Нили явно смягчился. Харт знал, что этому человеку бесполезно обещать власть и богатство, — Нили относился к состоятельной верхушке среднего класса английского дворянства с твердыми представлениями о месте человека в обществе. Нили не одобрял безнравственность Дэвида и его образ жизни, а также непомерное богатство Харта, но он не считал их грешниками! Ведь Харт был герцогом, а Дэвид — внуком пэра, то есть оба они являлись аристократами и ничего не могли с этим поделать.

И еще Нили полагал, что долг высших классов состоит в улучшении положения низших. Он, конечно, хотел, чтобы фермеры оставались фермерами, — но чтобы были при этом счастливыми и обеспеченными. Разумеется, Нили никогда бы не стал пить пиво в баре с шахтером или нанимать воришку кокни слугой для своего брата, но он, несомненно, был готов бороться за повышение жалованья, снижение цен на хлеб и улучшение условий труда.

— Да, понимаю, — кивнул Нили. — Вы выдвинули несколько отличных идей для реформ, ваша светлость.

Покосившись на Харта, Дэвид проговорил:

— Мне кажется, Нили, вы хотите спросить нас о чем-то. Если так, то будьте спокойны, все сказанное останется между нами.

Харт ожидал, что Нили захочет обложить аристократию еще одним налогом или попросит чего-то иного в этом роде, но он вдруг объявил:

— Я хотел бы жениться.

— Правда? — Харт вскинул брови. — Мои поздравления, мистер Нили.

— Нет-нет, вы не так поняли. Я хотел бы жениться, но боюсь, у меня нет подходящей кандидатуры. И возможно, ваша светлость… С вашим широким кругом знакомств вы могли бы познакомить меня с какой-нибудь достойной женщиной, милорд?

Харт промолчал, а Дэвид, затянувшись сигарой, заметил:

— Полагаю, леди Элинор могла бы помочь. Она многих знает…

Нили тут же оживился.

— Да-да, конечно! Если бы миледи была так любезна…

Дэвид снова сунул в рот сигару, а герцог посмотрел на него с раздражением; он был почти уверен, что Элинор вряд ли обрадовалась бы просьбе познакомить ханжу и сноба Нили с одной из своих подруг.

— Я вынужден вас предупредить, — обратился Харт к Нили, — что даже если леди Элинор согласится помочь, то вопрос о браке будет целиком и полностью зависеть от другой дамы. Брак — слишком сложное дело, чтобы что-либо гарантировать.

Поразмыслив, Нили кивнул:

— Да, понимаю. Хорошо, джентльмены, я все обдумаю.

Герцог почувствовал, что рыбка ускользает, — но он не собирался обшаривать всю Англию в поисках невесты для этого болвана. Харт уже собрался прибегнуть к угрозам, но тут Дэвид, выпустив струйку дыма, снова заговорил:

— Скажите нам, Нили, прямо, чего вы хотите.

Харт с удивлением взглянул на приятеля. Как же это он сам не заметил, что Нили нервничал гораздо больше, чем следовало бы человеку, желающему, чтобы его познакомили с достойной женщиной? А Дэвид между тем продолжал:

— Мне кажется, Нили, вы собирались спросить еще о чем-то, прежде чем коснулись темы брака. Признайтесь же. И не беспокойтесь, вы среди друзей… — Эти слова означали примерно следующее: «Можете быть с нами откровенным, потому что у нас самих полно пороков и недостатков».

Нили прочистил горло и заулыбался. У Харта же отлегло от сердца. Дэвид проявил сообразительность, и теперь только оставалось вытащить рыбку из воды.

Посмотрев на герцога, Нили заявил:

— Я хочу делать то, что делаете вы, милорд.

Харт нахмурился и пробормотал:

— О чем вы? Что я делаю?

— С женщинами, я имею в виду… В общем, вы знаете, милорд.

О Господи! Боже правый!

— Но это все в прошлом, мистер Нили, — холодно ответил Харт. — Я уже исправился.

— Да, весьма похвально. — Нили вздохнул. — Но вы знаете, где я могу… этому научиться. Мне нравятся женщины, очень нравятся, но я немного застенчивый. И я не знаю, к кому обратиться… с определенными вопросами. Я встретил во Франции одного молодого человека, который рассказал мне, как надел на даму узду и скакал на ней, как на кобыле. И мне бы хотелось… Очень хотелось бы попробовать что-нибудь в таком же роде.

Герцог с трудом скрывал возмущение; то, о чем просил этот человек, не имело ничего общего с теми удовольствиями, которыми наслаждался он сам. Нили просил о том, чем, по его мнению, увлекался Харт, — якобы использовал женщин для собственного наслаждения, возможно, даже доставляя им страдания. То есть он хотел того, что являлось извращением, а вовсе не искусством любви, основанным на обоюдном доверии. А ведь он, Харт, доставлял женщине, доверившейся ему целиком и полностью, самое изощренное удовольствие. Он научился хорошо понимать, чего именно хочет та или иная женщина, и даме, оказавшейся с ним в постели, нечего было бояться. Конечно, это искусство граничило с опасностью, так что не могло быть сомнений: извращенец, подобный Нили, мог бы доставить женщине вовсе не удовольствие, а только боль.

Эта мысль ужасно раздосадовала Харта, но ему нужны были союзники, и он, взяв себя в руки, произнес:

— Миссис Уитейкер, полагаю, вам подойдет.

Дэвид с улыбкой взмахнул сигарой.

— Отличный выбор!

— Кто такая эта миссис Уитейкер? — осведомился Нили.

— Женщина, которая о вас позаботится, — сообщил Харт. Миссис Уитейкер была опытной куртизанкой и знала, как усмирять перевозбужденных мужчин — таких, как Нили. — Дэвид проводит вас до ее дома, — добавил герцог.

Нили обрадовался — и в то же время испугался.

— Вы хотите сказать… прямо сейчас?

— А почему бы и нет? Сейчас — самое подходящее время, — объявил Харт. — Так что вверяю вас заботливым рукам мистера Флеминга. Доброго вечера, мистер Нили. А я должен вернуться к гостям.

— Да, понимаю, — кивнул Нили. — Благодарю вас, ваша светлость.

Выразительно взглянув на приятеля, Харт открыл дверцу и с облегчением выбрался из задымленного экипажа. А Дэвид закинул ноги на освободившееся место напротив, и карета тут же тронулась с места.

Герцог окинул взглядом свой дом, сиявший огнями, и с воодушевлением устремился к двери — ему хотелось увидеть как можно быстрее Элинор, увидеть ее чудесные голубые глаза и широкую улыбку. И ужасно хотелось целовать ее веснушки, отдававшие сладостью меда.

А вот и она — во всем зеленом, что, как ни странно, подчеркиваю голубизну ее глаз. И в ушах у нее были все те же изумрудные серьги, когда-то принадлежавшие его матери. Увидев Элинор, Харт испытал необъяснимое чувство облегчения, и теперь уже ни бал, ни встреча с Нили — ничто не имело для него значения.

Элинор оживленно болтала с гостями, энергично жестикулируя невесть откуда взявшимся веером, — хотя, возможно, веер весь вечер висел у нее на запястье, и просто он, Харт, его не замечал.

Тут она в очередной раз улыбнулась, и Харт замер в дверном проеме; он вдруг почувствовал, что снова возбудился — точно так же, как совсем недавно, когда обнимал ее на лестнице. Да-да, он безумно хотел ее, хотел прямо сейчас!

Наконец, оттолкнувшись от дверного косяка и вежливо кивая тем, кто пытался добиться его внимания, герцог направился к Элинор.

Элинор краем глаза заметила его приближение. Харт походил сейчас на разъяренного быка или по меньшей мере на разъяренного горца в килте. Волосы герцога были взъерошены, глаза пылали, и все, кто пытался заговорить с ним, тотчас исчезали с его дороги.

«Должно быть, дела с мистером Нили пошли не слишком удачно», — подумала Элинор.

Харт шел к ней с таким видом, словно намеревался перекинуть через плечо, как недавно в Хай-Холборне, и унести прочь. Но, остановившись перед ней, герцог не сделал ничего предосудительного. Пристально взглянув на нее, он протянул ей руку и проговорил:

— Потанцуй со мной, Эл.

Причем сказано это было так, что стало ясно: на самом деле он не хотел танцевать с ней — просто не мог на балу, в окружении множества гостей, сказать о том, чего действительно хотел.

Взглянув на его протянутую руку, Элинор заметила:

— Но ведь Харт Маккензи никогда не танцует на балах. Этим ты и известен.