Правда, человечество избавилось от нескольких сот миллионов людей, заселив подводные жилища, но из подводных жителей в конце концов выработалось то, что мы видели: самостоятельная ветвь человеческого рода — гоми. И в то время, как наземное человечество шло вперед по пути развития, превратившись, наконец, в сверхлюдей, в могущественных прекрасных теи, истинных носителей человеческой культуры, человеческих дерзаний и устремлений, гоми стали вырождаться, являя собой пример досадного атавизма. Возможно, что это вырождение не наступит, но, думалось профессору, через десятки, сотни тысяч лет они потеряют еще больше человеческих черт: они претерпят изменения. Таков закон развития.

— Сейчас гоми насчитывают около миллиарда человек, — заметил Эйс, — но когда-то их было по крайней мере втрое-вчетверо больше.

Но наземное человечество размножалось и тем быстрее, чем больше совершенствовалось. Сейчас всех теи около триллиона. Ведь суши — всей суши — около 117 миллионов кв. километров, а годной и того меньше. Если бы можно было заселить все пространство до полюсов, считая на каждого человека 100-140 кв. м., людей было бы не свыше двух триллионов

— Интересно, когда человечество достигло этой цифры, — раздумывал профессор. — В мое время было два миллиарда жителей. Если население удваивалось через каждые сто-двести лет, то уже через 900-1.700 лет должно было совершиться заселение морского дна, а еще через сто лет вновь негде было жить. Проблема колонизации других планет встала еще до истечения третьей тысячи нашей эры, может быть, в 2.700-800 году. Да, а сейчас уже 27.998 год... И с тех пор человечество остановилось на одной точке: оно не растет в числе. А, меж тем, девственные планеты только ждут своего оживления, и все же теи бессильны. Ведь безжалостный север скупо и неохотой уступает свою территорию людям, так по крайней мере уверяет Эйс.

— Но один раз, — закончил Эйс свою беседу, — люди, несмотря на неудачи в своих колонизаторских вожделениях, несмотря на надвигавшийся лед, пережили великое радостное упоение своим гением, своим могуществом, перед которым начали свое отступление мощные ледники. Мы использовали космическую силу земли. Подумай только: мы на свою пользу обратили бег земли вокруг своей оси! Это предприятие человеческого гения — мечта людей, не менее блестящая и чудесная, чем мечта о колонизации других членов нашей солнечной системы. Когда на высоте десятков километров на экваторе зашумели тысячи воздушных турбин, не один миллион теи вздохнул радостно и глубоко. Этот неумолчный шум говорит, что мы преодолеем препятствия при перелетах от одной планеты к другой, как мы преодолеваем теперь холодное дыхание ледяных северных пустынь. Мы заселим не только Венеру, — мы завладеем другими солнечными системами!..

Величие мечтаний Эйса захватило и профессора, и он старался проникнуть духовным взором сквозь нагромождения веков в будущее человечества. Но недостаточно ли для него и того, что он видит? Тридцать тысячелетий прошло с тех пор, как он, как цельный индивидуум, появился на земле впервые, и вот он вновь, чудесным образом возрожденный к жизни, видит ее, эту землю, этот маленький комочек, который хочет приобщить целую вселенную к своей ликующей бессмертной жизни! Поистине — дерзкое мечтание. А меж тем... Где оно, это грандиозное сооружение рук человеческих? Эйс рассказывал о нем с энтузиазмом школьника. Нет, сначала туда, на экватор, в это сердце всей планеты, а потом на север!

Завтра же в дорогу! На эту таинственную и мощную Энергетическую станцию!

Нет, что за удивительная вещь: космическая сила — на службе у человека! Поистине нет границ человеческим возможностям! Гений людей всемогущ!

Профессор и Ли ждали у причальной станции.

На высоте пятисот метров покачивалось воздушное судно «Геркулес», с которого шла выгрузка пассажиров. Две кабинки с молниеносной быстротой скользили вверх и вниз, подымая одних пассажиров на борт судна, а других — доставляя вниз. Молодой теи, повидимому, механик, прилаживал две мягких трубки к двум блестящим цилиндрам на земле.

— Для чего это? — спросил профессор.

— Газ будем накачивать.

Когда кабинка поднимала вверх профессора с его спутниками, он на днище судна успел заметить надпись: «11 сектор № 9.800. Предельная высота полета 1.200 м. Предельная скорость 1.000 кил. в час». Профессор попросил Ли пояснить ему эти слова.

— Неужели, — спросил он, — при всем совершенстве современной техники суда не могут подниматься выше каких-нибудь 1.200 м.?

— Не совсем так. В воздухе беспрерывно носятся миллионы больших и малых судов и притом во всех направлениях. При той большой скорости, с которой двигаются суда, катастрофы в воздухе были бы частым явлением. Во избежание их пришлось выработать правила движения по воздуху. Суда различных секторов ходят на определенных высотах, где бы они ни проходили, а в промежутках между крупными судами мчатся «метеоры».

— А если какое-нибудь атмосферное недоразумение, в роде бури, вдруг изменит высоту полета судна?

— Тогда придется ее выравнять до обязательной, и только.

— Ага, и в вашем совершенном обществе существуют элементы принуждения!

— Нет, это, скорее, элементы разумности.

Профессор прошелся по палубе. «Геркулес» был громадным уютным судном, приспособленным специально для путешествий, поэтому и скорость его была сравнительно небольшая — не свыше 1.000 кил. в час. Но шло оно обычно не быстрее 200 кил. в час. Судно это являло собой комбинацию из аэроплана и аппарата легче воздуха. Профессор на высоте пятнадцати метров над палубой видел громадный вытянутый шар, покрытый серыми пластинками-параллелограммами, точно рыба — чешуей. Шар этот являлся вместилищем газов, державших судно в воздухе. Как узнал потом профессор, газы эти представляли собой смесь, удивительно легкую и инертную в химическом смысле. Оболочка шара была такова, что газ не мог совершенно дифундировать через нее, и только при спуске надо было выпускать порцию газовой смеси, а затем для поднятия судна вновь возместить эту вынужденную потерю.

Объем шара был таков, что он поддерживал все судно в равновесии в воздухе, то-есть, вес судна с шаром равен был весу вытесненного им воздуха, поэтому шар поднимался вверх при помощи воздушного винта.

Всю механическую работу на судке выполнял небольшой электромотор, который заряжался с аккумулятора. Этот аккумулятор был до смешного мал — не больше кулака!

— А, меж тем, — говорил капитан изумленному профессору, — этого кулака достаточно, чтобы обнести нас всех с «Геркулесом» вокруг всей земли по самой ее длинной параллели — по экватору. Мы имеем в запасе пять таких «пигмеев».

— Чудовищная сила, чудовищная концентрация, — с восхищением глядя на аппарат, сказал профессор. — Это — не пигмей, а титан.

— Этот пигмей толкает нас вперед, поднимает вверх, опускает, освещает и согревает судно, позволяет нам видеть и слышать то, что происходит за тысячи километров отсюда, и т. д. Благодаря ему теи давно сделались владыками пустынных воздушных далей.

На борту воздушного судна было несколько тысяч людей. Больше половины их совершали это путешествие впервые, при этом, как вскоре узнал профессор, для большинства пассажиров это было также и «свадебное путешествие». Странный обычай путешествовать после свадьбы, столь же древний, как и человеческая цивилизация, удержался даже теперь в обществе, лишенном каких бы то ни было предрассудков.

У женщин преобладали ослепительной белизны шелковистые костюмы, у мужчин — цвета морских водорослей. Покрой костюмов был прост, удобен и в то же время необычайно изящен. У теи было заметно стремление не уродовать ножницами материю, а по возможности пользоваться целыми кусками на манер древних греков.

Ближайшей целью полета «Геркулеса» был зоологический парк в горах Атласа, а затем ЭЭС — Экваториальная Энергетическая станция.

Все эти подробности профессор узнал от капитана, пока шла погрузка пассажиров.