Кицунэ-годзэн снисходительно потрепала доктора за обвислую щёчку и вернулась к Юрико:

– Милая, ты больна, тебе нужен покой.

– Я…

– Прения окончены.

Зная характер бабушки, Юрко перечить даже и не подумала – согласно принципу «послушай, кивни и сделай по-своему» девушка затаилась в ожидании подходящего момента: «Задумал муравей гору Фудзи передвинуть». Расскажи Юрико о бое с кумо, бабушка тотчас заточит внучку в крепость с высокими стенами, или приставит взвод охраны – дабы потусторонняя нечисть не смела беспокоить и держалась подальше от любимой внучки.

Выказав смирение поклоном и сымитировав смущение и робость, Юрико попросила Кицунэ-годзэн принести из дому мобильный телефон:

– Оба-сан, наверное, так действительно лучше будет: полечусь, поваляюсь, побездельничаю. Только мне телефон нужен – мой, мобильный – мне бы позвонить по работе. Я хоть и вольный маркетолог, а начальство предупредить всё равно не помешало бы. Ну-у, что я не выйду пару деньков, что на больничном. Да, оба-сан?

Но бабушка не успела единственно верно, то есть положительно, ответить Юрико.

– Не волнуйтесь, девушка. Мы всё уладим сами. – Сухие тонкие губы главврача скривились гаденькой улыбкой. – Телефон вам не понадобиться.

– Нет, доктор, лучше я сама! – Синтетический взгляд Юрико, похоже, не действует на доктора. Лазерная система не способна излучать через зрачки световые импульсы нужной частоты. Пожалуй, гипноэффект в данном случаем недостижим.

– Не спорь с… э-э… – Оба-сан замялась, вспоминая имя эскулапа.

– Джино Паскаль к ваших услугам, сударыня! – галантно поклонился главврач, придерживаясь за поясницу.

– Дорогая, не спорь с доктором Паскалем, он лучше знает, что тебе нужно.

Подонок, сволочь! Сукэбэ! – Юрико едва не расплакалась. Но! – сдержалась: невозмутимое лицо и прикрытый ладонью зевок фасона «я так устала, я хочу спать, подите вон».

В общем, минут через сорок, после завершения осмотра, девушку выпустили из крепких объятий «прокрустового ложа»: осторожно откачали полужидкий гель, срезали диффундировавшие в верхний слой кожи подсохшие слои и регенератором восстановили потревоженный эпидермис. После чего «прокрустово ложе» с помощью магии и сноровки медсестёр в мгновение превратилось в обычную больничную койку с подушкой, матрацем и прочими принадлежностями постельного режима. Под койку, деликатно отвернувшись, затолкали классическую «утку».

Когда врачи, наконец, оставили Юрико в покое, у девушки от многочисленных тестов, пункций, микстур и таблеток слегка кружилась голова. Радость какая! Очнулась! – оживлённо жестикулирующей толпой профессиональные медики покинули палату. Юрико продолжали досаждать только бабушка и доктор Джино Паскаль.

– Джино… Извините, мне можно вас так называть? – кокетливо опустила ресницы Юрико.

– Да, конечно! Буду рад!

– Джино, мне бы хотелось, чтобы пребывание в вашей замечательной клинике было для меня… ну, не лишено хотя бы минимума комфорта.

– Да-да, я понимаю.

– Джино, мне нужны элементарные вещи, без которых не может обойтись ни одна современная девушка: зеркало, тэрэби…

– Тэрэби?

– Ну да, тэрэби – телевизор то есть. А ещё: ваза для цветов – обязательно с цветами! И парочка электромассажёров тоже не помешала бы, и линзы для подключения к Конъюнктива-сети. А значит, и набор аксессуаров к линзам, плюс дека для работы в виртуалке, и так далее, по мелочам… Я составлю список.

У дедушки-главврача сразу испортилось настроение: похоже, он и представить не мог максимальный размер необходимого современной девушке минимума.

Собственно, из всего названного Юрико требовался лишь телевизор, остальное шло для отвода глаз. Хотя, зеркало, конечно, юной красавице тоже не помешает.

Акира… что с тобой, Избранник? – Юрико загрустила, вспомнив тревожное знамение. Не смогла. Не смогла помочь любому, не предупредила…

Стук в дверь. Да? Ваш заказ. Войдите.

Вошли – рослые, сильные, пятнистые. Принесли зеркало, телевизор и вазу с искусственными ромашками. При виде ромашек Юрико вспомнила об уничтоженных в бою мьют-орхидеях, украшавших теперь уже безнадёжно испорченную причёску. Вспомнила и тяжко вздохнула.

А примерно через два часа бабушка заскучала и собралась за кефиром. После особо сильных треволнений оба-сан всегда пьёт кефир – и никакого алкоголя, что вы. Стресс надо снимать либо лактозой, либо медитацией – вплоть до катарсиса-очищения и сатори-просветления.

– Я в ближайший депато. Буду часа через три-четыре: в это время в метро ужасная толпа. – Кицунэ-годзэн слегка кривила душой: на самом деле, госпожа Хэйкэ собиралась не только за фруктовой кислятиной, но и спокойно откушать суси в каком-нибудь ресторанчике-риотэй, а может просто купить в ятаи мисочку лапши-соба с ароматным бульоном, овощами и креветками. Куцунэ-годзэн после особо сильных треволнений обожает перекусить где-нибудь в городе – и никакой домашней пищи, что вы. Стресс надо снимать либо трансгенными суррогатами, либо общепитовским фаст-фудом – вплоть до рези в желудке и заворота кишок.

– Толпа в метро?! Бабушка, в нашем городе давно налажен прокат дельтапланов: и быстрее, и надёжней. И вообще, оба-сан, объясни мне, зачем так далеко за кефиром ездить?

Девушка провела выкидушкой-гребнем по чёрной россыпи волос – расшитое журавлями кимоно Юрико распахнулось, продемонстрировав триптих-зеркалу высокую грудь и великолепный животик, очень женственный и красивый.

– Что ты говоришь, внученька?

– Кефир можно и в ларьке купить. Ларёк совсем рядом, у подъезда поликлиники – его в окно хорошо видно: я уверена, там и суси есть, и заварные пирожные, и сигареты с ментолом. И кефир.

Оба-сан сделала вид, что совсем не смутилась, что умная не по годам внучка не застала её врасплох и на горячем: после особо сильных треволнений госпожа Хэйкэ частенько покуривает ментоловые сигаретки калибра сто двадцать миллиметров – вплоть до фильтра, а то и до пустой пачки, если не срабатывает никотиновый ограничитель.

– Ничего ты, внучка, не понимаешь. В ларьке том суррогат несведущим гражданам втюхивают, а в супермаркете весь продукт натуральный, сертифицированный и качественный. Особенно, если места подходящие знаешь.

– А ты знаешь? – поправляя кимоно, улыбнулась Юрико.

– А я знаю. К тому же, владелец ларька – якудза. У него одного пальца практически нет. Обряд юбицумэ, слыхала о таком? А ещё он даймон таскает на лацкане пиджака. Мы ж все для него катаги. – Подтянув шаровары чуть ли не до колен, бабушка обула гэта и покрасовалась у полноростового голографического триптиха. Повернулась к зеркалу тылом, зафиксировала «вид сзади», движение на сто восемьдесят – оба-сан внимательно изучила статичную картинку-отражение и, видимо, осталась довольна – перевела отражательные поверхности в динамический режим.

– Долго не толкайся там, у тебя сердечко, не переутомляйся. Деньгами не сори и кошелёк лишний раз не свети: привакуумируй к ладони, чтоб не потерялся… – Юрико зевнула вслед оба-сан.

Из-за двери девушка слышала, как бабушка строго предупредила клонов-охранников, чтоб те внимательней следили за любимой внучкой:

– Смотрите мне!

В ответ пятнистые вояки прищёлкнули каблуками: рады стараться, так точно, будет исполнено, мэм.

Юрико невесело хихикнула: о ней беспокоятся, её охраняют.

Сволочи.

Юрико смотрела в окно и думала. Надо что-то делать, надо предупредить Акиру – если уже не поздно. А если поздно, помочь любимому выкарабкаться из неприятностей.

Но как?

Как вырваться из поликлиники?

Побег – дело почти неосуществимое: слишком внимательно присматривают за странной пациенткой. Значит, надо вернуть телефон, в чипе памяти забит номер Акиры – надо уговорить бабушку привезти трубку.

И позвонить.

Окно. Двенадцатый этаж – высоко. За окном – на допотопном кабеле стационарной телефонной связи, перекинутом по воздуху от одного корпуса поликлиники к другому, сидит «бабочка»: то ли аккумуляторы заряжает, то ли просто так, от делать нечего тунеядствует.