И даже обнял. Хэмфри растроганно хлюпнул носом.

— Я пойду, отец. У-удачи.

Старик Говард кивнул, отстраняясь от сына. Хэмфри ещё раз всхлипнул, вытер рукавом лицо и ушёл.

Говард вернулся в свой кабинет и опять сел в кресло. Да, Хэмфри придётся спасать. Слизняк, пьяница, дурак… последний Говард. Да, будь под рукой Чак или Гэб, эта проблема решилась бы элементарно. Но нечего думать о неосуществимом. Подумаем о насущном.

Итак, полный провал. Следовало ожидать, раз руководство взял на себя Хэмфри. Каждый этап, каждая деталь отработана неплохо, но в целом… как звали того генерала, что выигрывал битвы, проигрывая войну? Неважно. Но получилось именно так. Но и Джонатан, земля ему пухом, не умел видеть всю цепочку до конца. И Изабелла не заглядывала дальше… собственных удовольствий. Джонатан, правда, хоть толково исполнял порученное. Но стоило отпустить, разрешить самостоятельность и такого наворотил… Ведь до сих пор так с банками и не удалось разобраться. А к декабрю истекает срок внесудебных исков по выморочному и бесхозному. «Надо дождаться ухода русских». Идиоты. Как раз! И остаться ни с чем?! Зимой русские хапнули все пустые имения и потом распродавали их на аукционах. Ловкие ребята, надо признать. А вот с первого декабря все бесхозные только через судебное доказательство родственного права. А там только с последней чистки на вилле должно лежать…

Старик резко залпом выпил полную рюмку и с наслаждением выругался. Имения, золото, камни… — это всё, в конечном счёте, пустяки, а главное… до главного сейчас не добраться. Тайна вкладов, видите ли, и обоснованность запросов.

Но опять же, будем думать о насущном. Закончим с потерями. Изабеллу убили. Что ж, самое удивительное, что этого не случилось ещё зимой, в заваруху. Её предупреждали, что времена изменились, надо быть осторожнее. Она не захотела послушаться. Её проблема. Зять… мужчина, который на самом деле следует решениям жены, иной участи и не заслуживает. От обоих убытков больше, чем выгоды. Удачно, что проблема решилась без затрат. Мальчишка… жаль, конечно, но ещё неизвестно, что бы из него выросло. И потом он Кренстон, а не Говард. Как и девчонки. Правда, в старшей чувствуется хватка, но ей не хватает школы. А младшая… ну, в ней вообще нет ничего от Говардов. Слезливая дурочка. Но одинокий разорённый — Говард насмешливо хмыкнул: кое-что осталось — старик с осиротевшими несовершеннолетними внучками на руках — это даже не плохо. Русские сентиментальны, и на этом можно строить игру. Теперь… теперь надо узнать, что же произошло в Колумбии. Получается, что там сорвалось, не начавшись. Что-то не то, не похоже на остальные. А колумбийские знают многое. Даже слишком. Сами по себе они болтать не станут. Белая Смерть — не та организация, в принадлежности к которой признаются. И раньше, и, тем более, сейчас. Но если кто-то из них попал к русским и развязал язык… документов, правда, нет и быть не может, устные договорённости в дело не подошьёшь, иносказания и намёки… каждый понимает в меру своей испорченности. Неприятно, но не смертельно. Обыск… ну, самое опасное укрыто в Клубе, а до него ни одна сволочь не доберётся и не додумается. Старый Охотничий Клуб пережил и президентов, и императоров, переживёт и русских комендантов. А в доме… ну, для домашнего обыска нужно всё-таки хоть какое-то, но обоснование. Если Хэмфри не напьётся, а будем надеяться, в русской тюрьме у него это и не получится, и не протреплется спьяну, то шансы есть. И не настолько плохие, как могли бы быть. Но надо выждать. Даже переждать.

Храп, сонное бормотание, вздохи, поскрипывание коек под ворочающимися телами… Тюрьму от казармы ночью не отличишь. Мартин повернулся набок и натянул на голову одеяло. Свет на ночь уменьшили, но не выключили. Устал ведь, а не заснуть. И не свет мешает, а… нет, не стоит. Надо думать о будущем. Расстрелять их всех не расстреляют, конечно, но за трупы придётся отвечать. «Принимая во внимание» и прочая дребедень со всякими обстоятельствами… Жаль, совсем русских законов не знает, ну, будем ориентироваться на десять лет. Говорят, русские не держат в тюрьме, а отправляют на тяжёлые работы. Шахты, лесоповал… Хреново, конечно. Но логично. Зачем тратить деньги на содержание заключённого, когда он может их отрабатывать. А учитывая его прошлое… военный, боевой офицер, война только кончилась, всё ещё горячо, то к общей десятке ему вполне могут приплюсовать. Ладно. Ждать его уже некому, можно и не спешить. Мартин вздохнул и откинул одеяло с лица: душно под ним. И услышал. Еле различимые за общим ночным шумом всхлипывания. Осторожно приподнялся на локте. Эркин?

— Эй, — тихо позвал он. — Эркин, — и, протянув через проход руку, тронул за плечо.

Эркин дёрнулся, как от удара, отбросив руку Мартина, и сел на койке.

— Что?! — и уже тихо: — Кричал я, да?

Мартин не ждал такого, но понял.

— Нет, ты тихо… — он запнулся.

— Плакал, — закончил за него Эркин, вытирая ладонью лицо, и лёг, повернулся лицом к Мартину. — О своих подумал, и вот…

— Бывает, — кивнул Мартин. — Дочку с кем оставил?

— Девчонки эти, Даша и Маша, они нам хлеб приносили, ну, вот они взяли.

— Странные имена.

— Они русские, угнанные. Уехать хотели.

— Вот оно что! — Мартин даже присвистнул тихонько. — То-то они так с часовым сумели. Ловкие девчонки. Тогда не пропадёт она с ними.

На нижней койке громко всхрапнул Грошик, и Мартин замолчал. Эркин протянул руку, тронул его за плечо.

— Спасибо, — не услышал, а ощутил Мартин.

Эркин плотнее завернулся в одеяло. Снимать рубашку и джинсы он не рискнул, только молнию расстегнул, чтоб не давило, и рубашку, чтоб не вырвать пуговицы. Вот ведь… во сне Женю живую видел. И Андрея. А они мертвы. Как же так получилось? Как он допустил? Сам, своими руками Андрея на смерть отправил. Не будь с ним Алисы, Андрей бы запросто отбился. А что тогда с Алисой? Нет, он дурак, сволочь. Самому надо было идти. И Женю не пускать на работу. И тогда… что тогда? И накрыли бы их всех вместе. Андрей бы спасся. Нет, Андрей пошёл бы с ним. И тогда уж точно всех сразу… Самому себе не ври, ни хрена бы вдвоём не отбились. Все бы сразу, не сразу, но в один Овраг бы легли. А так Алиса жива. Даша и Маша её не бросят, не такие они. Потом, может… может, и удастся… если не расстреляют, если выживу на работах, если действительно после работ отпустят… Отработочных вот тоже должны были отпускать, а сколько жил, не слышал даже, чтоб дали отработать срок и отпустили. Нет, или продадут, или на Пустырь отправят или сразу в Овраг свалят. Хотя, может, у русских и по-другому…

Он вздохнул, вытягиваясь на койке. Теперь уж что, всё теперь. Что сделано, то сделано. Но Андрея он им не простит. И Женю. Теперь ему одно надо. Выжить. Чтоб Алиса совсем одна не осталась. Даша и Маша хорошие девчонки, но им свою жизнь делать надо. У Алисы больше никого нет. Только он. И у него… она одна.

Когда после завтрака — всё те же каша, хлеб и чай — никого не вызвали, Адвокат авторитетно объяснил, что вчера их допросили, сегодня проведут проверку сообщённых ими сведений, а завтра вынесут решение. С Адвокатом не спорили. Что будет, то и будет.

Джонатан подсел к Айртону, и они стали обсуждать «оптимальные методы хозяйствования в радикально изменившихся социально-экономических условиях». Постепенно чуть ли не треть камеры переместилась к койке Айртона. В углу у Маршала собралось четверо, как и он, воевавших, и там обсуждали тупость генералов, свои варианты ведения военных действий и победного завершения проигранной генералами войны. Спортсмен опять боксировал в свободном проходе, ещё трое спали на своих койках. К Фредди подошёл Ночной Ездок.

— Экономический клуб, военный клуб…

— Спортклуб, — кивнул Фредди.

— Охотничьего не наблюдается.

— Ну, — Фредди усмехнулся, — они себя днём не показывают.

Ночной Ездок сел на соседнюю койку. Фредди приподнялся и сел так, чтобы их лица оказались на одном уровне.