— Постой-постой, — Фёдор легко вскочил на ноги. — Стой, понял. Здорово. Слушай, ты кому-нибудь говорил об этом?

— О чём? О поминках? Да.

— Нет, что без спиртного будет, говорил?

— Только Жене, — Эркин ничего не понимал и отвечал очень добросовестно.

У Фёдора хитро заблестели глаза.

— Слушай, это ж мировой прикол получается.

— Что получается?

Фёдор прислушался к шуму в коридоре, махнул рукой и зашептал:

— Стоп, замётано. Завтра с утра лопаем и идём. Никому не говори, понял? Я тебе по дороге расскажу, — и громко, словно не замечая входящего Романа. — Конечно, помогу. Поминки — святое дело. Хоть и не на что, а выпей.

Роман мрачно покосился на них, а Фёдор очень участливо спросил Эркина:

— У тебя деньги-то есть? А-то я одолжу.

— Спасибо, есть, — Эркин начинал смутно догадываться и теперь подыгрывал Фёдору. — Думаю, хватит.

Роман не выдержал:

— Ты на что парня подбиваешь? За выпивку ему ж визу сразу похерят.

— Да за пронос уже, — подключился к разговору, едва войдя, Анатолий.

— Ни хрена! — возмутился Фёдор. — Пронести можно. На входе не шмонают.

Стоя в дверях, Грег сначала слушал молча, но на этой фразе вмешался:

— Кого им надо, того и шмонают.

— Пронести всегда можно, — не сдавался Фёдор. — Я на механическом был, на сборке, вот там шмонали, так шмонали. И то, кому чего надо, протаскивали. А здесь…

— Да, через забор перебросить, — влез, протискиваясь мимо Грега, Костя. — Ни колючки же, ни вышек.

— Ты ори погромче, чтоб в комендатуре услышали, — осадил его Фёдор.

Способы проноса обсуждали долго и со вкусом. Эркину надавали кучу советов, куда подвязать или вложить бутылку, чтоб на воротах не заметили и не обыскали.

Спорили, пока им не постучали в стенку. И тогда стали укладываться.

И когда уже все улеглись и выключили свет, Эркина окликнул по-английски Грег.

— Послушай… Мороз, спишь?

— Нет, — тихо ответил тоже по-английски Эркин.

— Смех смехом, но визу потерять… Живой о живом, не о мёртвом должен думать. У тебя… семья. Подумай, чем рискуешь.

— Спасибо.

Эркин ждал, что Грег что-то ещё скажет, но тот, громко скрипнув кроватью, повернулся набок и затих. Все уже спали. Или делали вид, что спят. Вроде Фёдор хмыкнул, сдерживая смех.

Эркин улыбнулся, поёрзал под одеялом, обминая постель, и закрыл глаза. Сразу после завтрака. Столовая открывается в восемь. Да, здесь всё с восьми до восьми. Ну, там то-другое, в девять они выйдут. Вернуться надо к обеду. Час туда, час обратно, и это на покупки останется… Он считал и рассчитывал время, пока не заснул.

Снов он давно не видел, а, может, просто не запоминал их. И сегодня спал спокойно, без снов и тревог. И проснулся перед общим подъёмом. Полежал немного, прислушиваясь к сонной похрапывающей тишине. Серый сумрачный свет заливал комнату. Эркин потянулся под одеялом, откинул его и встал. Пока все спят, потянуться хоть немного. Тесно, конечно, не развернёшься, и он ограничился тем, что погонял по телу волну, напрягая и распуская мышцы. А когда заворочался, завздыхал Анатолий, он уже одевался. Сменил трусы, натянул джинсы, накрутил чистые портянки, обулся, взял полотенце и пошёл в уборную.

Когда он вернулся, на ходу растираясь полотенцем, остальные уже проснулись.

Костя, лёжа на кровати, весело рассказывал приснившийся ему такой живописный сон, что было ясно: на месте выдумывает. Грег и Роман брились. Анатолий копался в своей тумбочке. Фёдор, уже убравший бритвенный прибор, подмигнул Эркину. Эркин с улыбкой кивнул, расправил на спинке кровати полотенце, и стал её убирать.

— Ты чего всегда ни свет ни заря вскакиваешь? — поинтересовался, ощупывая выбритые щёки, Роман.

— Я пять лет скотником в имении был, — как всегда, заговорив о прошлом, Эркин начинал перемешивать русские и английские слова или просто переходил на английский. — Привык на дойку вставать.

— Привычка — великое дело, — кивнул Анатолий. — Фёдор, газету дашь?

— А чего ж нет? — хмыкнул тот. — Бери.

Анатолий взял с его тумбочки газету и сел на свою, уже застеленную кровать.

— Русскую бы почитать, — вздохнул Роман.

— Сходи в канцелярию, да почитай, — ответил Фёдор, застёгивая рубашку. — Там есть.

— Меня мальцом угнали, — хмуро ответил Роман. — Я уж русскую грамоту забыл.

— А я по-русски и вовсе не знаю, — весело отозвался Костя.

— Ну и чего зубы скалишь? — с утра Роман легко сердился.

Фёдор опять подмигнул Эркину.

— Пошли, а то в столовой застрянем, а нам ещё топать и топать.

— Пошли, — согласился Эркин, накидывая на плечи куртку.

— Ох, Фёдор, втравишь ты парня, — пробурчал им вслед Роман.

Во дворе Фёдор быстро прошептал:

— Ты про задуманное помалкивай, и жену предупреди. А то сорвётся.

Эркин с улыбкой кивнул и пошёл к своим.

Завтрак шёл как обычно. Неизменная каша, правда, с маслом, хлеб и чай с булочкой. Эркин ел торопливо, то и дело переглядываясь с Фёдором.

— Ты сразу после завтрака пойдёшь? — Женя похлопала Алису по спине, напоминая ей о необходимости сидеть прямо.

— Да. Приду к обеду или сразу после него.

— Хорошо, — кивнула Женя. — Ты только поосторожнее.

— Я буду очень осторожен, — пообещал Эркин, допивая чай.

— Да, Эркин, — Женя достала откуда-то и под столом сунула ему в руку две сотенных кредитки. — Вот, возьми.

— Зачем? — удивился Эркин.

— Возьми, — строго сказала Женя. — На таком не экономят. Купи всё, что он любил. И потом… это же твои деньги.

— Ладно, — кивнул Эркин, засунул купюры в карман джинсов и встал. — Я пойду, Женя.

И тут в столовую ворвался кто-то — никто толком и не разглядел кто именно — с криком:

— В канцелярии списки вывесили!

Секундная тишина, и столовая словно взорвалась. Доедая на ходу, а кое-кто даже бросив недоеденное, люди кинулись к выходу. Общая волна подхватила и Эркина. И только оказавшись у канцелярии, он сообразил, что без Жени ему эти списки ни к чему. Он завертел головой, отыскивая Женю, но только услышал её голос:

— Да, ты есть. Вот же, двадцать седьмой номер.

— Эй, — заорал кто-то. — Морозиха, давай подряд читай.

— Верно!

— Тихо вы там!

— Читай, Женька!

— Терёха, заткни свою…

— Сам заткнись…

— Да я тебе язык твой поганый…

— Цыц!

— Всем заткнуться!

— Читай давай!

Оказалось, что списки на русском, а русскую грамоту хорошо знает только Женя. Остальные — кто забыл, а кто и вовсе не знал. И Женя громко, чётко и внятно прочитала весь список.

Эркин всё-таки пробился к ней и стоял рядом, не столько слушая, сколько оберегая её от толчков наседавшей толпы.

Женя прочитала список дважды. В первый раз как напечатано, и второй — как бы это могло звучать по-английски. И даже немного охрипла.

Даша и Маша были в списке, а они — нет. И когда они все выбрались из толпы — многим было мало услышанного, надо ещё и самому увидеть, где это напечатано — Женя поглядела на расстроенные лица девочек и улыбнулась. Но сказать ничего не успела.

На крыльцо канцелярии поднялся комендант и зычно крикнул, чтобы все отъезжающие подошли к нему. Началась новая давка. Эркин с Женей отошли в сторону и одновременно к ним с разных сторон подошли Фёдор и Олег Михайлович — офицер из канцелярии, особист.

— Идём, что ли? — сказал Фёдор. — Или вы едете?

— Нет, — покачал головой Эркин. — Идём, конечно.

Олег Михайлович внимательно посмотрел на них, козырнул. Уходя с Фёдором к воротам, Эркин оглянулся. Женя говорила с офицером. Вернее, говорил тот, а Женя с улыбкой кивала, соглашаясь.

— И далеко собрались? — спросил солдат в воротах.

— В город, — весело ответил Фёдор. — Купить кое-чего. У него, — он похлопал Эркина по плечу, — поминки сегодня, девятый день.

— Понятно, — кивнул солдат. — Поминки — это, конечно, святое дело. Ты, парень, правила-то знаешь?

Эркин молча, опасаясь испортить Фёдору игру, кивнул.