Долг.

А потом…

А сейчас сил и СИЛ не хватает даже на то, чтобы активировать «летучие мыши», не говоря о том, чтобы нормально прицелиться. Ни на что ничего не хватает. Разве что медленно вытащить из бедра «глок» и всё-таки попытаться унять дрожь рук, выковырять из-под век гной, срезать ногтями катаракты и…

…лимфа, трупы – боль отпустит, зрение восстановится…

Причудливые очертания пламени. Вот голова с петушиным гребнем, вот длинный хвост, вот взметнулась над покатой керамической крышей когтистая лапа. А вот рассмотреть глаза пожара-феникса Джамалу никогда не удавалось. Джамал вообще считает, что у пожара нет глаз. Хотя, тот же Джексон-младший утверждал, что видел очи активированного феникса перед тем, как нашпиговать его осиновыми опилками. Старина Джексон – скорой ему реинкарнации! – клялся здоровьем мамы, что феникс показался ему во всей красе и даже подмигнул, мол, давай, смелей, убей меня, давай, я так давно не умирал, я так давно не воскресал.

Когда Джамал поведал байку о моргающем фениксе Акире, тот долго хохотал. А на вопрос «Правда это, или нет?» ничего не ответил. Сказал, что в жизни всякое случается, и почему бы и нет, психов и среди профи хватает.

Пламя. Искры. Хвост саламандры!

Не допустить дальнейшего распространения возгорания! Дезактивировать феникса!

На мгновение Джамалу удаётся унять дрожь рук и навести «глок» на бушующий огонь.

Выстрел.

Запах пороха.

Пуля винтом прокалывает пламя. Серебро плавится, вспыхивает осиновый сердечник и…

…пожар гаснет.

«Мышцы» робота – это множество полых противокумулятивных камер, внутри которых ветвятся нитиноловые – никель-титановые – тросы с эффектом памяти. Тросы нагреваются посредством импульсов электротока – «мышцы» сокращаются; после снятия напряжения – возврат в исходное положение. Это основной принцип движения «Тэнсукаку». Это часть того, что Юрико усвоила из курса обучающей программы. Подобную технологию в начале двадцать первого века использовали разработчики змей-шпионов типа Snakebot.

И никаких управляющих программ с жёсткой логикой, никаких тупых копий, содранных с обезьянок и спринтеров – движение живого существа практически невозможно воссоздать. Всё программное обеспечение «Тэнсукаку» основано на генетических алгоритмах и цифровых «хромосомах». Биты, байты и так далее. Скрещивания и бесконечные мутации подпрограмм – заметьте, мутации жизнеспособные, без глюков. Банальный цикл: туда, сюда, заново, и опять туда-сюда. И всегда – оптимальное сочетание «хромосом», обеспечивающее максимальный КПД электромеханических ресурсов боевой машины.

«Туловище» робота состоит из бронированных сегментов со множеством степеней свободы – конструкторами предусмотрено около двухсот вариантов трансформации «Тэнсукаку». Так что прямая наводка гаубицы для робота не смертельна: повреждённые сегменты, утратившие функциональность и не подлежащие регенерации, заливаются тройным слоем бронегеля; системы повреждённых секторов дублируются.

Поток информации.

Бесконечный поток. Наводнение. Мозг Юрико закипает, грозя паром пшыкнуть сквозь уши и нос. Откровенно говоря, Юрико и не надеялась добраться живой к подземному хранилищу, законсервированному со времён войны. Юрико сильно опасалась, что бабушка что-то перепутала, а, возможно, и повредилась рассудком – уж слишком много в соляных копях было гнёзд кынсы.

Было. Слишком много.

Теперь нет.

Юрико и оба-сан уничтожили местную популяцию, выжгли коконы огнемётами, расстреляли эскадрильи летающих монстров из автоматического оружия, взорвали гранатами боковые коридоры.

В общем, дамочкам оставалось только найти робота или подохнуть в пещерах.

Нашли.

Выжили.

Активировали системы и прогнали тестовыми программами. Врубили бортовой реактор и прошли ускоренный курс виртуального обучения.

Гул моторов – мощные механизмы подняли боевого робота на поверхность земли.

И теперь огромный андроид движется к центру Вавилона. Ультразвуковые сенсоры исправно выдают инфу о расстоянии до стен небоскрёбов, заторов ДВС-авто и скоплений техники взбунтовавшихся клонов. Инфракрасные сенсоры передних и боковых панелей внешней обшивки распознают перепады горизонтали, сигнал идёт на голограмму управления Юрико: бегущая строка – процент вероятности преодоления преграды. Оба-сан заранее отключила датчик столкновения, разрешив внучке самой принимать важные решения: ломать бронёй препятствие или не стоит, перепрыгивать завал или перешагнуть.

– Оба-сан, откуда ты знала?.. – внутренняя связь: ларингофон у горла, затычки-наушники.

– Что знала, внученька?

– Что клоны… бунт…

– Смутные Времена, Юрико. Я чувствую это.

– А там, в больнице? Охрана… хорошие ребята…

– Враги, внученька. Я убила наших врагов. И теперь мы должны спасти Вавилон.

– А у нас получится?

– Если не мы, Юрико, то кто? Спроси своего зооморфа. Может, он подскажет что делать?

Юрико морщит лоб – это она так «думает», точнее направляет команду морфику. Степашка всегда понимает хозяйку с полумысли – из противогазного подсумка показывается озабоченная мордочка зооморфа. И эта мордочка Юрико не нравится.

Что-то не то происходит с пушистиком-добуцу.

Но совет прорицателя Юрико понятен:

– Оба-сан, мы должны найти Избранника! Акира! Мы спасём Акиру и защитим Вавилон!

Акира Ода, полномочный феникс пятой категории, сгорел по собственному желанию и был подло убит осиной-серебром в районе Инкубаторов. Воскрес же он не как обычно в собственной квартире на улице Спокойствия, а посреди широкого перекрёстка на стыке проспектов Хризантем и Восходящего Солнца.

Привязка к заданной точке пространства больше не работала. Плохо, хуже некуда. Ибо крайне неприятно материализоваться в голом виде на проезжей части, да едва не угодить под катки патрульной киботанкетки, врубившей сирены и мчащейся по очередному неблагодарному и кровавому делу: в городе беспорядки – Акира это почувствовал той самой частью тела, о которой в культурном обществе принято не упоминать, да только что уж, если татуировка «интуиция» нанесена именно ТАМ.

Но! – симптомы возврата те же, что и всегда: сухость во рту, зудит и чешется кожа на спине и в паху – в общем, жив феникс, и ладно. Опять жив! – и замечательно.

Вот только тошнит неимоверно, и голова раскалывается, как с перепоя. Какой-то разлад творится в организме феникса – Акира точно знает, что вернулся из небытия слишком рано. Трое суток? – не смешно. Максимум три часа. От силы – сто восемьдесят минут.

Ночь на исходе. Разметка перекрёстка светится фотолюминесцентом. Небо сереет. Обнажённый феникс бредёт по разделительной полосе проспекта Восходящего Солнца. Огни прожекторов освещают активированную «интуицию». Феникс вспоминает, как сжёг останки своего начальника и учителя Ника Юсуповича Спираса, как испепелил куски плоти Дзиро Токусацу, а потом сразился с мальчишками-стажёрами – хотя сражением эту бойню назвать сложно. Ибо два свечных огонька не сравнятся с лесным пожаром, а две хрупкие спички мгновенно исчезнут в доменной печи – примерно такая была расстановка сил, после трансформации Акиры и стажёров.

Три феникса сцепились искрами. Двойная юность против одинокой молодости. Дилетанты-теоретики напали на искушённого обратной тягой профессионала.

Бой продолжался недолго. Акира вложил в пламенные руки всю силу ненависти и боли, надвое обезобразившей душу опального лейтенанта. Слишком часто за весьма короткое время его, привыкшего умирать, пытались убить ПО-НАСТОЯЩЕМУ, БЕЗВОЗВРАТНО.

Акира топтал стажёров двуокисью углерода и сажей. Акира ломал огненные кости отступников многочисленными детонациями. Он истязал поверженных врагов дымом и лучистой энергией. И прежде чем умереть, он почувствовал След, он понял, откуда в Вавилон проникает Зло. У Акиры было видение: кокон, ярко-красный кокон…