А Натали была очарована. Я, по глупости своей, пытался охладить ее чувства трезвыми рассуждениями, но добился только того, что она запальчиво сказала мне: «Разве ты не понимаешь, что он гений, что к нему нельзя подходить с обычными мерками?» И перестала быть со мной до конца откровенной.

Я не находил себе места. Мне казалось, что дела плохи, хуже некуда. Но я не предполагал, что самое ужасное только начинается.

Спустя неделю после нашей размолвки Натали позвонила мне ликующая, счастливая и сказала, что выходит за Хромова замуж. Положив трубку, я долго сидел без движения, словно телефонная трубка взорвалась возле моего уха и контузила меня насмерть.

Надо было действовать. Я не знал — как. Начал со слежки за Хромовым. Мне было это несложно, да к тому же с приходом темноты наступает время вампира — его присутствие сложно обнаружить, его невозможно догнать, а сам вампир способен заморочить, запутать и одурманить кого угодно.

Несколько ночей я провел без сна, следуя за Хромовым повсюду, провожая его на свидания с Натали и встречая после них. Я был уверен, что узнаю что-то важное, что найду способ заставить его отказаться от моей девочки. Удивительно — в то время мне ни разу не приходила в голову мысль об убийстве.

И в конце концов я был вознагражден за свое терпение, если только можно считать наградой то, что я узнал, сидя на узком карнизе под раскрытым настежь окном третьего этажа — окном гостиничного номера, где Хромов и его жена выясняли отношения.

В номере бушевала ссора. Жена Хромова, узнав о том, что он собирается, наконец, развестись с ней и жениться на Натали, пришла в ярость. После развода Хромов собирался платить ей алименты, но ее это не устраивало. И тут я узнал подлинную причину власти Кати над Хромовым. В молодости он был замешан в какое-то скандальное приключение, принесшее ему славу и деньги. В руки Кати попала некая фотопленка, которая могла сильно повредить Хромову. Этой пленкой она и шантажировала его. Помимо денег и подарков, ей очень нравился статус жены известного художника, и для нее не имело значения, в каких отношениях они были на самом деле.

Однако теперь все изменилось. Когда Катя попыталась снова припугнуть Хромова пленкой, чтобы он образумился, тот рассмеялся ей в лицо и сказал, что собирается остаться во Франции, что больше ничего не боится и что, обнародовав пленку, она повредит себе больше, чем ему. А потом я услышал такое, отчего едва не рухнул с карниза на мощеную мостовую под окнами отеля.

— Если ты так любишь эту девочку, мог бы ее пожалеть! — крикнула Катя. — Каково будет ей, когда она узнает, что у тебя СПИД?

Что ответил ей Хромов, и о чем они говорили дальше, я не помню. Когда они разошлись, я спустился на землю и побежал к Натали. Я знал, что не разбужу ее — она всегда ложилась спать очень поздно. Я должен был рассказать ей о том, что узнал, хотя и понимал, что такие вещи нельзя говорить влюбленным девушкам. Но реакция Натали была совсем не той, какую я ожидал. Выслушав меня, она улыбнулась и пожала плечами. И я услышал, что ей обо всем известно, что Хромов — гений, а гений всегда дорого платит за свой дар, что она будет счастлива помочь ему нести этот крест, ну, и еще всякую другую тому подобную чушь. Бледнея, я спросил ее: предохраняются ли они, по крайней мере? И почти теряя сознание от ужаса, услышал ответ: нет, зачем… ведь мы же любим друг друга, а любящий должен разделить судьбу любимого.

И в этот миг ко мне пришло решение — я должен убить эту ядовитую гадину, отравляющую все живое вокруг.

Я знал, где произойдет убийство — в Москве, подальше от Натали. Я знал, кто, будет моим сообщником — Катя, которая в награду получит все деньги Хромова. Я знал, что она в конце концов и поплатится за наш общий грех. Я не мог только предположить, что она, кроме Хромова, убьет еще двоих — оператора и натурщицу. Оператора — за то, что шантажировал ее. Она забыла убрать штатив от фотоаппарата, которым снимала весь процесс убийства Хромова — сначала чтобы обмануть его бдительность, а потом — просто для собственного удовольствия. Я уговаривал ее не возвращаться за штативом, но она не послушалась. В мастерской ей пришлось спрятаться, потому что там сначала появился Рябинин, о котором, я уверен, вы уже все знаете, а потом — телевизионщики. Оператор ее заметил, и это стоило ему жизни. Натурщица же единственная знала о намерении Хромова жениться на Натали, и, следовательно, ей был известен мотив убийства. Я не хотел этих смертей и, когда узнал о них, понял, что совершил ошибку, связавшись с Катей.

Чтобы замести следы, я придумал трюк — мы с Катей по очереди обратились в Ваше детективное агентство. Еще одна ошибка. Но кто же знал, что все так сложится!

Вам, наверное, интересны подробности убийства? Должен вас разочаровать. Я ни секунды не жалею о том, что сделал с Хромовым, но убийство — отвратительная вещь. Скажу коротко — мы пришли к нему с Катей, я рассказал ему, что я вампир, и умело подвел к мысли сделать еще один «Поцелуй вампира». Дальнейшее произошло очень быстро… Он почти ничего не почувствовал. Я поступил с ним гуманней, чем он того заслуживал. То же можно сказать и о Кате. Вы, конечно, догадались, что это я убил ее. Но последнее убийство не было возмездием, поэтому ее кровь я пить не стал.

Что еще? Теперь, если мое участие в убийстве Хромова получит огласку, я стану изгоем не только среди людей, но и среди вампиров. К тому же — увы! — сокрушительный удар будет нанесен по Хартии. Самый яростный ее защитник нарушил ее — да как! Намеренно, обдуманно, хладнокровно… Последнее слово особенно подходит к этому случаю…

Впрочем, меня все происшедшее теперь не слишком волнует. Главное — Натали больше ничто не угрожает. Тот, кто распоряжается нашими жизнями, оказался к ней милостив: в ее крови не нашли вируса, так что Хромову не удалось утянуть мою девочку за собой в могилу.

А моя слишком долгая вампирская жизнь отныне стремительно движется в сторону финала. Я обречен. Вирус иммунодефицита не щадит и вампиров, это известно уже давно. Те, кто по той или иной причине пил зараженную кровь, умирали — и довольно быстро. Но я готов к этому. В одном из уединенных монастырей на отрогах Тибета меня ждет старый приятель, ушедший от тревог мира и каким-то чудом научившийся обходиться без питья человеческой крови. Быть может, там, на краю света, и я обрету долгожданный покой.

Время мое на исходе, и мне остается только попрощаться с Вами. Бумага стерпит все, поэтому я позволю себе дерзость — нежно поцелую Вас на прощание.

Преданный Вам, Жан Бехметов.

Бабье лето пролетело быстро, словно золотой кленовый лист, упавший с ветки. Зарядили дожди, и стало понятно, что впереди только пасмурные дни. И долгие темные ночи, и холода, и стылая вода в черных лужах, и снег, снег, снег — долго-долго, до весны…

Но в квартире под стеклянной крышей тепло, потрескивает огонь в камине, я стучу по клавишам компьютера, пытаясь дописать очередной свой рассказ, а мысли мои бродят без порядка и цели, потому что Себастьян сидит напротив на диване и, вместо того чтобы, как все порядочные люди, то есть зашедшие «на огонек» Даниель и Надя, общаться друг с другом, поглядывая краем глаза на экран телевизора, работающего с отключенным звуком, гипнотизирует меня. И уверяю вас, ни одна особа женского пола, даже дряхлая, слепая или мертвая, не смогла бы отнестись к такому взгляду равнодушно.

В конце концов, я понимаю, что занятие мое бесполезно, и поднимаю глаза, и сижу неподвижно, с беспомощной и блаженной улыбкой. И только сердце в груди выстукивает шифрованную радиограмму, смысл которой известен только двоим.

И, конечно же, все это нарушает вопль заразы Нади, которой, как нарочно, вздумалось переключать телевизионные каналы:

— Ой! Смотрите, смотрите!

Разумеется, все взгляды немедленно обращаются на экран телевизора. А там идет дурацкое новое ток-шоу «Наизнанку», которое ведет не кто иной, как известный всем Алексей Алисов — единственный, кажется, человек на свете, которому убийство Хромова принесло пользу. Однако не вид Алисова так подействовал на Надю. Вот на экране снова крупным планом — зрители в студии. Один из них — блондин с фиалковыми глазами, сидящий в обнимку с грудастой девахой, — развязно подмигивает в камеру.