— Вау, — выдыхает он, когда мы наконец-то отрываемся друг от друга.

— Я мечтала об этом с момента нашей первой встречи, — признаюсь я.

— С ума сойти, — шепчет он мне на ухо, щекоча своим дыханием шею.

— Вообще-то, я мечтала о чем-то большем, — говорю ему я и чувствую, как у меня подкашиваются ноги, когда он снова согревает мои губы поцелуем.

Он на секунду отстраняется от меня и заглядывает мне в глаза:

— Не шутите, мисс Суон?

— Серьезна, как никогда, — отвечаю я и чувствую, как волна желания накрывает меня с головой так, что захватывает дух. — Я та еще дрянная девчонка.

— Ага! — невозмутимо отзывается он. — А я думал, ты хорошая девочка.

Он подхватывает меня на руки, и я чувствую себя самой счастливой девушкой на свете.

— Это было очень неожиданно, — признается Мак пару часов спустя.

Мы лежим в его огромной кровати, и я почти пьяна от счастья. Прийти сюда и рассказать о своих чувствах — самая лучшая идея, когда-либо приходившая в мою голову. Я все еще не верю, что у меня хватило духу сделать первый шаг, но как же я рада, что решилась на это. И вот я лежу рядом с ним совершенно нагая и ничуть этого не стесняюсь, словно заново родилась.

— Я старалась, — соглашаюсь я, касаясь пальцами ног его ступней под покрывалом и прижимаясь к его руке. До чего уютно!

Помолчав немного, я продолжаю:

— Да уж, вряд ли ты думал, что я появлюсь вдруг у тебя на пороге и затащу в постель.

— Такого я точно не ожидал, — признает он, подпирая голову локтем и с любовью глядя на меня своими темными, почти черными глазами. — Но я не жалуюсь.

— Надеюсь на это, — смеюсь я. — Как бы там ни было, я сделала этот шаг лишь потому, что ты слишком хорошо воспитан, чтобы решиться на такое.

— В смысле?

— Ведь на самом деле не было никакого собачьего питомника неподалеку от Порт-он-Си? Ты все выдумал.

— Виноват, — признает он. — Но хочешь жить — умей вертеться. Вопрос в том, Коко, что нам делать дальше.

Его пальцы скользят по внутренней стороне моего бедра, и я испытываю необъяснимый трепет от его прикосновений. Между нами определенно проскочила искра, со мной такое впервые.

— Ну, в ближайшие пару дней мы с тобой не увидимся. Я лечу в Париж, — важно отвечаю я.

— Вот как? — переспрашивает он. — И почему меня это не удивляет?

— Нужно довести это дело до конца, — пожимаю я плечами.

— Поехать с тобой? — предлагает Мак. — Я отличный сыщик, ты же знаешь.

— Спасибо, Мак, но не в этот раз, прости, — грустно отвечаю я. — Я бы с радостью, но…

— Ты хочешь сделать все сама?

— Да, — киваю я. — Думаю, именно этого хотела бы моя мама.

— Понимаю, — отвечает он. — Ты будто слышишь чей-то голос?

— С тобой такое тоже бывает? — улыбаюсь я ему.

— Разумеется, — отвечает он, — думаю, такое случается со всеми. И этот голос дурного не присоветует.

— На это я и надеюсь, — говорю я, целуя его в щеку. До чего же мне с ним хорошо!

— Но ты ведь вернешься? Не исчезнешь с горизонта? — спрашивает он, прижимаясь губами к ключице и снова встречаясь со мной глазами.

Я откидываюсь на подушки и глубоко вздыхаю от удовольствия, выгибаясь в его руках.

— Да, теперь я точно вернусь. Можешь считать часы до моего приезда: я ведь большая домоседка, помнишь?

— И это хорошо. Потому что я буду ждать.

Я снова закрываю глаза и тону в его объятиях.

Бутик «Шанель», рю де Камбон, 31.

Поверить не могу, что я наконец-то в Париже и прямо сейчас стою перед легендарным салоном «Шанель». Здесь находится царство Коко Шанель, ее вотчина, и — хоть это и звучит очень странно — я чувствую в воздухе ее дух. Именно здесь появилась на свет прекрасная сумочка Тэтти. Здесь она вместе со своим женатым любовником провела волшебный вечер в компании Шанель, в те выходные они зачали своего ребенка.

Сегодня я изменила своим повседневным джинсам и высоким сапогам. Ради такого случая вместо них я надела маленькое черное платье. На моей шее блестит драгоценный мамин жемчуг, а на плече висит любимая сумочка Тэтти. Удивительное дело, но здесь, в этом экзотическом, потрясающем городе, полном света и тайн, я чувствую себя ближе к ним обеим — к маме и Тэтти. Обе они бывали здесь. Обе любили Шанель. Все в нашей жизни повторяется, и это прекрасно.

Мне очень не хочется отсюда уходить, но пора, пора… Я поворачиваюсь к бутику Шанель спиной и смело шагаю по мостовой навстречу судьбе. Уже почти полночь, а мне нельзя опаздывать, сегодня все должно решиться.

В кафе на углу тепло и уютно, откуда-то из кухни доносится восхитительный аромат горячего эспрессо. Я заказываю кофе и сажусь за столик у окна. С любопытством оглядываюсь по сторонам: интересно, бывала ли тут когда-нибудь моя мама? Это заведение находится совсем недалеко от того места, где ее сбила машина. Может, именно потому я и остановила свой выбор именно на нем. Я чувствую себя ближе к ней, зная, что сижу недалеко от того самого места, где она испустила последний вздох. Неудивительно, что она так любила Париж: в этом городе сам воздух пропитан магией. Нужно было давно уже сюда приехать — только сейчас я сумела окончательно смириться с гибелью матери благодаря лишь тому, что тоже побывала в ее обожаемом Городе Света. Я делаю первый глоток местного кофе. Прямо надо мной на стене висит старая фотография: на ней изображен пекарь, он стоит, скрестив руки на груди с видом гордым и надменным. Должно быть, именно он владел раньше этой boulangerie, булочной, еще до того, как это место превратилось в маленькую уличную кафешку. Как знать, возможно, мама каждый день покупала здесь свежий хлеб — быть может, этот пекарь даже был с ней знаком. Эта мысль согревает меня изнутри. И вовсе я не грущу, вопреки опасениям Рут. Я рада тому, что приехала сюда, потому что так я делаю то, чего хотела бы моя мама.

Этот день навсегда останется в моей памяти. Концерт в зале «Плейель», что на улице Фобур-Сент-Оноре, был потрясающим. Я, конечно же, не сумела найти Джеймса в оркестре, потому что на сцене было много музыкантов, но сам факт присутствия в зале, наслаждение этой особой атмосферой и прекрасной музыкой — совершенно новый для меня опыт. Я никогда еще не бывала на подобных мероприятиях, а потому испытала безумный восторг.

Я держу в руках крошечную кофейную чашечку и вдыхаю богатый, насыщенный аромат, затем на секунду закрываю глаза и думаю о том, каково это — раствориться в одном моменте, позволить музыке захватить мое воображение и забыться.

Когда я снова открываю глаза, то обнаруживаю перед собой мужчину с футляром для скрипки под мышкой. Он одет в теплое черное пальто и строгие черные туфли. Лицо его частично скрывает толстый белый вязаный шарф, но его глаза полны любопытства. Я сразу понимаю, что это Джеймс Флинн, он же Дюк Мойнихан, потому как глазами он явно пошел в Тэтти, излучавшую столько энергии на фотографии, висевшей на стене гримерки Бонни в Фаррингдоне.

— Джеймс? — спрашиваю я, глядя на него.

— Коко? — отзывается он.

Я киваю и приглашаю его присесть. Невероятно, но факт: он здесь, а я совершенно спокойна. Видимо, это действительно судьба.

— Спасибо, что согласились со мной встретиться, — говорю я ему. — Уверена, моя просьба показалась вам несколько странной.

Перед концертом, оставляя ему записку прямо на двери, ведущей к сцене, я совсем не была уверена, что он придет на рандеву с какой-то незнакомкой. Я просто надеялась, что моя просьба покажется ему занимательной.

— Вы оставили необычайно интригующую записку, — отвечает он, приподнимая бровь. — Как я мог отказаться?

Он находит взглядом официанта и просит:

— Un grand cafe, s’il vous plait, Monsieur^[28].

— Ваш концерт был прекрасен, — говорю я. — Я была в восторге.