— Тебе это прислали? И ты приехала сюда, чтобы сообщить мне об этом?

— Совершенно верно. К счастью для тебя, я сидела за завтраком одна, когда распечатала письмо. Отец в тот момент вышел.

— Где конверт? — спросил Харт.

Он, очевидно, ожидал, что она отдаст ему все и сразу. Но это бы нарушило ее планы.

— Конверт ни о чем не говорит, — ответила Элинор. — Его доставили с нарочным, не по почте. Принесли в Гленарден с железнодорожной станции. Станционный смотритель получил его от проводника, который сказал, что письмо ему передал посыльный мальчишка в Эдинбурге. На конверте имеется всего одна строчка: «Для леди Элинор Рамзи. Гленарден, близ Абердина, Шотландия». У нас все знают меня и знают, где я живу, так что теоретически письмо могло бы дойти до меня в любом случае — откуда бы его ни отправили.

Харт кивнул и насупился, вновь напомнив Элинор своего отца, старого герцога, портрет которого когда-то висел здесь на почетном месте, над камином, но сейчас, к счастью, отсутствовал. Возможно, Харт отнес его на чердак или даже сжег. Элинор сожгла бы.

— А что насчет посыльного мальчишки в Эдинбурге? — осведомился герцог.

— У меня не было ни времени, ни средств для проведения расследования, — ответила Элинор, отрывая взгляд от камина. Теперь над каминной полкой висел пейзаж Шотландского нагорья с рыбаком в килте, написанный Маком. — Я истратила наши последние деньги на железнодорожные билеты до Лондона — чтобы приехать сюда и сказать тебе, что буду рада уладить для тебя это дело. Если, конечно, снабдишь меня… незначительными средствами и жалованьем.

— Жалованьем? — переспросил Харт.

Она кивнула:

— Да, жалованьем. Это и есть то деловое предложение, о котором я упоминала. Я хочу, чтобы ты дал мне работу.

Харт молчал. И лишь громоздкие часы по другую сторону комнаты нарушали гробовую тишину своим громким тиканьем. А Элинор пристально смотрела на мужчину, которого когда-то безумно любила, и думала: «А ведь он и сейчас дьявольски красивый и обворожительный, такой же, как прежде…» Когда-то она безумно влюбилась в него и сомневалась, что разлюбит, однако…

Тот Харт, которого она видела сегодня, все же отличался от человека, с которым она была помолвлена, и это очень ее беспокоило. Веселого и радостного Харта, готового в любой миг расхохотаться, уже не стало; на его месте был совсем другой человек — так казалось, во всяком случае. Возможно, все дело было в том, что он видел слишком много смертей и трагедий…

Впрочем, слухи и газеты утверждали, что Харт был даже рад избавиться от леди Сары, своей жены, но Элинор знала, что это не так. Отсутствие блеска в глазах Харта являлось следствием скорби — в том не могло быть сомнений.

— Значит, еще и работу? — произнес Харт. — Что ты задумала, Элинор?

Она невесело улыбнулась.

— Ох, у нас ведь куча долгов, Харт, и мы остро нуждаемся в деньгах. Отец мне очень дорог, но он такой непрактичный… Он уверен, что мы платим прислуге жалованье, но, сказать по правде, они не уходят и продолжают ухаживать за нами только потому, что жалеют нас. Слуги кормят нас со своих огородов… да тем еще, что приносят добросердечные фермеры. Так что можешь назначить меня помощником своего секретаря. Да кем угодно — сам решай, кем именно.

Харт снова заглянул в голубые глаза Элинор и вдруг подумал: «А ведь она явилась сейчас сюда как ответ на мои молитвы». Зная, что достиг вершины своей карьеры, Харт и так собирался в скором времени поехать в Гленарден, чтобы уговорить ее выйти за него замуж. И он хотел заставить ее понять, что нужен ей так же, как она ему.

И конечно же, он мог найти ей какую-нибудь должность — пусть только будет с ним рядом — как сейчас. Пусть будет с ним каждый день и каждую ночь.

Да-да, каждую ночь!

— Эй, Харт! — Элинор помахала рукой перед его лицом. — Уснул, что ли? — Сунув фотографию обратно в карман, она продолжала: — Что же касается жалованья, то мне хватит и небольшого. Лишь бы нам хватало на жизнь, и только-то. И разумеется, на оплату жилья для меня и отца, пока мы в Лондоне. Маленькие комнатки нас вполне устроят. Мы привыкли обходиться малым, главное, чтобы район был не слишком убогий. Папа ходит повсюду один, и мне бы не хотелось, чтобы к нему приставали на улице всякие сомнительные личности. Иначе он закончит тем, что попытается объяснить бандитам, угрожающим ему ножом, как такие ножи появились на свет. И возможно, разразится лекцией о лучших способах закалки стали.

— Эл, но я…

— Если не хочешь говорить, что нанял меня для выяснения личности отправителя этой фотографии, — перебила гостья, — то можешь сказать людям, что нанял меня для чего-то другого. Например — чтобы печатать твои письма. Я научилась работать на пишущей машинке. Когда наша почтмейстерша получила такую машинку, она предложила обучать машинописи одиноких незамужних женщин, чтобы они могли найти работу в городе, а не сидеть в напрасном ожидании мужчины, который их заметит и предложит выйти замуж. И я на всякий случай тоже научилась печатать на машинке — вдруг пригодится. И пригодилось. Тебе в любом случае придется дать мне хоть какую-то работу, чтобы я могла заработать денег на обратную дорогу в Абердин.

— Элинор! Пожалуйста, помолчи! — заорал Харт.

— Что?.. — Она захлопала ресницами. Выбившийся из-под ее шляпки локон упал на плечо и золотисто-рыжей змейкой лег на корсаж саржевого платья.

Харт шумно перевел дух и пробурчал:

— Дай человеку минутку подумать.

— Да-да, я знаю, что могу говорить без умолку, но отец спокойно к этому относится. Должна сказать, что я немного нервничаю. Ведь мы с тобой когда-то были обручены… и вот теперь сидим тут друг против друга как старые приятели.

Герцог тяжко вздохнул.

— Мы с тобой не приятели. И к тому же…

— Да-да, знаю. Поэтому я и сказала: «как» старые приятели. Так вот, один старый друг просит другого взять его на работу. Харт, я приехала сюда из отчаяния… И я… В общем, я займусь поисками этих фотографий, а ты скажешь своему секретарю, что взял меня для работы с твоей корреспонденцией. Ты же знаешь, что тебе пригодятся все, кто может помочь в достижении твоей цели — стать премьер-министром. И ты, насколько могу судить, уже к ней близок. Я права?

— Да, — подтвердил Харт.

Элинор просияла.

— О Харт, когда у тебя такой вид, мне кажется, что ты оживаешь и становишься похожим на себя прежнего, необузданного и неукротимого! Ты мне всегда таким очень нравился…

В груди у Харта что-то сжалось, и он пробормотал:

— А сейчас?

— Ну… сказать по правде, ты стал в последнее время каким-то холодным, но я рада видеть, что огонь в тебе еще горит. — Элинор с улыбкой откинулась на спинку кресла. — Что же касается фотографий… Сколько их всего было?

— Двадцать, — буркнул Харт, помрачнев.

Элинор изобразила удивление.

— Так много?! Интересно, они все находятся у того человека? И вообще, откуда он их взял? У кого они были? У миссис Палмер?

— Да.

Ему не хотелось говорить с ней о миссис Палмер. Ни сейчас, ни потом.

— Я так и полагала. Хотя возможно, что человек, рассылающий снимки, нашел их в магазине. Ведь магазины иногда продают фотографии коллекционерам. Но если честно…

— Элинор!..

— Что?

Харт тяжело вздохнул.

— Если бы ты помолчала хоть секунду, то я бы сказал тебе, что возьму тебя на работу.

Гостья просияла.

— О, Харт, спасибо! Должна признаться, что ожидала долгих препирательств…

— Помолчи! Я еще не закончил! Так вот, я решил, что вы с твоим отцом останетесь здесь. Оба.

Теперь во взгляде Элинор появилась тревога. «Что ж, очень хорошо, — подумал Харт. — Пусть не считает, что ворвется сюда и будет делать все по-своему».

— Здесь? — Она смутилась. — Но в этом нет необходимости.

Необходимость-то как раз была. Потому что он, Харт, так решил.

— Я не такой идиот, чтобы бросить тебя и твоего не приспособленного к жизни отца без присмотра. У меня здесь вдоволь места, и я редко бываю дома. Так что дом — в твоем полном распоряжении. А Уилфред, мой нынешний секретарь, будет находиться здесь и подскажет тебе, что делать. Соглашайся, Эл, — или выкинь из головы все свои затеи.