То, что он не отреагировал на недопустимо-фамильярное "Дань", запущенное ей в качестве пробного шара, было чуть ли не хуже всего. Она описалась бы прямо здесь, если б было чем. Помимо всего прочего, это могло бы оказаться наилучшим выходом. Но, за неимением гербовой… все равно надо было чего-то говорить и делать.

- Ну, - ухмыльнулась она в стиле умственно отсталой людоедки для усиления эффекта шмыгнув носом, - уж очень просился. Духу не хватило отказать. Так че? Пришел, глянул, - так ведь уходить-то ему не обязательно?

- Умная? А если при ем глаз? Бо просто бецал гремучий, а сам он - фаршированный?

- Да нет, - она увлеченно махнула рукой, - он вообще, если хочешь знать, - иностранец.

- Хо! - Бейбарс хлопнул себя по бедрам. - Так он же мой близнец. То-то, гля, - фотка с моей фамильной анналы. Что от бабушки Фирузы. Дудка какая-нибудь особенная?

- Да откуда же, - как-то растерянно проговорила она, разводя руками, - знать-то?

- Это не он - глюк, - задумчиво проговорил Бейбарс, - это, наверное, ты - глюк. Морочило подменное, а не Ташка. Та б - провентилировала такую вескую статью, - хер на отруб. А тя - не, не признаю, тока сперва обзырился. - Он развел руками. - Косяк стесался. Так, по всему, и я не прав.

- Да я это! Я! За него Мишка Тюмень просил. За руку привел, вместе с этим своим…

- А печать?

- Вот, - Майкл подал незамысловатый конверт без всякой печати и марки, - сказал, чтоб из рук в руки…

С первого же взгляда, в тот же миг, когда Майкл в первый раз узрел великолепную персону Бейбарса, ему тут же как-то сами собой, без малейшей натуги вспомнились все классические труды по приматологии, которые ему только довелось читать. С необыкновенной ясностью. В мельчайших подробностях. С практическими выводами, которые сложились без всяких усилий прямо сейчас. И с тем, что было воспоминанием, важной подробностью и практическим приложением одновременно: Ни В Коем Случае Не Смотреть Вожаку В Глаза. И только теперь, когда таковой погрузился в чтение, напоказ шевеля губами, поскольку по его мнению Вождь просто не имел права быть шибко грамотным, и, тем самым, вроде бы как дал разрешение к лицезрению, Майкл исподтишка вгляделся в его расписное лицо. Татуировка на лице Бейбарса отливала металлом, причем превалировали тут цвета густо-синий, изумрудно-зеленый и Вороненой Стали. Кисти рук и пальцы отблескивали тем же густо-синим и серо-стальным. Трудно сказать, какого именно эффекта предполагалось добиться в результате, но что-то такое, безусловно, получилось: нечто среднее между физиономией гигантского насекомого, - вроде сверчка или богомола, - и ликом злобного робота из дрянного фантастического фильма пятидесятых годов. Выпущенного в Голливуде специально для дрянных подростков.

- Богато, - констатировал Данияль, пробежав глазами содержимое, - и, не кривя, - шибко кстати. Вот кру-упочку, - он показал на ногте размер, примерно, средней вши, которую предстоит щелкнуть, - бы пораньше. Без чистых много чего закривить пришлось… Эй, эй, берегись там!!!

Вопль несколько запоздал, но все равно пронесло: кусок изъеденного, превращенного в Бог знает какую субстанцию бетона рухнул метрах в трех позади девицы, и разлетелся в мельчайшую пыль, как это бывает с особого рода рыхлым песчаником.

- Иссякаем, - пожаловался Бейбарс, - еще на раз в полную силу - хватит, а потом - все.

Майкл задумчиво поглядел вверх, где на глазах таяли и бесследно исчезали металлические конструкции потолка.

- А вам-то как здесь - не безопасно?

- Ништяк. Я тут кормлюсь, о, бл…

Он действительно не договорил последнего слова, невзирая на его потенциальную краткость, потому что пол под задниками его мягких чувяков начал медленно проседать, так что время осталось только на то, чтоб перепрыгнуть вперед, туда, где было потверже.

- Увело, - сказал он, - дальше, чем раскидывали. Наверное - с армой псятина какая-нибудь… Слушай, - ты и в правду интурист? Больно по-русски чисто чешешь.

- Мама русская. Но мне, вообще-то, - по барабану. Любой язык - за два месяца, лишь было б с кем… беседовать. - По ходу дела он перешел на татарский, несколько не такой, какой был принят тут, но Данияль - понял. - Но все-таки сдается мне, что отсюда пора уходить. Очень скоро просто не будет никакого "здесь".

Гигантские стекла, вместо того, чтобы выпасть из исчезнувших переплетов, противоестественно изогнувшись зависли на еще уцелевших балках, и теперь таяли, как леденец в бурлящем кипятке. Около трети пола провалились окончательно, бетонный прах обрушился в открывшийся провал, где в тяжелой, темной жиже что-то сложно и омерзительно копошилось, а от жирно блестящей поверхности ее валил пар. Провал распространялся неравномерно, двигаясь сравнительно узким фронтом: вероятно там проходили трубы, кабели и тому подобное.

Бейбарс, пятясь к выходу, достал пятнистый "комбат" и рявкнул:

- Махру в сборочный на приемку а юч минут!!!

И действительно, не прошло и нескольких минут, и в цех полезли люди, в своих одинаковых вздутых костюмах напоминающие не то водолазов, не то фигурки из пластилина, наскоро слепленные и вдруг ожившие. Они несли с собой лестницы из серого материала, сетки и веревки. Вслед за толпой в то, что осталось от цеха, въехали два разнокалиберных трактора с лебедками.

- Дробь процесс, дробь!

- Да как его задробишь? - Невнятно прогудела сквозь шлем самая громоздкая из вздутых фигур. - Без отравы - никак.

- Счас самого вструмлю, вместо. Лезь.

- Может, сами выберутся, а?

- Когда ты заряжать будешь. И встретишь тогда тоже ты, один. Ага. Так ты первый.

- А может…

- Кажется, - просвистал Бейбарс, - ты оговариваешься мне?

Тот отступил к товарищам, а когда они расступились, замер с расставленными ногами и руками, поднятыми вверх. Тогда один из толпы безликих, выступив, неуклюже обмотал его крест-накрест какой-то ветошью, а второй, дождавшись когда тот прикроет лицо чудовищными перчатками, обдал с ног до головы серой липкой пеной, которая, ощутимо дохнув жаром, почти моментально затвердела. Окончательно уподобившись копне, тот совершенно противоестественной походкой придвинулся к провалу, примерился к лестнице, махнул рукой и как был, с сетью через плечо, сверзился вниз, во вкрадчивый пар и вялое копошение. Спустя короткое время лямки, прикрепленные к трактору и тянувшиеся в провал, - натянулись, и трактор, натужно взвыв, потянул наружу первую тоню.

На первый взгляд это больше всего напоминало богатый улов каких-то фантастических ракообразных. Прозрачные, почти невещественные перепонки, перепутанная масса тонких, шевелящихся антенн и прозрачных перепонок, особый, влажный шелест, потоки оттекающей воды и неуклюжее, вялое копошение сжатого сетью улова. Поверх всего этого располагалось тело водолаза, судорожно вцепившегося в сеть. Чуть помедлив, он тяжело поднялся. Покрывавшая его защита была изъедена множеством мелких и крупных, с кулак, дымящихся кратеров из которых непрерывно, одна за другой катились капли вязкой, тускло отблескивающей жидкости, и кто-то уже старательно поливавший груду улова, тут же, как будто ждал, обдал его струей воды из шланга. Жидкость била с такой силой, что чуть не свалила водолаза с ног, но он устоял все-таки и теперь только поворачивался под струей, стараясь не пропустить ни единого участка, напоследок оставив подошвы. В первый момент брызги полетели от него веером, так что Данияль еле успел отпрыгнуть:

- Эй, эй! - Завопил он, а, оказавшись в безопасности, набрал побольше воздуху и выдал такую тираду, в которой даже блестящий лингвист Майкл не понял почти половины слов и идиоматических выражений: уж слишком сложной для непривычного уха оказалась гармоничная, отточенная, лишенная внутренних противоречий композиция русских и тюркских терминов, фени и локального подварианта молодежного арго. В общем смысл сводился к выражению недовольства, кратким пояснениям относительно возможных последствий и заканчивался рядом обещаний в адрес провинившегося.