Джорим кивнул.

— Что ж, вот и подмога. Но достаточно ли её?

Нойана вновь улыбнулась.

— Господин, вы задаёте вопрос, ответ на который вам уже известен.

— Хорошо бы так.

Он нагнулся, поставив Шимика на пол, а потом указал на сигнального.

— Иди, скажи ему.

Фенн оживился.

— Два-а?

— Два.

Шимик скатился по лестнице, перепрыгивая разом через три ступеньки. Подбежав к матросу, он с восторгом закричал:

— Два-а, два-аа, два-ааа!

Сигнальный улыбнулся фенну и снова поднял рог. На этот раз звук был прерывистым; одна и та же короткая мелодия повторялась вновь и вновь, словно вторя крикам Шимика.

Джорим посмотрел на Нойану.

— Возможно, и этого будет недостаточно для победы. Но это лучшее, что мы можем сделать.

Моравену Толо было страшно, и его это удивляло. Он не помнил, когда в последний раз ему было настолько страшно. Медный привкус во рту казался откуда-то знакомым. Его одолевала мучительная жажда, его знобило, и даже мысль о еде вызывала отвращение. Он знал, что когда-то уже испытывал то же самое.

Страх усиливало ощущение беспомощности. Моравен не мог вспомнить, как ни старался, почему эти чувства кажутся такими знакомыми, почему даже охвативший его ужас не внове. Воспоминания ускользали; ответ на все вопросы казался дразняще близким, но не давался в руки. У этого мучения нет ни формы, ни содержания. Мне не с чем сражаться. Я бессилен.

Все началось, когда они покинули Опаслиноти. Они миновали долину и оказались на пороге Иксилла. До магической завесы Моравену удавалось держать себя в руках; он был взволнован, но держался. Грубая ткань защитной одежды натирала кожу, и точно так же что-то саднило внутри. После того как тавам эйзар сомкнулся за их спинами, ощущение превратилось в пытку.

Он наблюдал за попутчиками, и это немного отвлекало его. Рекарафи оказался не самым необычным путником среди направлявшихся в Иксилл. Люди, которых они преследовали, опережали. Однако Келес считал, что те знают об этих землях не больше, чем он. Бывалые таумстонеры говорили, что после такого свирепого шторма местность наверняка полностью изменилась, так что всем предстояло увидеть совершенно новые места.

Опасности подстерегали их на каждом шагу. Некоторым не повезло больше других. То там, то тут над плоскогорьем поднимались в воздух небольшие смерчи, похожие на «песчаных дьяволов», иногда появлявшихся на землях Девяти. Один из них превратил всадника в огненный столб. Настигший другого смерч оставил после себя скопление жуков, ещё несколько часов сохраняя форму человека; насекомые продержались бы вместе и дольше, если бы не чьё-то дружеское похлопывание по подобию спины. Но Моравен не сомневался, что позже разрозненные жуки снова воссоединятся.

Если только их не расшвыряет следующий шторм.

Довольно быстро толпа путников рассредоточилась, словно жуки. Келес повёл товарищей на северо-восток. В этом был определённый смысл, на северо-восток в древности вёл Путь Пряностей. Правда, на первый взгляд, от него ничего не осталось. Они оказались среди бесконечных нагромождений крутых холмов. Единственное достоинство этой местности — пещеры, достаточно просторные для того, чтобы вместить всю компанию вместе с лошадьми. Их давешние попутчики советовали в случае шторма искать подземное убежище. Магические бури передвигали скалы, но редко проникали под землю.

Эта земля была искалечена магией. Тут и там лежали огромные валуны, вырванные из породы. Поверхность их была гладкой, словно щека младенца. Листья на деревьях кровоточили, истекая не смолой, а настоящей кровью; ветви обвивались вокруг птиц, ловили и пожирали. Растения появлялись из-под земли, расцветали и умирали в течение одного-единственного часа. Странные цветы невероятных расцветок, покрытые полосами и пятнами, напоминавшими разводы масла на воде, можно было бы назвать красивыми, если бы не исходивший от них отвратительный запах болотного газа или гниющего мяса.

Иксилл отнюдь не убивал все живое. Обнажённые штормом склоны на глазах покрывались пышной растительностью; путникам попадались огромные колонии насекомых. Жизнь так и кипела. Рекарафи нашёл огромную муравьиную кучу, напоминавшую вулкан; потоки жёлтых муравьёв струились по её склонам, словно лава. Вирук сказал, что эти насекомые вымерли сотни лет тому назад. Они считались изысканным кушаньем в Вирукадине; впрочем, желающих остановиться и попробовать деликатес не нашлось.

Такие вещи не пугали Моравена. Напротив, они позволяли ему хотя бы частично вернуть утраченное чувство реальности. Его не удивило, что после шторма неожиданно появились вымершие насекомые. Его преследовало навязчивое ощущение, что он находится не только непонятно где, но и непонятно когда. Казалось, местность меняется и принимает новые формы, подстраиваясь под их мысли. Моравен видел очертания того, что Рекарафи назвал муравьиной кучей, но она стала ею только после его слов, и насекомые появились лишь тогда, когда вирук указал на них остальным.

Они увидели бы то же, что и я, если бы я указал на это первым?

Моравен поёжился. Он сам толком не понимал, что именно видел, но его не покидало чувство, что всё это происходит с ним не в первый раз. Воспоминания возвращались из неведомой бездны, процарапывая путь к его душе. Почти явственно слышимый скрежет их когтей пронизывал его страхом.

Где мы? Внутри у него ворочался ком. Когда мы?

Уже три дня они провели в бесплодных поисках древних захоронений или следов Пряного Пути. Им попадалось множество пещер, некоторые явно были обитаемыми, но они не нашли даже ни одной вирукианской могилы, не обнаружили и подземелий с останками славных имперских воинов. Конечно, Моравен точно не знал, как должно выглядеть такое захоронение, но его обескураживало полное отсутствие хоть чего-нибудь, пережившего Катаклизм.

Если бы я только знал, что мы ищем, я бы нашёл.

Хуже того, они потеряли след обогнавших их бандитов. Келес решил повернуть на северо-восток, потому что верил в правдивость историй и легенд, вроде описанных в книге Амениса Дукао. Дорога на северо-восток когда-то была стратегически важной трассой. Здесь располагались аванпосты Империи. Кирса могла рассчитывать на больший успех, решив оттеснить турасиндцев в этом направлении. Но разбойники, похоже, отправились другим путём. Возможно, бандитам было известно что-то, чего не знал их преследователи. Может быть, они направлялись прямо к искомому погребению, в то время как Келес с товарищами слепо блуждали вокруг?

Путешествие измотало всех; передвижение по Иксиллу давалось нелегко. Рекарафи почти перестал спать; Кирас стал ещё раздражительнее и тоже страдал от бессонницы. Тайрисса не слишком отличалась от него. Келес же, казалось, излечился от своей загадочной болезни, головная боль больше не мучила его, однако силы возвращались очень медленно. Боросан все время молчал, что было совершенно ему не свойственно, и занимался исключительно своими джианриготами. Он бесконечно подправлял что-то внутри мышеловов и нового танатона — номера Пятого. По его задумке, они должны были охранять путников. Но даже машины вели себя странно: те, что поменьше, забирались на спину большего джианригота, трусившего рысцой между лошадьми.

Все были напряжены, словно чего-то ждали. Моравен тоже ждал. Но он отличался от прочих. Остальные оказались перед лицом неведомого, а, возможно, и непостижимого. Но он-то знал, что ждёт впереди; знал, но не мог выразить словами. Воина мучили дурные предчувствия; то, что таилось в грядущем, поджидало его.

Но что меня ждёт?

На исходе третьего дня над ними слишком рано сгустилась темнота. В этих северных землях сумерки наступали поздно. Путники спустились с каких-то холмов и оказались на дне плоского котлована с сухой, растрескавшейся землёй. Похоже, когда-то здесь было озеро. Вдалеке, на расстоянии около мили, виднелся обрывистый утёс, уже почти скрывшийся в густой тени. Закатное солнце светило Моравену в глаза; тем не менее, он заметил промелькнувший среди скал отблеск, словно кто-то сигналил зеркалом. Он махнул рукой в ту сторону; оказалось, что и Кирас, и Тайрисса тоже видели свет.