Послышались торопливые шаркающие шаги. Женщина — молодая, в домашних тапках не по размеру, очень больших, очевидно, мужских, — сразу определил Захаров. Следовательно, не жена. В глазок смотрит. Правильно, милая. Мало ли сейчас придурков повсюду шатается. Тем более домофона в подъезде нет.

— Кто там? — спросил нежный девичий голос, кажется, немного испуганный.

— Андрей Рябинин дома? — отозвался Захаров.

— А кто его спрашивает? Значит, скорее всего, дома. Захаров достал удостоверение и предъявил его дверному глазку.

— Откройте, уголовный розыск. Нам надо побеседовать с Андреем.

В ту же секунду за обитой вагонкой дверью начался тихий переполох. Захаров вздохнул. А ему так хотелось по-хорошему… Ну, ладно. Не торопясь, он спрятал удостоверение, достал из наплечной кобуры пистолет и сказал в дверную щель миролюбиво:

— Ребята, давайте жить дружно! Открывайте! Посидим, поговорим…

И бросился обратно к лестнице, потому что с улицы донеслись разноголосые крики.

Под теми самыми окнами, которые Захаров велел стеречь Даниелю, на мокрой траве, лицом вниз, извивался парень — босой, в футболке и спортивных штанах. Поодаль от него валялись пластиковые шлепанцы, слетевшие, видимо, при попытке вырваться из рук ангела. Сам Даниель сидел у парня на спине, уговаривая его успокоиться. Из окна выглядывала девчонка лет восемнадцати, ревущая в голос.

Захаров и Даниель совместными усилиями подняли парня на ноги. Тот перестал вырываться и исподлобья смотрел на своих поимщиков. Несколько прядей, потемневших от пота, прилипли к его перечеркнутому шрамом лбу.

— Головы нет — задница не поможет, — насмешливо сказал Захаров, провожая взглядом торопливо идущего по двору мужика в кожаной куртке, по всем признакам — выходца с Кавказа. И рожа-то какая знакомая! Типичная профессиональная болезнь — на кого ни взглянешь, все кажется, что только что видел это лицо в каком-то протоколе.

Как нарочно, мне абсолютно не с кем было посоветоваться. Вернее, советчиков-то пруд пруди, но их мнение мне известно заранее.

Себастьян уже велел мне не связываться с политиком, Надя взвизгнула бы от восторга и велела бы мне мчаться на встречу с Забржицким в темпе вальса. Бехметов тоже был бы доволен. Впрочем, именно с ним-то посоветоваться я и не могла, даже если бы хотела — координат своих он мне не оставил, а за десять минут смотаться туда, где мы проговорили с ним целую ночь, и вернуться домой не представлялось возможным без владения техникой мгновенной телепортации на дальние расстояния. Во-первых, я такой техникой не владела, а во-вторых, пусть даже я бы ею и владела — если по какой-то причине вампира сейчас нет дома, никакая телепортация бы не помогла.

Голова моя гудела и трещала от переполнявших ее сомнений. Еще час назад я без малейших колебаний отказалась бы встречаться с Забржицким. Но звонок Себастьяна подействовал на меня чудесным образом — во мне проснулся интерес к жизни, а вместе с ним и дух авантюризма, заметно поникший в последнее время от личных неурядиц. Если бы Себастьян знал, каким будет побочный эффект нашего коротенького телефонного разговора, он бы нипочем не стал звонить мне. Слава богу, он ни о чем не догадывался…

Напяливать второй раз подряд любимое платье, с нашивкой на подоле никак не следовало — Забржицкий меня в нем уже видел, а ударить в грязь лицом нельзя. С другой стороны, одежда должна быть удобной, практичной, прочной и легко отстирывающейся — на тот случай, если придется, спасаясь от депутата, прыгать из окна или если ему вдруг вздумается, скажем, облить меня борщом. Судя по сообщениям прессы, трюки такого рода лидер ППП проделывает часто и с огромным удовольствием.

В конце концов я остановила свой выбор на черных кожаных брюках и нейлоновой водолазке (чудная вещь, доложу я вам, — почти не требует стирки, мгновенно высыхает и никогда не мнется, не то что хваленый стопроцентный хлопок). И обойдусь на этот раз без каблуков — надену мягкие мокасины. Конечно, в туфлях с высокими каблуками ноги выглядят длинней, и вообще женщина на каблуках кажется куда более элегантной. А у мокасин подошва почти плоская и ощущение такое, будто вышел прогуляться в домашних тапочках, зато ступня после них не болит, икры не ломит, а бегать и прыгать в них почти так же удобно, как в кроссовках.

И возьму с собой рюкзак! Сумочку мою гады-охранники испортили, так что выбора у меня не остается. И пусть этих чурбанов хватит кондрашка, когда они будут меня обыскивать, потому что рюкзак больше сумочки раз в пять, а набит под самую завязку. Список его содержимого с комментариями я когда-нибудь выпущу отдельной брошюрой, и, клянусь, это будет бестселлер года. Кстати, не потребовать ли мне с Забржицкого компенсацию за ущерб, нанесенный моему имуществу? Я же не дочь Рокфеллера, чтобы покупать новую сумочку после каждой встречи с ним.

Забржицкий не затруднил себя уточнением, какая машина будет ждать меня внизу. Но и без того определить нужный автомобиль не составило труда. Наверняка меня ждет вот этот черный «Мерседес» с тонированными стеклами, похожий на положенный плашмя гигантский чемодан с четырьмя колесами.

Подтверждая мое предположение, из «Мерседеса», как только я появилась из подъезда, вылез давешний очкастый хмырь. Господи, ну и чучело! Пегие волосенки, висящие сосульками, белесые ресницы, бровей и в помине нет, как и губ, глазки за стеклами очков — маленькие и мутненькие, зато зрачки — как булавки. При такой красоте ему следовало квакать не хуже жабы, но вот, однако же, природа взяла да и сделала ему подарок — голос дивной красоты. Зачем он ему только?

— Добрый вечер, Марина Андреевна! — пророкотал хмырь, изображая приветливую улыбку, чего делать вовсе не следовало — и выражение его лица не стало более приятным, и зубы ему лишний раз демонстрировать было совсем ни к чему, так как ни ровностью, ни белизной они не отличались. — Позвольте представиться. Меня зовут Святополк Ройфер. Я — помощник Георгия Генриховича. Он поручил мне проводить вас к нему.

Господи, ну и имена у них у всех! Создается ощущение, что их родители задались целью назвать своих чад позаковыристей, совершенно не подумав, какие неудобства и, может быть, даже мучения будут испытывать в будущем их отпрыски (или, вернее, те, кто будет с ними общаться). Впрочем, все зависит от характера. Одну мамину сотрудницу звали Семирамида Всеволодовна, и это ничуть не мешало ей прекрасно себя чувствовать, иметь большую квартиру, замечательного мужа (так называют мужей, которые, несмотря на оглушительный храп по ночам, привычку хранить в спальне аккумулятор и пылкую привязанность к пиву, почему-то очень нравятся своим женам), двоих чудесных детей (так принято говорить о детях, которые не каждый день поджигают ковер в гостиной, реже, чем раз в неделю, приносят в дом мусор с помойки, изредка получают двойки и успешно прячут сигареты и презервативы подальше от родительских глаз), а в придачу ко всему этому обязательному набору еще и очаровательного воздыхателя (не имею ни малейшего понятия, что имеется в виду).

Вся эта чепуха прокрутилась у меня в голове, прежде чем я села в «Мерседес». Самое обидное, что вокруг опять не было ни одной знакомой физиономии! Они что, нарочно прячутся, когда я хорошо выгляжу и сажусь в хорошую машину? Небось если бы я вылезла из подъезда в лохмотьях и села в «Запорожец», вокруг — по чистой случайности, конечно, — собралась бы целая толпа, и в ней не было бы ни одного постороннего человека.

В машине мои мысли переключились на другой предмет. Правда, не могу сказать, что от этого они стали умнее или глубже. «Интересно, — думала я, таращась в затылок Святополку, фамилию которого немедленно и начисто позабыла, — у него такие редкие волосы оттого, что он не моет голову, или он не моет голову, опасаясь, что и оставшиеся волосы выпадут от мытья?»

В черно-красных интерьерах «Декаданса» с его белыми матовыми светильниками в форме обнаженных мужских торсов и репродукциями Бердсли на стенах трудно быть одетым так, чтобы на тебя сразу же падал взгляд. Однако Забржицкому это удалось. На нем был вечерний костюм стандартного покроя, но сшитый из маскировочной ткани — той ее разновидности, которую используют для обмундирования войск, базирующихся в пустыне, то есть серовато-желтой, с коричневыми пятнами. Вдобавок ко всему на голове у депутата Госдумы красовалась знаменитая «арафатка» — клетчатый платок с кистями, перехваченный толстым черным жгутом. Мне стало ясно, что эксцентричность Забржицкого отнюдь не преувеличивается прессой. Пожалуй, надо было прихватить с собой электрошокер…