- Я, правду сказать, не верил, когда мне говорили, что в далеком прошлом люди делали все необходимое из камня. Но потом мне пришлось рыть яму там, где еще на моей памяти жили люди, и мне попались эти камни. Я нашел их не так уж глубоко и сразу поверил. Кругом, - он обвел рукой, - горы, кругом - камни, но точно таких же нет, а значит, что камень для этих поделок принесли сюда издалека. Наверное, он дорого стоил. И кому он нужен теперь, кто обратит на него внимание сейчас, когда век его - кончился? Все то, о чем ты так долго рассказывал мне, значит только одно: как кончился век этих камней, точно так же кончается век денег. Проходит время их силы и всемогущества их. Если ты прислушаешься ко мне теперь, когда закат их только начался, ты встретишь то, что грядет потом, в готовности и при оружии. И когда все вокруг будут метаться, не зная, что делать, потому что их мир, построенный на деньгах, рушится вместе с силой денег, - ты будешь готов. Не ищи денег, ищи людей, потому что на самом деле деньги прилагаются к людям, а не наоборот, как это думают в наше время. Сначала, - те, кто идут за тобой без денег, потому что верят, как Мухаджиры шли за Пророком, или потому что боятся тебя самого, но все-таки считают, что с тобой - безопаснее и лучше. Потом, - те, что боятся тебя и твоих людей до того, что могут умереть от одного страха перед твоим гневом. И уже потом, если будет нужда и если ты захочешь, - деньги, и те, кто за деньги служит, кто не горяч и не холоден. Все проходит, только это пребудет всегда, пока существует людской род. Место денег занимает другое? Найди тех, кто умеет это дело. Не идут по доброй воле? Согни, сломай, заставь, - если ты мужчина и мой сын, а не изнеженный богач, за которого и живут-то его деньги…Я давно уже понял, что всевластие денег кончится рано или поздно, но, правду говоря, не ожидал, что случится это еще на моем веку. Хорошо, что дожил. Доволен.
Мудрец, - он на то и мудрец, тем и отличен от всех других людей, что всякий, чьи уши открыты, находит в его словах то, что нужно именно ему. Зачастую, - вовсе не то, что мудрец имел ввиду поначалу. Мало ли что он мог подразумевать! Никто не возьмется в точности сказать, что имел ввиду старый Гази, но зато очень легко понять, как именно понял его слова Халиль Газиев.
- Я не понимаю, чего вы от меня хотите?!!
- Совсем глупый, да? Это плохо. - Глядя в глаза пленнику, он медленно покачал головой. Мне глупый не нужен. Мне нужен такой, чтоб понимал. Сразу. С полуслова, - Халиль говорил по-русски без акцента, только особая медлительность речи, да металлический оттенок, с которым он ронял веские слова, показывала, что это - все-таки не вполне родная речь для него, - с полувзгляда. Раньше, чем я сам подумаю. А если глупый будешь, мы тебя прямо тут и закопаем. Другого найдем, который умный. Чего хочу? Не того, чего хотят от женщин? Нет, потому что в России можно любую, а ты - оскорбление для зрения. Ты будешь оружие делать, потому что все остальное у меня есть. А если еще чего понадобится, так тоже сделаешь. Что скажут.
- Да вы понимаете…
Халиль Газиев едва заметно повел бровью, и Азамат, стоявший за плечом кавказского пленника, сшиб его с ног мгновенной подсечкой. И хозяин, и нукер отлично знали: ничто не повергает в панику сильнее, чем неожиданное падение.
- Это ты не понимаешь, - скучным голосом проговорил наследник старого Гази, - не понимаешь, что я тебе не твой русский начальник. Я хозяин твой, неверная собака. Захочу - поджилки подрежу. Захочу - в яме сгною. Захочу - и тебе влепят три десятка плетей, у меня как раз есть и новомодные, резиновые, и старинные, из бычьих кишок. Захочу - убью, ни за что, просто так, потому что захотелось. Так что ты думай, что говоришь. Над каждым словом своим думай, поэтому лучше будет, если ты вообще будешь молчать, пока тебе не прикажут говорить… Так что ты хотел?
- У меня же нет ничего!!!
- Хорошо, - кивнул Халиль, - напиши, что тебе понадобится. И где взять. И смотри, - не забудь ничего, потому что за твою плохую голову расплатится твоя спина. И… И чего ты еще хочешь сказать?
- Да я же не конструктор!!! Мы по одному не работаем! Конструктор дает конструкцию, а я, я только композиции под нее составляю! Просто не выйдет ничего…
- Хитрый, да? - Яростно выдохнул Халиль. - Целую банду хочешь у меня, чтоб сговориться? Последний раз говорю, - он навел на пленника палец, как будто это был ствол пистолета, - забудь о том, что я когда-нибудь потеряю бдительность и ты, червь, сможешь меня провести. Сам забудь, потому что иначе удалением этих лживых мечтаний придется заняться мне… Один все сделаешь. - Буркнул он, остывая. - Жить захочешь, так сделаешь. А не захочешь, так будет одним русским слизняком меньше. Другого найдем.
Да не хитрил же он!!! Чистую же правду говорил! Но не возражал, потому что относился к той породе людей, которой хватает одного урока, - только они почему-то не бывают слишком счастливы от этой своей понятливости. А конструкторы в их деле и впрямь значили ничуть не меньше, чем композиторы. Вообще же наступило время, когда людей, хоть чего-то смыслящих в "черной", "серой" или хотя бы "белой" "мозаике", отчаянно не хватало. Не то, что полноценные композиторы, не то, что конструктора-мозаичники, была крайняя, прямо-таки позарезная нужда в системных технологах, - даже в дикой их разновидности, именуемой "мастрягами"! - тех, кто умел пользоваться готовыми кусками информации, устройствами, носителями, материалами, комбинируя и сводя все это для создания уже готовой продукции, конкретных изделий, разработанных другими. Теоретически эти люди были квалифицированными пользователями, но на самом деле наступил этап, когда дело это тоже начало требовать серьезной подготовки. Высокого профессионализма. И вот ведь какой парадокс: чем более совершенным, удобным, простым в обращении становился инструментарий "мозаики", тем большим умением надо было обладать, чтобы пользоваться всем этим не как-нибудь, но - по-настоящему. Инструкции, - и дай бог, если на зашифрованные каким-нибудь милым профессиональным кодом, - исподволь превращались во все более толстые талмуды, и тому, кто не посвящал ремеслу большей части времени, в серьезные дела лучше было и не соваться. Халилю, - взять бы чего попроще, а то он, пользуясь неразберихой, размахнулся, - прихватил основного композитора Кировской семьи "Черного Ромба", некоего Юрия Постникова, чахлого субъекта двадцати пяти лет от роду, бледного, с гнилостным запахом изо рта, почти гениального в композиции, - и до умиления наивного, как почти что каждый настоящий талант, который вовремя заметили и пригрели. Системный технолог не мог сработать за композитора, но вот композитор, разумеется, мог делать все то, что умел системный технолог. Не так ловко, не так - быстро, но, в конечном итоге, по крайней мере не хуже, - из-за четкого представления о том, что же именно он делает. Другое дело, что нынешнего кавказского пленника никто и никогда не заставлял заниматься подобными вещами, - это было все равно, что забивать гвозди микроскопом, причем электронным, - так что он и думать-то забыл про саму эту возможность. А тут - враз вспомнил.
Халиль Газиев блефовал, внушая пленнику, что жизнь его ни гроша не стоит, а заменить его точно таким же - легче легкого. Первая попытка удалась, потому что не было обычая, - красть композитора, как невесту в родо-племенном обществе, но вот теперь "Черный Ромб" стоял на ушах, и вторая попытка запросто могла бы закончиться плохо. Скорее всего - закончилась бы. Дело в том, что, говоря о возможности сговора, якобы возможного между пленниками, если будет их двое, он тоже делал хорошую мину при дурной игре, потому что - пытался-таки прихватить того же Богомила Димова, ставшего знаменитостью в свои двадцать три, что, - в отличие от композиторов, - для конструкторов было порядочной редкостью. Но и тогда оказалось поздно - шухер уже поднялся. Прямо-таки всесоюзного значения. Свежим ветром промчался по городам и весям необъятной родины, набатным колоколом донесся до имеющих уши, - и уши эти мгновенно насторожились. Горцы угодили в поспешно организованную засаду, потеряли двоих убитыми, - они были буквально изорваны в клочья очередями из модной в тех суровых местах девятимиллиметровой "Пихты", - и, что куда более существенно, одного раненым и без сознания. Его наскоро подремонтировали, чтобы следом подвергнуть допросу третьей степени, красиво сочетая методы и традиции, освященные столетиями, - с самыми последними достижениями науки. Большого опыта у расследователей не было, так что к концу подследственный все-таки чокнулся, но дело было сделано, и уже на следующее утро прибыли сельские жители из соседнего региона. Такой сложился порядок: мелкую шантрапу вразумляли собственными силами, а в случае серьезных дел приглашали специалистов из соседней "семьи", - взаимообразно. Тридцать семей обосновавшихся в городе горцев вынуждено было спешно распродавать имущество и сматываться, куда глаза глядят, те, кто пробовали сопротивляться, - сгинули, потому что пришельцы нападали врасплох, каждый раз создавая подавляющее преимущество в силах, и во всяком случае делая совершенно невозможной любую мало-мальски нормальную жизнь. Проблема состояла в том, что след похищенного и похитителей так и затерялся. Меры предосторожности, предпринятые Халилем Газиевым и его нукерами оказались все-таки достаточно эффективными, - другое дело, что кое-кто из соплеменников считал, будто за ним теперь водится должок. Он лучше других знал, чем чреваты такого рода задолженности, так что теперь пленный, помимо всего прочего, должен был окупить и ее. Со временем ему доставили почти все, что требуется, хотя времена менялись и кое-что уже было невозможно купить. Ни за какие деньги, - если иметь ввиду бумажки. Так что в ход шло старое, доброе золото с серебром, металлы платиновой группы, кое-какие редкие элементы, - даже в виде обогащенной руды. С элементами, - быстро и хорошо решались технологические проблемы, которые без них решались куда медленнее и хуже, в ювелирных магазинах было пусто, хоть шаром покати, а досужие туристы выгребли все, до чего смогли дотянуться в доступных странах, как социалистических, так и не вполне, - им было, что загнать в отсталом зарубежье.
