтракала и думала об одном и том же. Так хотелось ей посмотреть в его дневные, утренние глаза… Андрюшка обещал завтра (только завтра! Как дождаться, дожить до этого завтра?!) часов в одиннадцать прийти на пляж. Сегодняшний день казался вечностью, и она убивала время, как могла. С помощью преданной Таи. Вася сторонился её и не напрашивался в компанию. Ну, это понятно. Маленький он ещё, забавный, упрямый. Однако виноватой Ира себя не чувствовала. И всё-таки…

Утром следующего дня пошли на море, не было только Васи и её деда. Ира с Таей плавала у берега и всё время смотрела то туда, то сюда — откуда он мог явиться. Андрюшки всё не было. Хоть домой к нему беги и выясняй!

После обеда Ира вышла из столовой и сразу увидела у балюстрады Андрюшку. И вся так залучилась, заулыбалась. Даже неловко было.

— Чего так долго не приходил?

— Не мог. Папа не отпускал. Сбегать кое-куда пришлось.

— А теперь куда? Купаться? — Ира старалась подавить, стереть, загнать вглубь эту идиотскую улыбку. — Или, может, пойдём в горы?

— А где Вася? — неожиданно спросил Андрюшка.

— Не знаю, наверно, ещё ест. А зачем он тебе?

— Да я так просто… — слегка замялся Андрюшка. — Сегодня у вас киношка завлекательная, афиши везде расклеены. Сходить бы…

— А что — и сходим! — сразу согласилась Ира. — Я очень хочу! Правда, за билетами будет столпотворение. Как на все такие картины… Пойдут ли взрослые? Взяли бы и нам.

— Сами возьмём. И нам, и им. Есть! Я придумал… Знаешь что?

В этот самый момент громко хлопнула дверь, и из столовой вышли Вася с родителями и Тая. Андрюшка подозвал Васю.

— В кино пойдёшь? — спросил Андрюшка. — Говорят, захватывающее! Очень советую… Ну так как, пойдёшь?

Вася утвердительно кивнул.

— А хочешь пойти на улиткодром?

— Куда-куда? — переспросила Ира. — Что это такое? И я хочу, возьми меня!

— Не знаешь, что это такое, а хочешь? — засмеялся Андрюшка.

— Улиток там испытывают, что ли? — сдержанно спросил Вася.

— Почти! Ты самый толковый, самый сообразительный мальчишка! Пошли в парк, покажу! Только уговор: не мошенничать…

Отыскав в сырых кустах четыре виноградных улитки, он протянул их ребятам:

— Вот вам. Выбирайте любую! Этот участок земли, — он вычертил прутиком правильный квадрат, — и есть улиткодром. Ставим их рядышком и пусть ползут. Словом, гонки улиток… Чья быстрей! Так вот, чья улитка придёт позже всех, тому и стоять в очереди за билетами… Кто против?

Тая засмеялась, но ничего не сказала. Все стали разбирать улиток — холодных, изящно закрученных, со скользкой ножкой внизу, при помощи которой она движется.

Вася под конец тоже взял улитку и опустил её рядом с Таиной. Последним пристроил оставшуюся улитку Андрюшка. Все улитки уже находились на стартовой черте, и головки их были направлены в одну сторону.

— Теперь отпустите их, и полная тишина! — скомандовал Андрюшка.

Вот из отверстий, как антенны, высунулись жёлто-коричневые рожки с шариками на конце, и улитки медленно поползли, оставляя за собой слабый влажный след. Если чья-нибудь улитка отклонялась от курса, хозяину, по условиям гонок, позволялось подправить её палочкой, чтобы ползла строго по прямой.

Короче говоря, торчать в очереди за билетами выпало Васе…

— Никому из нас не надо в очередь! — неожиданно сказала Тая. — Алька купит билеты… Он обещал.

Вася с папой и мамой на огромной скорости мчались в краснобокой моторке к Львиной бухте, где их уже поджидали Андрюшка и Ира с дедом.

В лицо с разгона, как пули, били брызги, моторку трясло от скорости и рёва мотора, и Вася смотрел во все глаза на мощные, отвесные, в бугорках, трещинах и расселинах, коричнево-серые скалы и вспоминал вчерашний фильм — скучную, малопонятную взрослую любовь на экране, насмешливый голос Макарки со стены кинотеатра — он обычно билеты не покупал, а занимал места на стене или на растущих возле стены деревьях. Алька купил билет и ему, но Вася нигде не мог найти Макарку. И вообще, после того, что случилось в Сердоликовой бухте, тот стал не таким шумным и горлопанистым. Когда окончилась картина, Васю догнал Алька и быстрым, едким, насмешливым шёпотом спросил: «Ну как фильмик? Ничего? Всё дошло? Честно? Поздравляю! А твоему дружку было нескучно в компании с Иркой, а ей с ним… Ещё раз поздравляю!» Вася в темноте пожал плечами. Ему-то в конечном счёте что? Пусть себе сидят и смеются — видно, есть чему смеяться. Ей с ним веселей, чем с Васей. Самое неприятное было не это, а насмешливый, радостный тон Альки. Неожиданно Алька спросил, не собираются ли они куда-нибудь поехать. «Собираемся! В Львиную. А тебе что?» — «А когда?» — «Не знаю, завтра или послезавтра…» — «Возьмите и нас! — взмолился Алька. — Здесь такая тоска…» — «А нам что?» — Вася побежал в кромешную темноту догонять родителей…