— Я попробую, — сказала я честно. — Но я не знаю... как начать.

Внезапно, он встал и отошел от меня. Я чувствовала отсутствие тепла его тела, его присутствия, запаха его одеколона, смешавшегося с моей кожей. Он не был похож ни на один другой запах в мире, и заставил меня вспомнить сильное жгущее чувство на моей попке от его руки.

Произнеси это. Скажи ему.

Сделав глубокий вздох, я заговорила.

— Мне нравится твой запах.

Это не прозвучало и на половину так хорошо, как я надеялась.

Я услышала мягкий смех с другого конца комнаты.

— Хорошее начало, — сказал он. — Продолжай.

— То есть, твой одеколон, — выпалила я, жалея, что не могла видеть его. Мои глаза были сильно зажмурены, но я хотела лишь видеть его лицо, в то время, как я пыталась возбудить его словами. — Он напоминает мне о нашей первой ночи. Когда ты... отшлепал меня.

Мое лицо буквально загорелось при последнем слове. Мне все еще было так стыдно произносить его вслух, независимо от того, как сильно мое тело хотело этого.

— Что еще я сделал? — спросил он. Его голос был низким, мужественным, от этого звука становилось жарко. Температура поднималась, как и легкое покалывание между моих ног.

— Ты... твой рот, — попыталась я снова. — Твой язык. Ты лизал меня. Пока я не кончила...

Он издал мягкий поощряющий звук.

— ... на твое лицо. Ты довел меня до сильнейшего оргазма. Мне было так стыдно, но теперь я порой только об этом и думаю. Из-за тебя я совершенно потеряла контроль, и мне это понравилось. Мне понравилось то, как сильно это понравилось тебе.

— Скажи, что ты чувствуешь сейчас, солнышко.

Казалось, что ему не хватает дыхания. Мне стало интересно, справилась ли я с заданием.

— Я... — я слегка поерзала, ощущая давление наручников и обожая его. Обожая это. — Я...

Заведена? Нет, это звучало не очень сексуально.

— Я такая мокрая, — прошептала я, наконец, а румянец вернулся с тройной силой. — Я чувствую биение своего сердца у себя между ног. Как бы мне хотелось прикоснуться к себе, — я втянула воздух. — Как бы мне хотелось, чтобы ты прикоснулся ко мне.

— Скажи мне, солнышко, — внезапно прошептал он совсем рядом. — Думаешь, ты сможешь так кончить? Если я буду говорить с тобой, рассказывать обо всех изысканных и извращенных способах того, как я хочу использовать твое тело, как основательно я буду владеть тобой. Думаешь, это поможет тебе перейти черту? Лишь звук моего голоса и твое воображение?

Все мое тело вздрогнуло. Я и так уже была на грани, слушая его. Я кивнула, лишившись дара речи. К счастью, ему на этот раз было все равно.

— Открой глаза, — сказал он.

Я послушалась, медленно поднимая веки.

Он нависал надо мной, рубашка свободно свисала с его плеч. Он снял ее, пока я смотрела, затем мои глаза опустились к его ремню. Там была явная выпуклость, и я поняла, что выиграла.

Я, должно быть, выглядела самодовольно, потому что он покачал головой и заполз на кровать, встав на колени между моих ног.

— Ты хорошо справилась, солнышко, но не веди себя так ликующе. Перед тобой невозможно устоять, даже когда ты не пытаешься соблазнить меня сексуальным голосом. У меня встает от одного взгляда на тебя, связанную, словно упакованный для меня подарок, — он ухмыльнулся, глядя на ямку между моих бедер. — Господи, а ты не лгала об этом, не так ли? — почти хладнокровно он скользнул пальцами под ткань моих трусиков и потребовал входа. — Ты хочешь меня до боли, правда? — он произнес это очень мягко, глядя на меня взглядом, лишенным каких-либо игр или бессмысленных заигрываний.

— Да, — пропищала я, поднимая бедра, пытаясь впустить его пальцы глубже. — Пожалуйста, Сэр.

— Пожалуйста, что? — он облизал губы, его кадык заметно выпирал, когда он глотал. — Скажи, солнышко. Ты должна произнести это или не получишь желаемого.

Голова шла кругом. Я хотела всего! Я хотела всего его одновременно — его пальцы, его язык и обещание, пульсирующее между ног. Я не могла отвести глаз, а он видимо даже и не замечал этого. Он был абсолютно сконцентрирован на мне, его глаза стали темными и хищными.

Меня словно током поразило и одновременно удивило желание. Он был тут, в моем распоряжении, но я не хотела, чтобы он касался меня. Я хотела, чтобы он трогал себя.

— Пожалуйста, — сказала я. — Отпусти мою правую руку.

Он посмотрел на меня с любопытством, но подошел и сделал, что я попросила, наклонившись надо мной. Я вдохнула его запах, закрыв глаза и потерявшись в Бенджамине Чейзе.

— В следующий раз, когда ты будешь уезжать из города, я хочу иметь возможность сфотографировать тебя, — сказала я ему, чувствуя, как сердце снова начало колотиться. Я лишь надеялась, что он не обидится, не расстроится или... еще что-то. — Я хочу, чтобы сейчас мы сделали это так, будто мы говорим по телефону. Мне так будет проще, ведь в следующий раз придется сделать это по-настоящему.

Он секунду смотрел на меня, но затем улыбнулся.

— Хорошо, солнышко, — сказал он мягко. — Это честно. Можешь трогать себя, пока не кончишь.

Я мгновенно зарыла свою руку между ног, скользя пальцами по разгоряченной плоти. Я смотрела, как он расстегивал ширинку, спеша нагнать меня. Вид был красивый, даже еще более захватывающий, чем я себе представляла — видеть, как движется его рука, слышать сбивающееся дыхание – все это я упускала, удовлетворяя его сама. Рука действовала на автопилоте, поэтому я могла наблюдать за ним, упиваться им. Не было и намека на заносчивость, когда он был таким, когда он терялся в собственном удовольствии. Его глаза время от времени закрывались, становясь тяжелыми, но его взгляд все время возвращался к моей быстро движущейся руке.

Резким движением, немного нахмурившись, он потянулся ко мне и крепко схватил мои трусики. Шокированная, я на мгновение замерла, когда он сорвал их и откинул в сторону.

— Вот так, — пробормотал он. — Так вид лучше. Продолжай.

Я засмеялась, но последовала его приказу, вздохнув.

Теперь, когда он мог видеть мои пальцы, исчезающие в складочках, он терял контроль, и быстро. Я стонала, бедра двигались в собственном ритме, а сильный запах моего возбуждения заполнил комнату. Я видела, как раздулись его ноздри, и я знала, что сам он заметил это тоже. Мы двигались в унисон, все больше испытывая друг друга. Малейших звук или движение толкали нас ближе к пропасти.

Это было так интимно, но мы ведь даже не касались друг друга.

Я находилась на грани, но что-то держало меня. Я не понимала. Кусая губу и вздыхая, я попыталась расслабиться и дать этому произойти. Бен почти отключился от реальности, но все же замедлился, а затем и вовсе остановился, выражение на его лице говорило о том, скольких усилий ему это стоило.

— Что случилось? — прохрипел он, ища мой взгляд.

— Не знаю, — призналась я, разочарованные рыдания рождались в груди. Я хотела, честно, больше, чем чего-либо еще. Я нуждалась в освобождении. Каждая клеточка моего тела жаждала его.

— Перестань, — приказал он.

Моя кисть болела. Я убрала руку с тяжелым чувством поражения внизу живота. Он наклонился надо мной, заменив мою руку своей — ощущение такое, словно он провел там перышком, но дыхание все равно захватило. Он начал медленно и нежно тереть по кругу, отчего я уже через секунду начала извиваться и стонать. Его член заполнил пространство между нашими телами, забытый и лишившийся внимания, так как все внимание Бена было направленно на меня.

— Расслабься, солнышко, — прошептал он. — Просто расслабься, когда будешь готова. Ты так долго сдерживалась. Больше не нужно. Выпусти его. Позволь себе сдаться. Я здесь, — его губы коснулись моего лба. — Я буду здесь.

Он говорил не только о сегодня, не только об этом вечере. Он говорил про все. Все. Про страх, про безопасность, про боль и злость, и все препятствия на пути к нормальной жизни. Это было не просто освобождение для моего тела, это была свобода для моей души.