Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

Что это он здесь появился? А что за девочка в панамке?

Вдруг Макаркино сердце словно поддели шильцем: а что если это папкина дочка? Да, да — дочка! Эта догадка была так неожиданна и нова и так встревожила Макарку, что он пошёл быстрее. Он уже был шагах в десяти от папки. Выходит, в таком случае эта девочка его почти родная сестра?

Смех, да и только! Как же её зовут?

Бывает же так на свете — у него есть папка, живой, невредимый и сильный, и он, его родной сын, крадётся за ним, будто боится чего. А папка ничего не знает. И есть у папки дочка, а он, Макарка, её брат, впервые видит её и даже не знает имени… Бывает же так!

Вот папка с девочкой остановились у палатки, где продавались кондитерские изделия и кофе, и папка громко сказал:

— Зин, дай нам пирожное, какое посвежей, пяток «Мишек» и стакан кофе. — И протянул в окошечко рубль. Он был юбилейный, блестящий, точно такой же, какой сейчас оттягивал карман Макаркиных штанов.

— Сейчас, Гриша…

Папка поставил на столик под навесом стакан с мутноватым кофе, бумажное блюдечко с пирожным и протянул дочке конфету. Та стала быстро развёртывать её, блеснула серебристой бумажкой и затолкала пальцем в рот всю конфету. Макарка проглотил слюну — давно он не пробовал «Мишек», он не глотал бы конфету целиком, как баклан рыбу, а откусывал бы маленькими кусочками и медленно сосал, ждал, пока она сама не растает.

Макарка остановился неподалёку, возле стойки, поддерживающей навес, и пристально смотрел на круглое курносое личико девочки со светлыми косичками, с вымазанными шоколадом губами и щекой (не очень-то похожа на папку, верно, пошла в свою мамку), смотрел на папку, пьющего кофе. Он пил маленькими глотками, зачем-то проводил рукой по коротко подстриженным светлым волосам, и лицо его было крепкое, загорелое, прямоносое, с твёрдыми губами и смешливым блеском в глазах.

— Пап, пойдём? — подняла вверх глаза девочка.

— Сейчас, Аллочка, сейчас… Хочешь ещё конфету?

Она закивала головой, он дал ей ещё одну конфету, и её быстрые пальцы снова принялись нетерпеливо развёртывать обёртку. И опять у Макарки сами собой потекли слюнки.

Потом к папке подошёл незнакомый Макарке длинный парень в солнцезащитных очках.

— Как дела, Гриш? Выходной сегодня — гуляешь?

— Дела — полный порядок. Решил прокатиться морем, Алку взял… Нина на работе… Дела тут кой-какие есть…

«Какие у него тут могут быть дела? — с сомнением подумал Макарка и внезапно смертельно обиделся на папку. — Любые, любые могут быть здесь у него дела, любые, кроме одного: зайти поглядеть на своего сына… Ну и чёрт с ним, с папкой! Нужен он мне! — Макарка с чувством сплюнул. — Лучше бы и не встречал его…» Впрочем, нет, не лучше. Теперь он хоть узнал, как зовут папкину дочку и новую жену и что все дела у него в полном порядке. А вот у него, у Макарки, дела были из рук вон плохи, и у мамки — неважные, нервная стала, крикливая; если бы не сёстры, помогавшие ей, совсем было бы скверно.

— Может, тяпнем по стаканчику? — спросил парень. — Я угощаю.

— Могу и я, чего там… Только я с дочкой, помни. Два стакана — и ни глотка больше.

Парень со стуком поставил на столик бутылку портвейна, разлил по гранёным стаканам, они громко чокнулись и медленно, не отрываясь от стаканов, выпили до дна.

— Как жизнь-то семейная? — спросил парень в тёмных очках. — Притёрлись друг к другу? Не отклоняешься от генерального курса?

— А зачем? Надоело. Живём без разладу… Комнату дали. Повезло на этот раз.

«А значит, с той курортницей и с мамкой не повезло? — подумал Макарка и подошёл ещё поближе. — Почему не повезло? Чего плохого сделала ему мамка?» И вдруг что-то больно сжало его внутри, и он понял, что напрасно прячется от папки. Вряд ли тот помнит его лицо, вряд ли узнает, ведь столько лет не виделись! Столько лет…

Макарка встал почти рядом с папкой. Алка, что-то напевая, бегала вокруг столика и гонялась за прыгавшим на асфальте воробьём, клевавшим кусок брошенного кем-то печенья. Воробей не боялся девочку, однако схватил кусок печенья и на всякий случай полетел к морю.

Макарка слушал весёлый голос девочки и смех папки, и у него вдруг слегка закружилась голова — и оттого, что он с утра ничего не ел, и оттого, что всё так невероятно, так диковинно получилось. Ну скажи кому-нибудь — не поверит.

Внезапно папка посмотрел на него строгими глазами и спросил:

— А ты чего всё ошиваешься около меня? Давно не видел?

Синева до самого солнца, или Повесть о том, что случилось с Васей Соломкиным у давно потухшего вулкана - i_013.png

Макарка весь так и замер и чуть не присел от неожиданности: неужели узнал, почувствовал, что он его сын? И ужасно смутился и потупился. И вдруг расхрабрился и рубанул:

— Давно!

— Это как же понять? Надо чего-нибудь? Выслеживаешь?

— Ничего мне не надо, — буркнул Макарка и отошёл.

— Ну и проваливай, если не надо. — Папка сунул руку в карман и вытащил какую-то книжечку — похоже, удостоверение шофёра, несколько смятых рублей и одну трёшку… Зачем? Проверил, на месте ли, не спёр ли чего из его кармана Макарка?

Макарка отошёл ещё подальше и вдруг часто заморгал.

Что-то лезло и напирало изнутри, но он с силой прикусил губу — и напирать стало меньше. Он хотел уйти с набережной. Хотел, да не смог. Он остановился поодаль, у киоска. Киоск был закрыт. Макарка прислонился к нему спиной и издалека смотрел на папку. Макарка вдруг подумал, что ему совсем не нужно быть сыном Виктора Михайловича, — не тот он человек, который нужен Макарке; всё у него вроде бы есть, а чего-то самого важного нет. А вот его папка хоть и прогнал его и подумал, что он жулик, всё-таки его папка. Ну ушёл от них, что поделаешь? Не он один ушёл… В Кара-Дагском у некоторых ребят вообще не было папок — и то ничего, живут себе как-то и не тужат. Но если бы папка жил с ними — было бы так хорошо. Ну пусть и побьёт когда, и поругает, и пусть мамка иногда пошлёт Макарку искать его у павильонов и автоматов с вином. Зато он всегда был бы рядом, как вот у этой Алки: спроси что хочешь — ответит, позови покататься в море или на рыбалку — пойдёт, наверно. Ну а если хорошо попросить, давно купил бы папка велосипед, и не надо бы на всём экономить, просить и клянчить, и тащить, как вот сегодня…

Макарка издали смотрел на папку и думал.

А что, если подойти к нему и всё сказать?

Нельзя этого делать, никак нельзя… И опять в глазах у Макарки защипало.

Папка долго ещё разговаривал с парнем в тёмных очках, потом пожал его руку, поймал за руку Алку, и они пошли по набережной в Макаркину сторону. Макарка спрятался за киоск, и когда они прошли мимо, вышел и посмотрел в спину папке и девочке. Вот они подошли к кассе у причала, папка купил билет и повёл дочку по залитому асфальтом причалу. Справа и слева от него стояли белобокие прогулочные теплоходы. Папка с Алкой сели на один из них.

Макарка не пошёл на причал.

Он присел на каменную ограду, как раз на то место, на котором несколько дней тому назад сидел Алька, ожидая прибытия теплохода из Судака, сидел и ждал, когда теплоход с папкой и сестрой отойдёт. Когда ещё увидит их? Макарка решил не говорить мамке о встрече, о том, что он услышал и узнал о папкиной жизни… Зачем говорить?

Вокруг галдел народ, кто-то подвыпивший пел, на море громко разносилась музыка, и фотограф, стоя на пляже, снимал на фоне Кара-Дага большую группу курортниц в купальниках; они, обнявшись, расположились в воде, их красиво обдавало море, и, смуглые, загорелые, они взвизгивали и смеялись. Курортники очень любят сниматься на фоне Кара-Дага! Небось дома будут показывать всем глянцевитые цветные карточки, хвастаться… И чего им всем так нравится здесь? Чего здесь особенного?

Меньше бы наезжало народищу — было бы тише, спокойней, и папка, возможно, оставался бы с ними. Очень много всякого случается из-за этих приезжих! Хотя и польза кое-какая имеется даже для него, Макарки, лично… А чего больше — пользы или вреда? Поди разберись…

31
{"b":"266674","o":1}