— Теперь веди себя прилично, — предупредил сына отец.

Алек любил рокочущий голос Харта, и его взгляд смягчился. Он улыбнулся отцу и протянул к его лицу ручонки. Камера запечатлела именно этот момент: отец и сын обмениваются взглядами, маленькая ручка тянется к подбородку Харта, а тот, счастливый, смеется.

Харт заставил фотографа сделать еще один снимок, более холодный и официальный. Но он знал: Элинор всегда будет милее первый; она поместит его в рамку и повесит на почетном месте в их семейной гостиной.

Однако сеанс позирования для фотографий на этом не закончился. Элинор настояла, чтобы они снялись все вместе: Харт, Камерон, Мак и Йен со своими семьями, причем — о Господи! — с собаками.

Теперь они позировали все вместе: четверо братьев Маккензи в окружении Эйнсли, Дэниела, Элинор, лорда Рамзи, Бет, Изабеллы, семерых детей и пяти собак. Разместить всех оказалось чрезвычайно сложно. Едва младших детей усадили впереди, как двухлетний Роберт решил, что лучше погоняется за бабочкой, опустившейся на цветок на краю террасы. А Руби и Макнаб бросились следом за ним.

Бен, умное животное, лег на солнышке, положив свою большую голову на лапы, и засопел, заглушая храпом даже крики детей. Эйми побежала за Робертом, а Джейми отправился взглянуть, что происходит. Гэвина же потребовала, чтобы ее опустили на землю, — ей захотелось поиграть с собаками.

Дэниел бросился ловить детей: поймав Джейми и Роберта, он подхватил их на руку, чтобы вернуть на террасу, но малыши отчаянно протестовали. Собаки же бегали вокруг.

Начались споры и уговоры. Пока продолжалась вся эта суета, Харт сжал руку жены и, наклонившись к ней, прошептал:

— Я купил тебе подарок.

Элинор оживилась.

— О, обожаю подарки! А что это?

— Сюрприз, плутовка. Придется подождать. В наказание за то, что подвергла меня этой пытке фотографированием.

Элинор протянула мужу Алека и решительно направилась сгонять всех для позирования. Когда наконец все расселись, фотограф произнес:

— Теперь замрите. И… готово.

Через несколько минут было решено: портрет всего семейства Маккензи из семнадцати человек и пяти собак следует напечатать на большом листе, вставить в рамку и повесить в холле замка Килморган.

Но этому еще предстояло произойти. А сейчас дети, получив наконец свободу, носились по саду с криками и визгом, а Мак с Дэниелом, стоявшие неподалеку, следили, чтобы никто в сутолоке не пострадал.

Дамы же готовили чай и болтали, болтали, болтали без устали. А Камерон, Йен и Харт, молча обменявшись взглядами, ушли в дом, чтобы переодеться и взять рыболовные снасти.

Лишь поздним вечером, в их общей спальне, Харт вручил жене обещанный подарок.

Бросив на мужа полный любопытства взгляд, Элинор — уже в шелковом пеньюаре — принялась открывать квадратную коробочку.

— О, Харт, какая она миленькая!

В коробочке оказалась маленькая фотокамера, такая маленькая, что могла поместиться в руке Элинор. Она долго крутила ее в руках, разглядывала линзы, ремешки, кожаный футляр и медную гарнитуру, чтобы вставлять стеклянные пластины.

— Ты ведь говорила, что тебе нравятся небольшие камеры, верно?

— Но эта такая крошечная, что я смогу носить ее в кармане. — Элинор улыбнулась. — Как предусмотрительно…

— А в ящике стола — коробка для пластин.

Элинор подошла к столу и вытащила коробку. Извлекла оттуда одну пластину и быстро проверила, как она вставляется в ее малышку-камеру.

— Так, хорошо. А что бы мне сейчас сфотографировать? — Она улыбнулась мужу, и в ее глазах вспыхнули озорные огоньки.

Харт тут же развязал пояс своего халата, и халат упал на пол.

— Что ж, Эл, давай подумаем.

Элинор рассмеялась.

— Стой и не шевелись.

Харт выпрямился и придал взгляду портретную строгость. Маккензи во всем своем величии, за исключением того, что на нем не было ни нитки.

Элинор без устали щелкала затвором, пока муж не забрал у нее камеру.

— Теперь твоя очередь, Эл.

Она упорно отказывалась фотографироваться, пока была беременной, хотя Харт уверял ее, что она еще никогда не была такой красивой. Но Элинор лишь смотрела на него с таким выражением, с каким женщины смотрят на мужчин, которых считают безнадежными тупицами.

Потом им было не до снимков. Они занимались Алеком и поместьем. Кроме того, Харт занимался производством виски, а также устраивал праздники и балы и помогал деньгами своей партии. Правда, партия потерпела поражение, а Гладстон вернулся в свое кресло. Но Дэвид Флеминг поклялся, что возьмет реванш.

— Я не уверена, что смогу, — сказала Элинор. — Я стесняюсь, ты же знаешь.

Харт отложил в сторону камеру, подошел к жене и распахнул ее пеньюар. Отмахнувшись от мужа, она сама расстегнула ночную сорочку, что была под пеньюаром.

Харт отошел от нее и стал ждать, когда она приготовится. После рождения Алека ее бедра округлились, а грудь стала полнее. Распущенные по плечам волосы золотистыми потоками струились по спине. Глаза лучились голубизной, а веснушки, рассыпавшиеся по лбу, носу и щекам, переходили на грудь. Красавица!

Харт сделал первый снимок — с перекинутыми через плечо волосами. На втором — Элинор лежала на кровати, стыдливо прикрываясь руками. Полуприкрытая нагота женщины выглядела гораздо соблазнительнее, чем нагота, полностью раскрывшаяся.

Не выдержав, Харт наклонился, чтобы поцеловать жену, да так увлекся, что вообще забыл о камере, уронив ее на матрас. Перевернув жену на спину, он тотчас же овладел ею, и, как всегда в такие минуты, тотчас же забыл обо всем на свете. Сейчас для него существовала только она, Элинор.