Эркина заметили сразу.

— Ага, ещё один, — сказала по-русски девушка за столом у окна.

Он не успел ни поздороваться, ни ответить, потому что его позвал мужчина в форме с офицерскими — Эркин уже это понимал — погонами.

— Иди сюда. Направление есть?

Спросили по-английски, и Эркин, доставая своё направление, ответил тоже по-английски привычной формулой:

— Да, сэр. Вот оно, сэр.

— Садись, — показывают ему на стул у стола.

Он садится, ставит ящик рядом на пол.

— Маша, опять из Джексонвилля.

— Чего это они повадились по одиночке направлять? — та, которую назвали Машей, перебрала у себя на столе папки и одну из них протянула офицеру.

— Это-то ничего, — отмахнулась другая. — Но ведь и наших-то почти нет. Одни… тёмные.

— Они, Зин, думают, что у нас мёдом намазано, — фыркнула Маша.

— Лезут и лезут, — кивнула Зина. — И хитрющие. В любую щёлку пролезут. Ну, чистые тараканы.

Они говорили по-русски. Эркин привычно держал лицо. Офицер быстро заполнял какие-то бумаги.

— Удостоверение есть?

— Да, сэр, — Эркин достал и положил на стол тёмно-красную книжечку.

Офицер просмотрел его удостоверение, что-то выписал и вернул.

— Держи, спрячь.

Его направление он вложил в папку и протянул Маше.

— Оформи всё, — сказал по-русски и ему по-английски: — Посиди здесь, подожди.

Ждать ему не привыкать. Под испытующе-насмешливыми взглядами Маши и Зины Эркин подошёл к стоящим у стены стульям и сел через два стула от белого. Беляк метнул на него бешеный взгляд, но смолчал.

— И чего он со своими не поехал? — спросила Зина.

— Не иначе с вождём разругался, — засмеялась Маша. — Но ты смотри, какой ушлый, Зин, и фамилия, и даже отчество — всё русское. И красивый, Зин. Тебе бы такого, а?

— Упаси бог, — отмахнулась, не отрываясь от бумаг, Зина. — Они все хар актерные, чуть не по ним что, за ножи берутся, и молчком всё.

Эркин слушал их разговор с неподвижным лицом, чуть опустив веки. Сколько он уже слышал таких разговоров. И на торгах, и в Паласах. Странно, конечно, не думал, что русские как… как беляки, думал, они другие. Но всё равно. Лишь бы пропустили. Туда. К Алисе, к Маше и Даше, к…

— Готово, Олег Михайлович, — весело сказала Маша.

— Хорошо. Мороз, — и по-английски: — Иди сюда.

Эркин снова подошёл к нему, офицер протянул ему листок.

— Заполни, — и, видя, что Эркин медлит, понимающе улыбнулся. — Неграмотный, так?

— Да, сэр, — вздохнул Эркин.

— Хорошо. Садись.

Вопрос — ответ, вопрос — ответ. Спрашивают по-английски, и Эркин, помня о правиле отвечать на том языке, на котором спрашивают, говорит тоже по-английски. А пишет офицер сразу по-русски, что ли? Здорово. Нет, как утрясётся всё, надо будет научиться тоже. И читать, и писать.

— Семейное положение?

— Женат, сэр.

— И дети есть?

— Да, сэр, дочь. Мороз Алиса Эркиновна.

— А жену как зовут?

— Мороз Евгения Дмитриевна.

— Смотри, как наловчился, — фыркает у него за спиной Маша. — И не спотыкается.

— Олег Михайлович, — задумчиво говорит Зина, — а ведь они обе по нашим спискам проходят.

Эркин запнулся на полуслове и вскочил на ноги, бросился к её столу.

— Они живы? Здесь? Женя жива?! — забыв обо всём, он спрашивал по-русски.

— Ой, а ты русский знаешь? — удивилась Зина.

— Да, — нетерпеливо мотнул он головой и повторил: — Женя жива? Она здесь?

Покрасневшая до свекольного цвета, Маша рылась в своих бумагах.

— Здесь, здесь они, — улыбнулся офицер. — Садись, Мороз, закончим.

Эркин снова сел к его столу. Но теперь его спрашивали и отвечал он по-русски.

Ну вот, листок заполнен.

— Оружие есть?

— Нож.

— Покажи.

Эркин достал из кармана и протянул офицеру купленный вчера в Цветном складной нож. Они все там сразу купили себе. Лучше без штанов, чем без ножа. Неужели и этот отнимут? Он за него двадцатку отдал.

— Можешь оставить. Что в ящике?

— Инструменты.

— Покажи.

Эркин послушно поставил ящик на стол и открыл. Вид аккуратно разложенных и закреплённых, а не навалом, инструментов, казалось, даже удивил офицера.

— Хорошо. Если хочешь, сдай в камеру хранения пока, — Эркин машинально кивнул, думая об одном: Женя здесь. Они обе… и Женя, и Алиса. А офицер продолжал: — Сейчас иди в ту дверь на медосмотр, потом вернёшься сюда. Ящик можешь здесь оставить.

А как же… Алиса, Женя? Но не побрыкаешься. Эркин поставил ящик на пол у стола офицера и пошёл к указанной двери.

— Господин офицер, — заговорил по-английски сидевший у стены парень, — вы не забыли обо мне?

— Нет, Флинт, я помню, — спокойно ответил по-английски офицер. — Ответ на запрос ещё не пришёл. Ждите, — и уже по-русски: — А вам обеим урок на будущее: сначала подумать, а потом уже…

Эркин закрыл за собой дверь и оказался в маленьком, но явно медицинском кабинете, похожем на тот, на сборном, где он зимой получал свою первую справку. И даже врач — женщина, только молодая и… она что, метиска? Санитарка, значит? Ну и отлично.

— Привет, — сказал он по-английски.

— Здравствуй, — улыбнулась она. — На осмотр? Раздевайся.

Эркин снял и положил на стоящий у двери стул куртку.

— А врач где? — спросил он, расстёгивая рубашку.

— Я врач, — ответила она и рассмеялась, видя его изумление. — Что, не ждал?

Она говорила по-английски чисто и не по-рабски.

Эркин медленно, давая ей время обратить сказанное в шутку, снял рубашку, а она, истолковав его заминку по-своему, сказала уже серьёзно:

— Можешь только до пояса, но разуйся. Вши есть?

— Н-нет, — пробормотал он и, подумав, добавил: — мэм.

Она измерила ему рост, взвесила, осмотрела ему голову, выслушала, помяла живот и вынесла решение.

— Практически здоров. Одевайся.

Эркин одевался, а она заполняла на него карту. Услышав его полное имя, подняла на него глаза.

— По-русски понимаешь?

— Да, — перешёл он на русский. — И понимаю, и говорю, — и не удержался: — А… вы русская? — вовремя вспомнив, что ему говорил Андрей о вежливом обращении.

— Отец русский, — улыбнулась она. — Всё, иди.

— Спасибо.

— На здоровье. До свидания.

Эркин вернулся в первую комнату, подошёл к офицеру. Тот ему указал на стол Маши. Какое-то время его гоняли от стола к столу, выдавая ему бумажки. Талоны в столовую на неделю. Розовые на завтрак, жёлтые на обед, голубые на ужин. Всех по семь. Два белых талона на сигареты, пачка на талон. Два зелёных в баню, дополнительно за свои деньги. Картонная бирка-номерок на койку в мужском бараке. Он что, должен отдельно жить? Ему не разрешат со своими? Забито в семейном, придётся потерпеть. Ничего, днём всё равно вместе будете, твои в женском бараке. Выход свободный, вот, держи пропуск, но только с восьми до восьми, понял? Спиртного не приносить и не распивать. За пьянку, драку, не говоря о прочем, вылетишь из лагеря в две минуты, понял? И визы тогда не увидишь, понял?

Эркин кивал, со всем соглашаясь, конечно, он всё понимает, но… но…

— Всё понял?

— Да, — он рассовал талоны по карманам. — А… а женский барак где?

— Второй справа, — ответила Маша.

Эркин поблагодарил её и посмотрел на офицера. Ну, теперь-то всё? Он может уже войти?

— Вон туда.

— Спасибо, — Эркин подхватил ящик и шагнул к заветной двери.

— Так черномазых с краснорожими пускаете, — буркнул по-английски парень у стены.

И осёкся. Эркин, уже взявшись за ручку двери, быстро обернулся, внимательно оглядел его и вышел.

— Да, тебя, похоже, пускать не стоит, — улыбнулся офицер. — Для твоей же безопасности.

Эркин, стоя на крыльце, жадно оглядывал лагерь. Длинные приземистые бараки. Похожи на рабские, но с окошками. Там дальше, вроде как котельная, а рядом… душевая, здесь называют баней, да чего он, как дурак, ему же сказали, второй барак справа, это вон тот…

— Новенький, что ли?

Эркин посмотрел на небритого жилистого мужчину в засаленном пиджаке и кивнул.