Он улыбается в ответ, берет мое лицо в свои руки и нежно целует.
Мы медленно бредем за тележкой, перебирая продукты на полках. Он смеется над моей одержимостью сырами, я же подтруниваю над его выражением лица, когда отказываюсь покупать мясо и набираю кучу овощей.
Мы заезжаем на рынок, где я нахожу весьма необычную на вид груду потрепанного сала — именно так охарактеризовал сетку Сергей — и отменную говяжью печень.
Что ты собираешься делать?
О, это сюрприз. Но мне понадобиться твоя помощь. Я не очень-то умею разводить огонь.
У меня на заднем дворе есть место для небольшого мангала, который я нашла в маленьком сарае. Все никак не было времени, чтобы опробовать его. Тем более, я никогда не готовила шашлыки. Когда мы выбирались на природу, этим всегда занимался Влад или другие мужчины.
Мы выволокли самодельный железный мангал на тонких высоких ножках, осмотрели, и признав пригодным, торжественно оставили его дожидаться своей очереди, положив рядом вязанку дров и новенькую сетку для барбекю, а сами вернулись в дом.
Я порезала кабачки, помидоры, баклажаны на толстые куски, сложила в пластиковый контейнер, залила оливковым маслом, бальзамическим уксусом и бросила смесь «Прованские травы». Разрезала печень на толстые порционные куски, залила молоком и посолила. Вымыв руки, присела на стул и поняла, как сильно я устала. В голове слабо шумело, а обычная возня на кухне вдруг лишила всех сил. Не помогло восстановить запас энергии и съеденное зеленое яблоко, и безжалостно проглоченный шоколадный батончик. Сергей заметил мое состояние и скептически посмотрел на мое упрямое лицо, явно намекая на то, что пора отдохнуть.
Ладно. Я прилягу ненадолго, все-равно продуктам нужно время.
Не успела моя голова коснуться подушки, как я провалилась в сон.
Мне снилось море. Лазурная вода искрилась под солнцем, волны лизали гальку на берегу. Вдали виднелись невысокие горы, казавшиеся мне абсолютно голыми. Я сидела на берегу одна. Вертела головой по сторонам, но никого не было видно на километры вокруг. Налетел ветер, я обхватила себя руками, но холодные порывы пронимали до костей. Солнце обманчиво сияло на небе, обещая тепло. А я тряслась так, что аж зубы клацали.
Голые ноги лежали на камнях, как морские водоросли, прозрачные, безвольные.
Мне стало одиноко, я подумала, что я осталась совсем одна. Откинулась на спину и закрыла глаза.
Мне показалось, что я пролежала так целую вечность. Ни живая, ни мертвая, будто время обтекало меня. Но потом я услышала крик чайки. Тонкий, жалобный, где-то очень далеко. Я встала, прислушиваясь, но опять никого не увидела. Ни одного живого существа.
Ветер настойчиво продолжал доносить до меня этот звук, который теперь больше стал походить на детский плач. И я вдруг поняла, что это чей-то ребенок зовет маму. Голос был совсем слабый, будто малыш был болен. Я вскочила на ноги, вертясь на месте, как волчок. Теперь я точно знала, что меня кто-то ищет, я нужна кому-то, кто-то без меня страдает. Это маленький мальчик!
Резко сажусь на кровати. Сергей рядом держит меня за руку.
Ты стонала во сне. Все хорошо?
Так, приснилось, — я все еще не могу отойти. На душе камень. Будто я действительно не успела на помощь.
Бреду на кухню, принимаю свои лекарства и жадно выпиваю стакан воды. Но во рту все-равно остается горький, противный привкус неудачи и чужого горя.
Солнце начинает спускаться к горизонту. Свет становится не таким резким, тени — более мягкими. Мы берем заготовленные продукты и выходим на задний двор, прихватив с собой стулья со спинками из дома.
Дай мне бумагу или газету, — просит Сергей.
Вот то, что в почтовом ящике накопилось.
Мне понадобится где-то минут сорок. Потом можно будет начинать готовить.
Хорошо, — я никуда не спешу.
На яблоне появились мягкие зеленые листочки и набухли белые почки. Некоторые уже раскрылись. Нежные цветы источают легкий, пока еще едва уловимый аромат, сладкий и приятный.
От мангала начинает подниматься белый дымок. Сергей машет над ним куском картонки, раздувая огонь, и постепенно подбрасывает поленья. Я смотрю на его жилистые предплечья — он закатил рукава рубашки, чтобы не испачкаться. Крепкие, надежные руки, готовые подхватить, способные удержать. Мне хочется провести по его коже пальцами, ощутить силу и тепло, хочется прильнуть щекой, купаясь в волнах нежности и любви, исходящих от него.
Присядь рядышком, иди ко мне.
Он берет свой стул и ставит рядом с моим. Я забрасываю свою ногу на его и обнимаю его руку своими. Так мы сидим какое-то время, глядя на разгорающийся огонь. Мне хорошо и спокойно, когда он рядом.
Ты когда-нибудь думал о том, каким ты видишь свое будущее?
Конечно, — он вздыхает. — Сначала я представлял себе жизнь, полную денег и красоток. Как ты понимаешь, мне тогда было не больше восемнадцати. Откуда все это у меня возьмется, я тогда не сильно задумывался. Просто считал, что все свалится мне на голову в один прекрасный день. Отец не бедствовал, я был уверен, что и мне не придется. Но как мне это удастся сделать — не имел понятия. А потом я пошел учиться. И на меня снизошло озарение — да вот же он, мой шанс. Передо мной были примеры старших ребят, выпускников, уходивших из универа сразу в какую-то приличную компанию. Я тогда был очень независимым и вспыльчивым, отец не раз говорил, что не станет держать меня на всем готовом. А я всеми силами хотел доказать ему, что и не придется. Для меня было важно, чтобы он узнал, что я и сам чего-то стою. Так что я учился, не давая себе послабления. Ну, разве что иногда, — он усмехается, и я понимаю, как именно он развлекался. — Но девушки никогда не отвлекали меня от моей цели. И получив диплом, а вместе с ним практически сразу и работу, я пришел к отцу невероятно гордый, ведь мне удалось встать на ноги, не прибегая к его помощи. Он пожал мне руку и сказал, что из меня вышел хороший человек, настоящий мужчина.
Я понимаю, что тогда ты был молодым, тебя интересовала карьера и женщины.
Много женщин, — он кивает с умным видом.
Да. Но ведь время шло. Ты не задумывался о семье? О детях?
Мой отец больше не женился. Я думал, что я такой же. Никогда не хотел осесть, прибегать к ужину домой и спать только с одной женщиной.
Я фыркаю. Он смеется и крепче сжимает мою ладонь.
А быть отцом — это очень серьезная работа. Я не уверен, что справлюсь с ней. Неизвестность, тень ошибок прошлого, нависшая над моим собственным детством, не располагают ко всему этому. Мне кажется, родителями должны становится только те, кто ни капли не сомневается, что справится, понимаешь?
Да, понимаю. Но поверь мне, сомневаются в своих силах абсолютно все.
Неправда. Ты же не сомневалась.
Какое-то время и я думала, что мать из меня никудышная.
Глупости. Ты такая заботливая, нежная, добрая, — он убирает прядь моих волос от лица.
И ты замечательный человек, только уж больно гордый. Почему ты вынудил меня так долго ждать? Почти заставил поверить, что разлюбил?
Он притягивает меня к себе, слегка покачивая в объятиях.
Я хочу опять попробовать, Ира.
Я не хочу пробовать. Никаких попыток. Я хочу все сразу писать начисто. По-моему, мы уже сделали достаточно ошибок.
Он целует мои пальцы и смотрит в огонь.
Я хочу поговорить с ним о Жене, о том, что она вряд ли станет проблемой для него. Мой ребенок счастлив, она знает, что родители ее любят, и догадывается, что значит для меня Сергей.
Но я встаю и иду в дом за продуктами. Почему-то я все еще боюсь упоминать при нем о своей дочке. Он никогда не выказывал враждебности к ней, но ведь из-за нее я ушла.
Выкладываю на сетку кусочки маринованных овощей и кладу на мангал.
А ты как видела свою жизнь?
Как и все девушки, наверное. Дом, муж дети. Ничего такого выдающегося. Я вообще начинаю думать, что не из тех женщин, которые рождены для какой-то высшей цели. Мне никогда не хотелось оставить свой след в истории, не тянуло окунуться в водоворот приключений и опасных путешествий. Меня вполне устроил бы вот такой свой уголок, поездки пару раз в год куда-то на побережье или в Европу.
