— Мясник, — задумалась Мапл. — Мясник.

Казалось, она пережевывала это слово.

— Мясник себя обезопасил. Поэтому его и не трогают! Может быть, таким образом его предостерегли, потому что сказать ему самому они не решаются? С другой стороны, — уши у Мисс Мапл подрагивали, — с другой стороны, все могло быть как раз наоборот. Может быть, кто-то хочет, чтобы все наконец вышло наружу. Может быть, он и Джорджа убил, чтобы все вышло наружу. А после того как с Джорджем ничего не вышло, он нацелился на мясника. Люди в деревне боятся за мясника. Мы слышали, что они беспокоятся за него, хотя никто его и не любит.

— И все-таки это любовная история, — упрямо проблеяла Хайде.

— Нет, если дело касается мясника, — возразил Моппл.

Но Мисс Мапл, похоже, сама склонялась к мысли, что у мясника может быть любовная связь.

— Собственно, а почему и нет? — сказала она. — Мяснику, кажется, нравится Кейт. Может быть, мясник и придумал подобную гнусность, чтобы дело выглядело так, как будто это сделали они. Все вместе! И теперь никто не посмел его выдать, потому что он себя обезопасил.

У овец от этого расследования закружились головы. Но и Мисс Мапл тоже устала.

— Да, знаем мы маловато, — вздохнула она. — Нам нужно больше узнать о людях.

Овцы решили отдохнуть от всех треволнений.

После жаркого дня в сарае было душно и затхло. Жара всколыхнула все старые запахи. Пахло мышами, прелым сеном, старым маслом, ржавым металлом, кровью и обжигающей мазью, которой лечили раны Отелло. Пахло ласточкиными гнездами, которые лепились под крышей, и пыльцой с крыльев бабочек. А еще пахло потом Джорджа.

Запахи растворялись, поднимаясь вверх.

Мапл принюхивалась к ним сквозь сон. Несмотря на жару, она быстро заснула.

В ее сне было прохладно. Она стояла у ручья, и ручей бормотал ей что-то, журчал, звенел, пел. Ручей рассказывал ей, что все течет в море и никогда не возвращается. Но Мапл не верила ручью. На берегу паслась большая отара роскошных белых овец, и время от времени одна из них переправлялась через ручей. Каждый раз на другом берегу вместо белой овцы появлялась черная. Черная с головы до ног. Черные овцы тоскливо смотрели на берег с белыми овцами, а белые их даже не замечали. До тех пор, пока одна из черных овец не разбежалась и не прыгнула в ручей. Но белой она не стала. На середине пути она превратилась в большого серого волка. Белые овцы, завидя его, взмыли в небо. Во сне Мапл решила, что нужно хорошенько запомнить, как они это делали, чтобы потом рассказать Зоре. Но она уже знала, что ей не удержать эту тайну, помешает пробуждение.

Мапл очнулась, вернувшись в жаркую темноту сарая. Запах овечьей отары! Чужой отары, очень близко! Только спустя мгновение она вспомнила о Мельмоте. Вероятно, он вернулся раньше, чем предполагал, из своего ночного загула. Мапл успокоилась. Она стала думать о том, почему у Мельмота такой странный запах, не такой, как у других знакомых ей овец? Может быть, причина в его скитальческой жизни? Мельмот жил не так, как обычно живут овцы. Почему же запах у него должен быть такой, как у всех овец?

Он встречал на своем пути немало отар, и там ему, наверное, было хорошо. И наверное, немало потомства оставил он в этих отарах. Неудивительно, что Мельмот впитал в себя такие разные запахи.

А может быть, все было иначе. Может быть, Мельмот во время странствий познакомился с особенными овцами, которые ему понравились. И он унес их с собой, как воспоминание, через запах. Может быть, Мельмот собирал для себя отару овец-привидений, которых и привел за собой?

Эта мысль обескуражила ее. Если так, то она никогда не сможет привыкнуть к запаху Мельмота. Ни одна овца не сможет. Она еще раз принюхалась к чужой отаре, которая была снаружи.

И окончательно проснулась.

Это не Мельмот! Молодой алчный запах. Овцы Габриэля! Совсем близко.

Мапл забила тревогу.

Это было пронзительное блеяние, мгновенно вернувшее овец из тесных объятий сна в темноту сарая. Через несколько минут вся отара Джорджа стояла у дверей сарая и смотрела на то, что происходило на их лугу.

Сомкнутый ряд мускулистых шей двигался прямо на них. Овцам Габриэля каким-то образом удалось выбраться из своего загона, и теперь они паслись, двигаясь бок о бок к сараю. В темноте их тела казались матовыми, как будто от них исходил бледный свет. Теперь, когда они вырвались из загона, стало понятно, как их много. Это было устрашающее зрелище, похожее на то, которое они видели осенью, когда на поля выезжали скрежещущие, стрекочущие машины.

— Габриэль не умеет делать ограду, — сухо сказала Зора. — Он плохой пастух.

— Что нам теперь делать? — жалобным голосом спросила Хайде.

— Ничего, — ответила Корделия. — Мы останемся здесь, в сарае. В сарай они не сунутся.

— Но не можем же мы им позволить обожрать весь наш луг! — Моппл был вне себя от ярости. — Что мы будем есть завтра? Мы должны их выгнать!

— Ты видишь, как их много? Как мы сможем их прогнать? — спросила Зора. — Я даже не смогла с ними поговорить.

— Но как-то нужно это сделать, — упорствовал Моппл. — Они очистят все. Холм. Клевер на уступе. Травы у обрыва.

— У обрыва, положим, не все травы, — гордо поправила Зора.

— Место Джорджа! — вдруг вспомнил Моппл. — Они опустошат Место Джорджа!

Овцы испуганно переглянулись.

— Место Джорджа, — прошептала Клауд. — Все, к чему мы не притрагивались.

— Мышиная травка, — сказала Мод.

— Овечьи ушки! — воскликнула Лейн.

— Млечник и овес! — всхлипнула Корделия.

Выяснилось, что овцы прекрасно знают, что растет на Месте Джорджа.

Мысль о защите их сокровенной земли, их памяти Места Джорджа о Джордже была решающей. Овцы Габриэля переступили черту дозволенного. Это уже слишком!

— Нет! — гневно воскликнул Моппл. — Место Джорджа они не получат!

Под предводительством Моппла отара направилась к Месту Джорджа. Страха больше не было. Если Моппл Уэльский не боялся, значит, дело не такое уж опасное.

Но подойдя к чужой отаре, растерялись. Как можно защитить луг от пасущихся овец?

Выручил Отелло. Он сказал, что надо стать кругом, овца к овце, плечо к плечу, головами в сторону чужих овец. Отелло остался в центре круга. Он будет оттуда помогать всем остальным.

— Теперь нам нужно просто стоять на месте, — сказал Отелло. — Если они не пролезут, то и Место Джорджа останется целым. Все очень просто.

Это было поразительно просто.

Поначалу.

Как только бледный овечий фронт покатился к ним, овцы Джорджа заволновались. Некоторые из овец Габриэля уже задирали головы, принюхиваясь. Овцы Джорджа сомкнулись. Чужой баран что-то проблеял. И овцы Габриэля, крича «корм!», бросились в атаку.

Первые овцы из стада Габриэля уже достигли оборонительного кольца. Потом стали протискиваться между овцами Джорджа, как протискивались бы сквозь ограду. Моппл возмущенно заблеял. Отелло зафыркал.

Но отара Габриэля неудержимо, как вода, устремилась к вожделенному участку. Без Отелло овцы Джорджа долго не выстояли бы. Не выдержали бы не только натиска, но и напряжения. Они не предполагали, что защита Места Джорджа будет такой трудной.

Вдруг возмущенно заблеяла Корделия: какой-то коротконогой молодой овце удалось оттеснить ее в сторону и прорвать оборону. Отелло тут же подскочил с другой стороны, разбежался и выпихнул непрошеную гостью. Но радости у него не было.

— Так мы долго не продержимся, — буркнул он.

Как они ни старались, им все же пришлось отступать — шаг за шагом. Только Моппл сохранил свои прежние позиции и стоял, как скала во время прибоя. Он тревожно поглядывал по сторонам, видя, что овцы Габриэля все больше теснят его стадо. Зора держалась стоически, но задними ногами она уже упиралась в землю с заповедными травами. Овец Габриэля было слишком много. И над Местом Джорджа нависла угроза уничтожения.

Отелло неожиданно толкнул Лейн.