Келес проснулся на широкой кровати в затемнённой комнате. Он лежал на свежих простынях и новом матраце. Келес чувствовал запах притирок и целебных трав. Запахи были приятны. Ему стало немного лучше; хотя спина по-прежнему болела, раны начали затягиваться.

Он повернул голову и увидел мать, которая сосредоточенно вышивала на ткани какую-то эмблему. Услышав шуршание простыней, она посмотрела на Келеса.

— Как ты себя чувствуешь?

— Очень хочется пить!

Она поднесла к его губам небольшую чашку с водой и, держа его голову, следила за тем, чтобы он пил маленькими глотками. Келес сдерживался, чтобы не осушить чашку одним махом, понимая, что вода попросту тут же выльется обратно. Так что он старался насладиться ощущением холодных капель в иссохшем горле. Он выпил столько, сколько смог, и кивнул. Мать отставила в сторону почти пустую чашку.

— Сколько я проспал?

— Долго, и это очень хорошо. Сегодня шестой день Празднества.

Келес попытался сосредоточиться.

— Значит, сегодня приём во дворце Правителя.

Сьятси рассмеялась и убрала прядь волос с его лба.

— Твои брат с сестрой отлично представят нашу семью.

— Ты должна была пойти.

Она покачала головой.

— Чтобы все сплетницы княжества интересовались у меня, что я думаю по поводу произошедшего? На этом Празднестве все только о тебе и говорят, Келес, но я не собираюсь в этом участвовать.

Келес кивнул. Или ему показалось, что он кивнул. На щеке его горел след от подушки.

— Я помню, как приходила посланница вируков. Что со мной произошло?

Сьятси вздохнула.

— Джорим наверняка рассказывал тебе о ядовитых лягушках и жабах, которых он видел в Уммуммораре. Их яд отпугивает хищников. Туземцы используют его на охоте.

Келес кивнул.

— Нечто подобное есть и у вируков. Когда человек волнуется, его пот становится едким. И выделения вируков меняются в зависимости от обстоятельств. Когда воин ранил тебя, яд с его когтей попал в твою кровь. Ты был отравлен — не смертельно, но все же достаточно сильно. Магия его супруги почти полностью устранила действие яда, однако кое-какие мелочи пройдут лишь со временем. Понадобится год или чуть больше. А пока тебе будет становиться плохо даже от запаха вируков.

— К счастью, на «Волке Бури» вируков не будет.

— К счастью для команды, но не для тебя, Келес.

Стараясь говорить мягко, Сьятси рассказала сыну обо всём, что произошло тем вечером, о решении, провозглашённом Киро.

По телу Келеса побежали мурашки. Предстоящее путешествие пугало его меньше, чем гнев Киро. Возможно, дед и предполагал, что Келес не вернётся из экспедиции на «Волке Бури», однако теперь он собирался отправить внука в дебри Иксилла — на верную смерть.

Несмотря на скудное освещение, Келес видел, что мать очень бледна. Она погладила его по волосам, — пальцы дрожали.

— Я говорила с Киро. Он непреклонен, как скала. Мне не удалось переубедить его, как я ни старалась.

— Пусть пройдёт какое-то время, матушка.

— Мой дорогой мальчик, тут и всего времени мира не хватит. — Сьятси нахмурилась. — Поверь, я хорошо знаю, какими способами можно заставить Киро отступить. Но пойми одну простую вещь: он объявил о своём решении во всеуслышание. Его слышали Правители. Он не может отказаться от своих слов, для него это дело чести. Отказаться — значит, признать, что один из вас или вы оба — слабаки, а такого Киро не допустит.

— Ты полагаешь, он желает мне смерти?

— Твой дед на это способен.

— Он желал смерти моему отцу?

Сьятси помрачнела, а затем горько вздохнула.

— С тех пор прошли годы, Келес, и было столько разных слухов… Поверить в такое объяснение проще всего, но Киро и Рин не были так уж просты. Твой отец яростно спорил с Киро. У Рина был дар — и, представь себе, дар более великий, чем у Киро. Твой дед понимал, что Рин способен прославить семью Антураси в веках, если будет усердно работать. Но твоему отцу не хватало терпения. У него — как у твоего брата Джорима — были другие интересы. Киро пытался заставить Рина сосредоточиться на картах. В конце концов он отправился на том злополучном корабле… Возможно, в какой-то степени Киро желал сыну смерти, ведь они всю жизнь свирепо враждовали. Но частью души Киро отчаянно горевал, когда Рина не стало. Он до сих пор оплакивает сына.

— Но мне желает смерти.

— Нет. Он хочет, чтобы ты вернулся домой, выполнив порученную работу. — Сьятси улыбнулась. — Не такой уж ваш дед бессердечный.

Келес мрачно произнёс:

— Он приговорил меня к путешествию длиной в две тысячи миль — по прямой, как могут летать только птицы. Мне придётся пройти там, где до сих пор буйствует магия, куда не решаются отправиться и герои. Только безумец может добровольно отправиться в Иксилл. Или джианридин — но они и ведут себя, словно безумцы… Мне придётся переплыть Тёмное море, рискуя погибнуть во время страшных бурь или встретиться лицом к лицу с пиратами. Я должен буду миновать Ирусвирук. Я пройду достаточно близко от их земель, чтобы иметь прекрасную возможность повидаться с их воинами! Возможно, среди них найдутся родственники убитых Джоримом, но даже если и нет — мне всё равно станет плохо при встрече с любым из них! Возможно, дед и не бессердечен, раз ты так считаешь, но мне он этого не показывает!

Его мать рассмеялась.

— Кажется, я не сказал ничего смешного.

— Конечно, Келес, знаю.

— Так в чём же дело?

— Видишь ли, по слухам, Маджиата описала предстоящее тебе путешествие точь-в-точь теми же словами. Только говорила она безо всякого сожаления…

— Правда? — У Келеса кольнуло сердце. — Ты мне так и не рассказала, высекли ли её по приказу Правителя?

— Да. Она сразу же потеряла сознание. А теперь остался лишь небольшой шрам на спине. Нирати видела его собственными глазами на церемонии исцеления.

Келес моргнул.

— Нирати пошла туда? И ты её отпустила?

— Для неё это было очень важно. — Сьятси вздохнула. — Она провела с тобой много времени, сынок, и делала всё, что могла, чтобы помочь тебе. Её помощь была неоценима. Но она все время чувствовала свою обделенность. Она смотрела, как я смешиваю травы и готовлю для тебя целебные мази, и я видела по её глазам: она что угодно бы отдала, чтобы научиться этому. Она отправилась на исцеление в надежде обрести свой дар.

— Я все время напоминаю ей о Кирсе. Нирати ещё откроет свой талант.

— Знаю, Келес. Ты правильно делаешь. Но историей Кирсы утешить можно разве что ребёнка.

— И как Нирати после этого?

Сьятси пожала плечами.

— Говорит, что все хорошо, но и только. Все больше рассказывает о каком-то маленьком мальчике с юга, с которым там познакомилась. Поговори с ней сам, возможно, что-то и узнаешь.

— Обязательно поговорю. Так что же, никаких изменений?

— Возможно, что-то и изменилось, но Нирати говорит — потребуется время. Ты же знаешь свою сестру. В большинстве случаев она так же нетерпелива, как и твой брат. — Сьятси улыбнулась. — Она проявляет терпение, лишь разговаривая с дедом.

— Верно. Хотя я предпочёл бы, чтобы она стала твоей преемницей, а не его.

— Я тоже. Но Нирати с удовольствием занималась бы картами. Будь с ней помягче. Думаю, если бы в ней проснулся талант к составлению карт, Киро предложил бы ей занять твоё место.

— Если кто и годится на это ещё меньше, чем я, так это Нирати.

Мать улыбнулась.

— Согласна. А вот Джорим так не считает.

— Да?

— Он говорит, что это путешествие убьёт тебя или искалечит, а нет — так сведёт с ума. И ещё он говорит, что отдал бы все на свете за возможность поехать вместо тебя.