В общем так или иначе уволено «по собственному желанию в связи с социальным происхождением» — 7 персон.

3) «За пьянство» уволено — 3 человека.

4) «За кутежи» (так и сказано) — 2 человека.

Причем разница между пьянством и кутежом, вероятно, имелась, поскольку предусмотрены две графы. Кутежи, вероятно, имели характер более широкий — с пением и танцами. А пьянство — может быть, просто человек наклюкался и лег спать.

Так или иначе за пьянство засыпались: а) помощник коменданта, б) начальник пожарной охраны и в) инспектор очистки. А за кутежи пострадали два агента ассенизационного обоза. (Может быть, черт возьми, профессия толкнула их на скользкий путь порока, и они через это погрязли в тине кутежей и веселья.)

Далее среди уволенных идет мелкота и шушера:

5) «За нечеткость в работе» — 1.

6) «За нарушение правил внутреннего распорядка» — 2 (из них один — комендант!!).

7) «Запрогул» — 1 (бухгалтер).

8) «За то, что отказался прописаться» (!) — 1 (метельщик — с чего бы это он?).

9) «Как не выдержавшие испытания» — 6.

Далее идут уволенные по самым различным уважительным причинам. Один там по статье 47. Другой перешел на инвалидность. Третий опоздал. Четвертый умер по всем правилам науки. Пятый — по семейным обстоятельствам. И так далее.

При такой ужасающей текучести, казалось бы, ни о каком сокращении штата не может быть и речи. Но не тут-то было. «По сокращению штата» (указано в списке) уволено 5 человек.

Итого из 75 человек за прошлый год снято 60 служащих по самым многоразличным причинам, среди которых почему-то не указано «увольнение за глупость». А надо бы, если на то пошло, завести и эту графу в отделе благоустройства.

В общем, даже трудно понять, почему заведующий учинил такой бешеный разгром?

С чего бы это он, действительно?

Может быть, невезенье. Может, во всех других учреждениях публика на должной высоте, а тут, может быть, у него просто как заколодило. И сотруднички, может быть, все какие-то посредственные попадались. А может быть, человек болеет за свое учреждение! Может быть, он хочет возвести свой отдел на неслыханную высоту! Может быть, он в своем уме создал, так сказать, образ идеального служащего, и к этому он стремится! А тут наряду с этим путаются какие-то, черт их дери, мелкотравчатые конторщики, какие-то, пес их знает, обыкновенные девицы с флюсом. Портят, так сказать, пейзаж своими надутыми физиономиями. Обидно, может быть. Раздражают все-таки. Снижают значение отдела. Хочется перетряхнуть этот хотя бы, черт возьми, ассенизационный обоз, где кутят и нечетко работают и вдобавок марают отдел своим происхождением.

И вот берет он это свое небольшое учрежденьице и почти целиком, как мусорный ящик, вытряхивает почти всех в другие (несомненно) какие-нибудь учреждения, где менее прихотливы и где не оторвались от жизни и где, говоря канцелярским языком, к «людскому составу» относятся приветливо и уважительно, без столь дурацкого бюрократизма и надутого чванства к «человеческой единице».

И какая, обратите внимание, игра природы! То самое учреждение, которое ведает «благоустройством» жизни, так, можно сказать, лихо наезжает с другого, более важного фланга на своих же клиентов и потребителей.

В другой раз идешь летом по бульвару. Душа радуется. Деревья подстрижены. Дорожки посыпаны. Скамейки услужливо поставлены в тени. Как-то сразу на сердце симпатично становится. Все эти мелочи как-то поднимают собственное достоинство. Вот, думаешь, все, так сказать, для тебя же, дурака, стараются. Спасибо, думаешь, отделу благоустройства.

И вдруг теперь узнаем, в этом же самом учреждении — вон какие грубые дела, нарушающие принцип благоустройства жизни!

Оно, конечно, скамейки красить проще, чем иметь дело с «людским составом». Но которые не могут за это браться, те пускай и не берутся. И тогда благоустройство еще более возвысится.

Дело, о котором мы хотим вам рассказать, в высшей степени неприятное, досадное дело, лишенное всякого юмора и улыбки.

Так что, излагая его, мы даже решили не прибегать к художественному методу. А мы просто предложим вашему вниманию факты и документы и потом сделаем вывод, имеющий до некоторой степени воспитательное значение.

Что касается, так сказать, художественной части, то уж это как-нибудь в другой раз.

Короче говоря, вот что недавно произошло в Ташкенте.

В газете «Правда Востока» (24 октября 1935 г.) в отделе происшествий была помещена заметка относительно грабежа и чубаровщины.

Вот краткое описание дела. Одна особа познакомилась в ресторане с тремя неизвестными. Те ее подпоили, ограбили и совершили над ней насилие. Причем в заметке сказано, что бандиты скрылись, но что угрозыском арестован инициатор ограбления и насилия шофер Марк Коган.

Но вот 8 мая 1936 года в газете помещается скромное опровержение под названием «Поправка». Причем говорится, что прежняя заметка была напечатана «на основании данных угрозыска». И что, как теперь установило следствие, «гр. М. Коган не имел отношения к этому преступлению и дело по обвинению его прекращено».

Вот, собственно, и все дело.

Теперь просим обратить внимание на даты.

Заметка была помещена в октябре, а опровержение в мае.

То есть семь месяцев человек ходил с кличкой чубаровца и бандита. Вернее, он даже не ходил, а сидел в доме заключения. Он четыре месяца там сидел, а три месяца он ходил по Ташкенту и умолял как-нибудь восстановить его доброе имя, поскольку он действительно не имел отношения к преступлению.

Но всюду он натыкался на всевозможные преграды. Наконец он сделал покушение на самоубийство. После чего наконец появилось опровержение. И пострадавшему дали путевку на курорт, «учитывая болезненное состояние».

Вот и вся история.

Она удивительна во всех отношениях. И прежде всего тем, что угрозыск дал газете подобную информацию, в которой арестованный шофер признавался инициатором преступления.

Зачем же тогда ведется следствие, если с наскока и так уверенно можно сообщить в газете об инициаторе преступления?

Это уж по меньшей мере небрежность и легкомыслие. Нам живо рисуется этот новоиспеченный Шерлок Холмс, арестовавший шофера. Вероятно, возбужденный и взволнованный, с трясущимся пистолетом в руке, он тут же, сразу после ареста, захлебываясь от восторга, дал свое сообщение.

И газета, как говорится, не поглядевши в святцы — бух в колокол.

И, конечно, не со зла этот Шерлок Холмс дал свою информацию, а, вероятно, по дурости и по легкомыслию, не подумавши, что за его канцелярским слогом и бездушной резолюцией стоит, может быть, даже и невиновный человек.

Так или иначе, дело завертелось. И через четыре месяца шофера выпустили на волю.

И вот тут, на воле, он и столкнулся с тем, что в таких случаях иногда бывает.

Мы не знаем, что именно с ним произошло. Но знаем, что в подобной ситуации иной раз даже и близкие товарищи при встрече малодушно перебегают на другую сторону, чтоб их не заподозрили в чем-нибудь неблаговидном. И с работой, наверно, у него не ладилось. Поскольку мало кому охота была брать в свое учреждение чубаровца. И знакомые, вероятно, отвернулись и повсюду его встречали с кривой усмешкой. И жакт, возможно, уже успел свинью подложить.

Мы не знаем, так ли именно было, но, наверно, что-нибудь вроде этого случилось…

Ну, дали ему теперь путевку.

Ну, поедет он в Кисловодск. Ну, прибавит три кило. Ну, там ему еще запломбируют зубы. И цветы будут к обеду под-кладывать. Но характер у него уже изменится к худшему, потому что он испытал на себе самое большое свинство, которое может быть, — небрежное, безучастное и бездушное отношение к человеку. Отношение, как к вещи, на которой наклеен ярлык.

Конечно, потом все это забудется и, как говорится, травой зарастет. И снова он станет веселый и беспечный. Но все же лучше бы обходиться без таких передряг.