— Без тебя я не поеду, — очень спокойно сказал Андрей. — Слышишь, Эркин Фёдорович Мороз?
— Слышу, — так же спокойно ответил он. — Да, как со справкой? Сошло?
— Ага. Спросили, почему не через Z написано, ну, я показывал тебе.
— Помню. Ну, а ты что?
— Сказал, что в Империю так писался, чтоб не цеплялись. Сошло.
Он кивнул.
Я поговорю… Обдумаем, как лучше всё сделать. Спасибо, Андрей.
— Не за что…
…Эркин огляделся. Что ж, у Андрея обошлось. И они с Женей всё продумали.
Эркин перепрыгнул кювет и не спеша пошёл по обочине, прислушиваясь к шумам за спиной. Есть любители давить цветных, чего уж там. И если что, надо успеть упасть в кювет. Зимой он так пару раз спасался. Тогда и привык идти против движения, чтобы успеть заметить угрозу. Но тогда ему было всё равно куда идти. А сейчас… Они с Женей решили, что он доберётся до Гатрингса на попутке, а Женя с Алисой поедут на медленном поезде. Он окажется там раньше, всё разведает, встретит их на вокзале и доведёт до комендатуры, а там… там уж как получится.
Пару раз Эркина обгоняли легковые машины. Он даже головы не поворачивал. Рассчитывать на то, что белый подвезёт индейца в рабской куртке, ну, это совсем дураком надо быть. Сзади нарастал ровный рокот. Эркин оглянулся. Русская военная машина. Грузовик. Ну, пора. Он остановился, повернулся к ней лицом и поднял правую руку. Остановится?
Крякнув тормозами, грузовик остановился в шаге от него. Эркин подбежал к кабине со стороны шофёра. Тот опустил стекло.
— Что?
— Гатрингс, сэр. Комендатура.
Это-то шофёр поймёт? А то показывать знание русского не хочется, а по-английски шофёр явно… ни в зуб ногой. В подтверждение своих слов он показал шофёру пачку сигарет. Понял. Показывает на кузов. Ну, отлично.
— Спасибо, сэр, — сигареты, значит, потом. Тоже отлично.
Эркин подпрыгнул, уцепился за борт, подтянулся и перевалился в кузов. Какие-то мешки, ящики, накрытые брезентом. Грузовик дёрнулся, едва не выкинув его наружу. Эркин быстро сел, ползком нашёл место поудобнее и лёг. Вытащил из кармана рабскую шапку, натянул на голову. Ну вот. Руки в рукава, ноги подтянуть, и всё. Можно подремать…
…Жене идея переезда на Русскую территорию понравилась.
— Какие вы молодцы с Андреем. Отлично придумали.
Алиса уже спала, а они пили чай.
— Да? Ты согласна, Женя?
— Ну да. Возьми печенье. У меня же моя метрика цела. Русская метрика, понимаешь? Так что здесь совсем без проблем.
Он отхлебнул чаю, не отводя глаз от Жени. Разрумянившейся, с блестящими глазами.
— А Алисе новую метрику выпишем. Тоже без проблем. Как моя дочка она со мной. А ты…
— А я что-нибудь придумаю, — он улыбнулся. Он был так доволен, что всё складывается наилучшим образом, что совсем голову потерял. Забыл обо всём. — Я от тебя теперь не отстану, Женя. Я тебе клятву дал.
— Клятву? — удивилась она, подвигая к нему конфеты. — Какую, когда?
— Ну, весной тогда. Вот так, я себя твоей рукой по лицу бил и руку целовал. Я теперь твой раб на клятве. До самой смерти.
Он говорил весело, и внезапно изменившееся лицо Жени даже испугало его. Таким жёстким оно стало.
— Женя, ты что? Женя?!
— Мне не нужен раб, — твёрдо, чётко произнося слова, ответила Женя и повторила по-английски: — I don't need a slave.
Он оцепенел, не понимая, не желая понимать. Женя его гонит? За что?! Она встала, собирая посуду.
— Женя, — он дёрнулся, но не посмел её коснуться. — Что? Что я не так…?
— Ты не понял? Раб мне не нужен. Я и раньше без рабов обходилась, а уж теперь-то… — Женя рывком, как тяжесть, взяла стопку тарелок и пошла на кухню.
Он кинулся следом. Женя мыла тарелки с такой яростью, что ему стало не по себе.
— Женя, — безнадёжно позвал он, — ну… ну не надо. Ведь всё хорошо было. Я опять буду койку снимать. Ну, не гони меня. Я не уйду, не могу… Ну, не раб… Ну, кто тебе нужен?
— Муж, — ответила Женя, не оборачиваясь. — Мне нужен муж. И Алисе отец.
Он задохнулся, как от удара под дых.
— Женя! — крикнул он шёпотом.
— Что Женя? — она обернулась к нему. — Мы зачем на Русскую территорию собрались?
Мы? Она всё-таки… не совсем гонит. Но муж — это… это же…
— Женя, ты же расу потеряешь, — тихо сказал он.
— А там мне эта раса и не нужна, — отрезала Женя. — Так что, решай сам.
— А что решать? — он вздохнул. — Я уже давно решил. Пока я живой, я с тобой буду, — он вовремя осёкся, не повторив слова о клятве. — Только… как это сделать? Чтобы…
Женя снова взялась за посуду. Ополаскивала, расставляла тарелки на сушке. Он ждал её слов. И только закончив, вылив грязную воду в лохань и вытирая руки, она сказала:
— Как — не проблема. Проблема — что. Что будем делать.
И он решился.
— Я нужен тебе? Я?
— Ты? — Женя решительно тряхнула головой. — Ты — да.
— Я буду с тобой, Женя. Как ты скажешь, так и буду.
— Иди спать, — устало сказала Женя. — Завтра что-нибудь придумаем.
Она стояла перед ним. Обычно на ночь они, ну, хоть обнимутся разок, но сегодня он, понурив голову, побрёл в свою кладовку. И долго не мог заснуть, ворочаясь на перине. Он не то, чтобы не понимал, он не хотел понимать. Они же так хорошо придумали. С этой койкой и вообще… А записаться мужем и женой… это так подставить Женю, что и подумать страшно…
…Эркин осторожно приподнялся на локте, поглядел поверх борта. Нет, вокруг ещё поля, рощи, не город. Можно и дальше лежать. И думать…
…Впервые с весны он боялся идти домой. Как тогда, в первый день после болезни, когда нёс свой первый скудный заработок и боялся, что Женя не впустит его. Пустила. И он впервые в жизни ужинал за столом. Как сейчас понимает, по-семейному. Так и теперь он боялся. Что Женя скажет: «Забирай свои вещи, отдай ключи и уходи», Разговоров о таком он наслушался, да и повидал. В Цветном сходились и расходились часто. Хотя кое-кто как записался зимой на сборных, так и жили. Он открыл калитку, вошёл во двор. Было ещё светло, и он, поднявшись наверх, сбросил в кладовке куртку и в одной рубашке спустился в сарай. Женя была на кухне. Он подколол дров и отнёс наверх две вязанки, для плиты и для печки, нащепал лучины. Женя молчала. Он принёс чистой воды, наполнил бак, вынес лохань с грязной водой. И всё это каждую минуту ожидая тех роковых слов. Но Женя только сказала:
— У меня всё готово. Мой руки и садись.
— Я только сарай закрою, — робко ответил он. — И двери.
— Хорошо.
Женя наконец улыбнулась, и он опрометью кинулся вниз по лестнице. Задвинул засов на калитке, запер сарай, входные двери. И они сели ужинать. Как всегда. Как каждый вечер. И всё было как обычно. Но он знал: Женя уложит Алису, нальёт чаю ему и себе, и начнётся настоящий разговор. Так и было.
— Бери варенье.
— Ага, — он сунул в рот ложку, не чувствуя вкуса.
— Я весь день думала, — Женя улыбнулась. — Я возьму все свои документы, и мы поедем в Гатрингс, в комендатуру, — он кивнул. — Там всё оформим и тоже сразу напишем заявление на выезд.
— Женя, — перебил он её. — Ты русская, с этим просто, а я…
— Так мы же всё решили, — теперь Женя перебила его. — Ты мой муж. Мы одна семья, понимаешь?
Он медленно кивнул. И дальше они обсуждали уже только поездку…
…Грузовик остановился. Эркин привстал, оглядываясь. Что это? А, переезд, поезд пропускаем. Ну что ж, вроде они всё продумали. Теперь уж как получится. Вон уже город виден.
Женя проснулась от осторожных, почти бесшумных шагов Эркина и еле слышного позвякивания на кухне. Было ещё темно, она опять заснула и не слышала, как он ушёл. А второй раз её разбудила Алиса. Было уже светло, и на кухне дребезжала крышка у чайника.
— Мам, а Эрик где?
— По делу ушёл, — Женя металась по кухне и комнате в обычной утренней спешке.
— А он вернётся? — бегала за ней Алиса.
— Конечно, вернётся. Умывайся быстренько.
— Мам, а сегодня выходной?
— Выходной.
— А чего ты спешишь?
