Старик хлопнул в ладоши и взял кубок с вином с подлокотника кресла. Подняв его, он обвёл взглядом толпу.

— Знание — это наша победа над миром, и оно стоит любой цены, которую мы можем заплатить.

В руках у Правителя не было кубка, и он был этому рад. Он не отводил глаз от Киро, понимая, что тот собирается отправить Келеса на верную смерть. Кирон надеялся, что причиной этой невероятной, необъяснимой ненависти была невидимая для посторонних глаз давняя вражда в клане Антураси. Иначе пришлось бы признать, что Киро поразило безумие, а Кирон понятия не имел, как с этим бороться.

Если ты убиваешь Келеса только потому, что его ранение испортило твой торжественный выход…

Правитель покачал головой. Не может быть. Даже боги не бывают так своевольны.

Киро приветственно кивнул Правителю и поднёс кубок к губам.

Нет, ни одно божество не может быть настолько своевольным. Но человек, возомнивший себя богом, может, и с лёгкостью.

Моравен Толо шёл по кладбищу в тени Грийякана. Небольшие холмы перемежались лощинами, тут и там виднелись рощицы и живые изгороди, скрывающие гробницы. Моравен проходил мимо мест, где покоились стихотворцы и жрецы, купцы, дворяне и воины. Возле каждой гробницы лежали подношения: еда, свечи, иногда стопки фетсун — забавных бумажных денег, которые жрецы собирали и сжигали. Дым от них достигал Небес, а пепел попадал в Геенну, так что в любом случае те ушедшие из этого мира, кому они предназначались, получали свою долю.

Моравен нёс небольшой кувшин, завёрнутый в ткань для сохранения тепла. Хотя лето ещё не уступило место осени, ночь была холодная. Как Моравен и предполагал, Кирас Дейот сидел, скрестив ноги и положив поперёк них меч, перед тем же надгробием, где они расстались. Моравен нарочно наступил на веточку и она с треском сломалась. Юноша вскочил было, но серркаи жестом попросил его оставаться на месте.

— Это была долгая и холодная ночь. — Моравен присел на корточки и поставил кувшин перед Кирасом. Он снял крышку, и в воздухе поплыл аромат тушёного цыплёнка с приправами. — Присоединишься к завтраку?

Кирас покачал головой, хотя в животе у него бурчало.

— Прошу вас, Учитель, ешьте. Если что-нибудь останется, я доем.

— Хорошо. — Моравен уселся и снова закрыл кувшин. — У тебя есть ко мне вопросы?

— Нет, Учитель.

— Неужели? Твой желудок правдивее тебя. Мы встретились в первый день Празднества. Я согласился взять тебя в ученики. Ты рвался учиться, а теперь у тебя нет вопросов?

— Нет, Учитель.

— По-прежнему нет? Ты приехал из Тирата, чтобы найти учителя. Тебя отдали на моё попечение, а ведь ты хотел, чтобы твоим учителем стал серриан Ятан. И у тебя нет вопросов?

— Нет, Учитель.

Моравен отбросил шутливое выражение лица. Теперь он был серьёзен.

— Если у тебя не будет вопросов, то я не смогу ничему тебя научить. Ты можешь прямо сейчас возвращаться в Тират. Тебе не хочется узнать, почему ты отправился со мной?

Юноша колебался лишь мгновение, а затем кивнул:

— Хочется.

— И?..

— И я полагаю, что Великий Мастер Ятан рассудил, что учиться у вас — лучше для меня.

— Прекрасно. — Моравен прислонился к надгробию какого-то поэта. — Ты ждёшь подтверждения своему предположению?

— Нет… То есть, да… — Кирас смущённо пожал плечами. — Я уверен: вы знаете, что делаете.

— Нет, ты не уверен, но это и правильно. Я сам не уверен.

Кирас удивлённо заморгал, потом опустил глаза, чтобы не выказать своих чувств. Моравен помолчал, позволив ему собраться с мыслями. Когда Кирас вновь поднял голову, воин продолжил с полуулыбкой на губах:

— Если у тебя возник вопрос по поводу решения дисейсерра Ятана, значит, есть и другие вопросы. Какие же?

Кирас открыл рот, потом закрыл его. Всю сонливость с него как рукой сняло.

— Учитель, не сочтите это за неуважение…

— Да?

Кирас развёл руками, словно пытаясь охватить все кладбище, посреди которого они находились.

— Почему я здесь?

— А как ты сам полагаешь?

— Я не знаю. Вы велели мне ждать здесь. Я ждал. Я не сдвинулся с места ни на дюйм. Я был начеку. Я ожидал чего угодно — призраков, грабителей, расхитителей гробниц — но не увидел никого и ничего.

— Ничего?

— Конечно, кое-что я видел. — Кирас положил меч на землю и встал. Он помедлил, опершись о памятник, затем встряхнул по очереди обе ноги и сделал несколько нерешительных шагов. — Я видел родственников и почитателей, приносивших дары покоящимся здесь. Большинство были безмолвны; некоторые смеялись.

Моравен позволил себе широко улыбнуться.

— Смеялись, в самом деле? С чего бы это?

Кирас широко распахнул глаза.

— Разве вы не знаете, где оставили меня?

— Ну, расскажи мне.

Кирас легонько стукнул по камню носком сапога.

— Это могила стихотворца и создателя множества известных пьес, Яора Диркси. Вы знаете, кто это?

Моравен пожал плечами.

— Возможно, я когда-то видел одну-две пьесы.

— Он прославился тем, что высмеивал воинов. В своих стихах он издевается над нами и нашими делами. Его пьесы превращают нас в шутов. Некоторым нравится. Он все ставит с ног на голову. Крестьян ставит выше воинов, послушать — так сражение с саранчой на полях важнее защиты Империи от полчищ дикарей. Если бы он не был любовником правительницы Наленира, то ни за что не лежал бы здесь, а его стихов никто бы не помнил!

— Значит, тебе не понравилось, что над тобой смеялись — смеялись над воином, сидящим на страже на его могиле?

— Нет, не понравилось. — Кирас остановился. — Но лучше уж это, чем унижение, которому я подвергся вчера, когда вы велели мне стоять на страже во дворе «Трех Жемчужин»!

— Тебе не понравилось? — Моравен приподнял бровь, а потом снова открыл кувшин. — Я провёл прошлый вечер там же, и остался вполне доволен.

— Но как вы могли? «Три Жемчужины» пользуются самой дурной славой по всему Морианду, нет, даже во всем Наленире!

— Да что уж там, во всех Девяти Княжествах.

— Тем хуже. — Кирас фыркнул. — Это даже не порядочный публичный дом, просто сборище распутниц. Они приводили посетителей прямо с улицы, и что это были за посетители! Сомнительного вида, нетрезвые, полуразорившиеся люди… Они дразнили меня, дотрагивались, нашёптывали непристойности. Одна из них даже обслужила посетителя прямо у меня на глазах, она стонала, рычала и вообще издавала все мыслимые звуки, которые только в состоянии породить человеческое горло!

Моравен зачерпнул немного похлёбки и проглотил, чувствуя, как внутри распространяется тепло.

— Я знаю. Я ей за это заплатил.

— Вы заплатили за моё унижение? — Глаза Кираса сузились, в голосе слышалась ярость. — Чего вы добиваетесь — хотите унизить меня? Или вы заставили меня сторожить двор в обмен на вознаграждение от хозяина этого заведения?

— А если бы и так?

— Это недостойно.

— Да? И почему же? — Моравен рывком поднялся и взялся за рукоять меча. — Если я — твой Учитель, и поручаю тебе работу, то твоё вознаграждение принадлежит мне, не так ли?

Кирас растерялся.

— Да, но…

— Но что? Тебя не устраивает, что я воспользовался своим правом в притоне с распутными девками? Полагаю, ты не стал бы возражать, если бы я принял от какого-нибудь крестьянина еду в обмен на твою работу. Так почему же не принять от других то, что они могут дать?

— Но, Учитель, ведь вы же серркаи!

— И что из этого?

— Вы достойны большего! Так же, как я достоин большего, чем сидеть на могильном камне на кладбище, когда весь город веселится, отмечая Празднество. Я из благородной тиратской семьи. У нас есть средства. На второй день Празднества мы всегда устраиваем пышный приём для самых прославленных, богатых и мудрых граждан Девяти. Учитель, вас приняли бы с почётом на нашем празднике. Вам предоставили бы всё, что душе угодно. Вам не пришлось бы иметь дело с девками. Мы нашли бы для вас лучших женщин на острове или даже привезли бы с материка. Моя семья с радостью сделала бы это для вас. С радостью.