Его руки так сжимают, что наслаждение граничит с болью, сводя контрастами с ума. Когда Аман подхватывает меня, я обвиваю его ногами, совершенно не заботясь о платье которое бесстыдно задралось. И меня в тот момент должен был всерьез волновать источник этой смелости и безудержной страсти… откуда, черт возьми, это все взялось в наивной и неуклюжей по жизни «мне»?

Помешательство… какое-то…

Он несет меня куда-то. Слышу, как в отдалении хлопает дверь. Кровать? Да. Отныне это не моя территория, а наша спальня. Не знаю, откуда он черпает терпение, но Аман укладывает меня на постель максимально бережно для творящегося здесь безумия.

Его поцелуи стали важнее воздуха, потому я не позволяю ему отстраниться, крепко прижимаясь к мужчине. Выгибаюсь в спине под его руками, слушаю резкий треск ниток.

— Испорченным. — Шепотом заключает Аман, отклоняется от меня.

Силы небесные, этот взгляд. Словно он, до этого бесконечно одинокий и потерянный, наконец нашел свою Еву — сосредоточие всех желаний, мечту облекшуюся в женское тело, полностью его. Теперь мне кажется, что с того самого момента, как впервые увидела главу, я мечтала получить от него именно такой взгляд.

Аман выглядит покоренным и удивленным.

Приподнимаясь, он проводит рукой от моей шеи, вдоль всего тела, касаясь груди, живота, скользя по бедру. Да, мой господин, не мне нет белья, я и вправду очень сильно ждала тебя.

Задыхаюсь, закрывая глаза. Страх и предвкушение. Снова.

— Ты совершенно непредсказуемая.

Его голос. То, как он на меня смотрит. Сводящая с ума близость. Я все еще не могу поверить в то, что рядом со мной тот самый мужчина, который однажды ввалился в наш тихий дом в обличии Люцифера. Так что, кто бы говорил, муж мой.

И он почему-то до сих пор медлит.

— Тебе не кажется… что здесь стало слишком жарко для этой рубашки и… — Мой взгляд красноречиво опускается ниже, сосредотачиваясь на пряжке его ремня.

Читай: снимай с себя эти шмотки живо, пока они не повторили судьбу моего платья.

— Не так скоро, моя госпожа. Я еще не наказал тебя.

Мои глаза широко распахиваются, в них неверие и трепет. Он будет наказывать меня? Как? О, святые небеса, эта перспектива пугает и воодушевляет.

— Разве я заслужила?

— Еще как, Мейа. — Ох, что же ты задумал? — Ты хоть представляешь, как меня злит твое недоверие и страх? Я считаю себя весьма терпеливым, но все же не настолько, чтобы смиренно ждать твоего ответного шага еще в течение нескольких лет. Или откладывать твое наказание еще на три дня.

Да, потому он сейчас здесь, посвящает себя мне, а не своим планам. На одной со мной кровати, у моих плотно сжатых бедер.

— Но настолько, чтобы до сих пор просто болтать? — Шепчу я, смотря на то, как Аман едва заметно усмехается, расстегивая манжеты своей рубашки. Он закатывает рукава, словно готовиться к серьезной работе, и я заворожено за ним наблюдаю. — Что ты… будешь делать со мной?

Глава кидает на меня потемневший взгляд, после чего встает с кровати, обхватывая мою лодыжку и рывком придвигает к краю кровати. Мамочки…

— Ты же понимаешь, как виновата передо мной, Мейа? — Он становиться в изножье кровати, смотря на меня сверху.

Мне вменяются в вину недоверие, страх, ложь, которые заставили его сорваться с места и примчаться сюда. И какое наказание меня, отпетую преступницу, ждет?

— Закрывай глаза.

— За… зачем?

— Затем что так тебе будет легче вспомнить все в подробностях. — Отвечает он, и я недоуменно качаю головой. — Сейчас ты будешь рассказывать мне свой сон со мной в главной роли.

Что?! Да он хоть представляет, как это… Сумасшедший!

— Я не…

— Я могу заставить тебя подчиниться. — Перебивает меня тихо Аман, упирая руки в свои бедра.

— Но не станешь.

— Ты воспринимаешь меня как злодея, и я собираюсь с этим кое-что сделать.

Звучит весьма многообещающе. Доктор Аман собрался провести какую-то таинственную, эротическую терапию, которая должна помочь мне избавиться от фобий. Как интересно.

— Опять упрямишься, моя госпожа. — Синие глаза недовольно прищуриваются, голос холодом пробегает по телу. Мое недоверие его раздражает. — Никогда бы не подумал, что ты такая терпеливая.

Терпеливая? О, знал бы ты…

Кинув на него последний умоляющий взгляд из-под ресниц, я закрыла веки, для верности накрывая глаза предплечьем. Шумно дыша, пытаюсь сосредоточиться на темноте, воспроизведя в памяти свою «первую брачную ночь».

— Я… без понятия с чего начать. — Виновато шепчу, зная, что Аман сейчас стоит надо мной, бессовестно меня рассматривая. Тогда как мне в этом отказано. И кто из нас больший преступник после такого? — Ты меня жутко смущаешь.

— Тогда можешь представить, что снова спишь. — Позволяет великодушно глава, после чего я чувствую легкий поцелуй на губах. — Я весь внимание.

— Ты… издеваешься? — Я чуть вздрагиваю каждый раз, когда его рот прикасается к моей коже. Ниже. К шее, задерживаясь на пульсирующей вене. К ключицам. — Ты не даешь мне сосредоточится…

— Много слов не по делу.

Тиран. Неужели он не понимает, что темнота лишь усугубляет мое положение? Беспомощная и полностью открытая для него, я даже не могу представить куда в следующий момент Аман надумает прикоснуться.

Его дыхание опаляет вершинку груди, заставляя меня замереть в предвкушении.

— Я все поняла. Мне очень жаль, мой господин. — Шепотом каюсь я.

Глава усмехается, а я нетерпеливо ерзаю, пытаясь показать ему всем своим видом, что в наказании уже отпала всякая нужна.

— Твой сон. — Настаивает мужчина, а в следующую секунду я уже лишена его прикосновений и тепла. — Говори.

Аман каждым своим действием и словом показывает, что эту игру мне не выиграть. Что я подчинюсь. В очередной раз. Что ж, пусть торжествует, все-таки каждый из нас знает, что расклад сил может внезапно измениться.

— Это ты во всем виноват. Тебе не стоило смеяться надо мной в тот раз. — Бормочу я обиженно. — Я думала, что моя первая брачная ночь будет менее… одинокой. Ты меня разозлил, и когда я заснула, эта злость никуда не девалась. Потому, когда я увидела тебя во сне… я захотела… проучить тебя. — Я слышу, как глава тихо смеется, смущая меня еще сильнее. — Я тебя ударила.

— Серьезно? — В его голосе удивление и веселье, и мне жутко хочется увидеть отражение этих эмоций на лице мужчины.

Я тихонько киваю.

— На самом деле я… ну… отвесила тебе пощечину.

— Думаю, ты много раз о подобном мечтала.

Грех скрывать, да, мечтала. Еще как. Потому что Аман тоже грешен, он даже больше меня заслуживает наказание.

Прикусываю губу, не пуская порочную улыбку. Думаю, у меня еще будет для этого время.

— Мы… ну, мы боролись… — Точнее я колотила его в том сне из последних сил, пытаясь вырваться из крепких рук. — Ты был очень… настойчивым.

— Ты боялась?

— Да, но… — Все выглядело так, словно я только этого и добивалась. Словно хотела быть покоренной им. А в этом я ему никогда не признаюсь.

— Но?

— Но я хорошенько тебя отделала, так что боятся было чего.

— Отделала? — Повторяет он снова, непонятно усмехаясь. — Могу себе представить. Дальше?

Ох, я думала, до «дальше» дело все-таки не дойдет. Мнусь, прежде чем едва слышно затараторить:

— Я оказалась на полу, вжалась щекой в ковер. А ты… ну… был позади, сверху… очень тяжелый… п-прижал и сказал, что я своего добилась, а потом… — Я внезапно замолкаю, чувствуя, как чужое дыхание скользнуло по моим бедрам. Мужские руки сняли с меня туфли, после чего двинулись вверх, сжимая колени. — Что… что ты… Ах!

Натянув простыню до глаз, бросаю на мужчину стыдливые взгляды. А я ведь думала, что после моей эротической исповеди, мне уже нечего будет стыдиться. Но то что он делал со мной последние три часа… Это не было обычным сексом. Я даже не знала о том, что такое возможно, хотя в этом нет ничего удивительного: мое воспитание не позволяло интересоваться этим разделом взрослой жизни. И все-таки, раньше мне казалось, что я неплохо просвещена в этом плане: спасибо книгам и фильмам.